Дмитрий Лихачев - Национальное самосознание Древней Руси
В этих условиях становится понятным создание в 80-х годах XII в. такого значительного произведения древнерусской литературы, как «Слово о полку Игореве». Нам понятно теперь, почему именно в конце XII в. с такой силой проявились в русской литературе великая идея родины, чувство родины, народный патриотизм. По-своему грандиозная летописная идея единства Руси, как единства княжеского рода, отмерла, но идея единства Руси, основанная на глубоком чувстве любви к родине, продолжала жить. Идея эта потребовала для своего выражения создания нового жанра поэтической повести, в которой с поразительной силой сказались народные основы патриотизма, опирающегося на живое чувство любви к родине, как к живому существу.
Литература XI — начала XII вв. в произведениях Илариона, Нестора, Мономаха, в летописи и в житиях создала торжественный и героический образ Русской земли — обширной, могущественной и славной в иных странах. Но во второй половине XI в. это чувство гордости за свою родину окрашивается тонами лирической скорби о ее страданиях. Лирический образ родины, ощущение ее как живого и страдающего существа особенно остро проявилось в гениальном произведении XII в. — «Слове о полку Игореве», этом наивысшем выражении ведущих тенденций культурного развития Руси второй половины XII в. «Слово о полку Игореве» — песнь о всей Русской земле в целом. Лирический образ ее воссоздан в «Слове» с изумительной силой чувства.
Небольшое по объему (2875 слов, не многим более ¼ печатного листа) «Слово» чрезвычайно обширно по своей теме. В зачине к «Слову» автор говорит, что он собирается вести свое повествование «от старого Владимира (Мономаха) до нынешнего Игоря». Излагая историю несчастного похода на половцев князя Игоря, автор охватывает события русской жизни за полтора столетия и ведет свое повествование, «свивая славы оба полы сего времени», — постоянно обращаясь от современности к истории, сопоставляя прошлые времена с — настоящим. Автор вспоминает века Трояновы, годы Ярославовы, походы Олеговы, времена старого Владимира (Мономаха). В своеобразной перекличке, которую устраивает автор русским князьям участвуют и его современники и их предшественники.
Широкому хронологическому охвату повести соответствует и широта ее территориального охвата. Едва ли в мировой литературе есть произведение, в котором были бы одновременно втянуты в действие такие огромные географические пространства. Половецкая степь («страна незнаема»), Дон, Черное и Азовское моря, Волга, Рось и Оула, Днепр, Донец, Дунай, Западная Двина, Стугна, Немига, а из городов — Корсунь, Тмутаракань, Киев, Полоцк, Чернигов, Курск, Переяславль, Белгород, Новгород, Галич, Путивль, Римов и др., — вся Русская земля находится в поле зрения автора, введена в круг его повествования. При этом автор «Слова» не выключает Русскую землю из среды окружающих ее народов, заставляя прислушиваться к происходящим в ней событиям немцев и венецианцев, греков и моравов, а литву, финнов, половцев, ятвягов и деремелу (литовское племя) втягивает непосредственно в ход русской истории.
Подобно Ярославу галицкому, прозванному за свой политический ум Осмомыслом, престол которого господствует над Венгрией и Киевом, откуда он обозревает происходящее, автор «Слова» видит Русь как бы с идеальной высоты. Огромность Русской земли подчеркивается одновременностью действия в разных ее частях: «девицы поют на Дунае, вьются голоса через море до Киева»; «трубы трубят в Новегороде, стоят стяги в Путивле»; «кони ржут за Сулою, звенит слава в Киеве» и т. д.
Таким же, как у него самого, обостренным слухом и зрением, способным прозревать пространство, наделяет автор и своих героев: когда Всеславу в Полоцке позвонят к заутрене рано у святой Софии в колокола, он в Киеве уже звон слышал, а когда князь Олег Уступал в золотое стремя в городе Тмутаракане, тот звон слышал давнишний великий Ярославов сын Всеволод, а Владимир (Мономах) всякое утро уши себе закладывал в Чернигове.
Широкое пространство действия объединяется гиперболической быстротой передвижения в ней действующих лиц. В обширных пространствах Руси сами герои «Слова» приобретают гиперболические размеры: Владимира Мономаха нельзя было пригвоздить к горам киевским; галицкий Ярослав подпер горы угорские своими железными полками, загородив королю путь, затворив Дунаю ворота.
Такою же грандиозностью и острым ощущением родины, как единого большого и живого существа, отличается и пейзаж? «Слова», всегда тем не менее конкретный и взятый как бы в движении: перед битвой с половцами кровавые зори свет поведают, черные туча с моря идут… быть грому великому, итти дождю стрелами с Дону великого… Ветер, солнце, грозовые тучи, в которых трепещут синие молнии, утренний туман, дождевые облака, щекот соловьиный по ночам и галочий крикутром, вечерние зори и утренние восходы, море, овраги, реки составляют титанический фон, на котором развертывается действие «Слова». В радостях и печалях русского народа принимает участие вся русская природа. Понятие родины — Русской земли — объединяет для автора ее историю, «страны» (т. е. сельские местности), города, реки и всю природу. Солнце тьмою заслоняет путь князю — предупреждает его об опасности; Див вопит на вершине дерева, велит послушать земле незнаемой — половецкой степи, морю (Сурожу), Волге, Приморью, Посулью, Корсуни и Тмутараканскому болвану на Керченском полуострове; Донец стелет бегущему из плена Игорю постель на зеленом берегу, одевает его теплым туманом, сторожит чайками и дикими утками.
Чем шире охватывает автор Русскую землю, тем конкретнее и жизненнее становится ее образ, в котором оживают реки, вступающие в беседу с Игорем, наделяются человеческим разумом звери и птицы, принимают участие в судьбе Русской земли даже стены городов, унывающие при поражении русского войска.
По точному определению академика А. С. Орлова, героем «Слова» является не какой-нибудь из князей, а вся «Русская земля, добытая и устроенная трудом великим всего русского» народа».123 Таким образом, «Слово о полку Игореве» — это поэма о всей Русской земле, образ которой, ее природа и история очерчены автором широкою и свободною рукою.
Новое ощущение родины как грандиозного живого существа, как совокупности всей русской истории, культуры и природы, с такой силой сказавшееся в «Слове», несомненно обязано той народной стихии, которая определила во многом и самую художественную форму «Слова о полку Игореве» — народную и фольклорную. Замечательно, что именно в этом живом чувстве родины находит себе опору «призыв русских князей к единению»,124 составляющий основную задачу и основной смысл поэмы.
Этот широкий образ Русской земли пронизывает русскую литературу на всем протяжении ее развития. Теми же широкими приемами, что и в «Слове о полку Игореве», описана в «Слове о погибели Русскые земли» XIII в. «светло-светлая и украсно украшена земля Руськая», изобилующая озерами многочисленными, реками и колодцами местнопочитаемыми, горами крутыми, холмами высокими, дубравами чистыми, полями дивными, зверями различными, птицами бесчисленными, городами великими, селами дивными, садами монастырскими, домами церковными, грозными князьями, честными боярами и вельможами многими.
Тот же широкий образ «светлой» Руси повторяется в житии Александра Невского, в поздних летописях и историческом повествовании, вплоть до XVII в., приобретя традиционные черты.
В последние годы в работах: некоторых реакционных западноевропейских ученых неоднократно повторялось утверждение, что «Слово о полку Игореве» ничем не связано с общей культурой и идейной жизнью Руси XII в., что возникновение его в 80-х годах XII в. случайно и ничем необусловлено. Утверждение это основано на невежественных представлениях о русской идейной жизни XII в. На самом деле «Слово о полку Игореве» создано на богатой почве культуры Руси второй половины XII в. Оно тесно связано с ней и идейно и общим для всей культуры второй половины XII в. обращением к живительным народным началам.
4
Одной из своих тенденций «Слово о полку Игореве» имеет ближайшее отношение к Владимиро-Суздальской Руси.
Идея необходимости единения перед лицом внешней опасности соединена в «Слове» с идеей сильной княжеской власти. Не бессилие русских князей отмечает «Слово», а их силу и могущество. Великий Всеволод суздальский так силен, что мог бы «Волгу веслы раскропити, а Дон шеломом выльяти». Будь он на юге, «была бы чага по ногате, а кощей по резани».125 Галицкий Ярослав Осмомысл «высоко» сидит «на своем златокованнем столе, подпер горы угорьскыи своими железными полкы», заступил пути королю венгерскому, затворил ворота к Дунаю, суды рядя до Дуная. Несчастие русского народа не в том, что Русская земля бессильна и князья в ней слабы. Беда Руси в том, что никто из русских сильных князей не слышит призыва загородить полю ворота своими острыми стрелами. Идея единства Руси неотторжима в «Слове о полку Игореве» от идеи сильной княжеской власти. Именно эта идея необходимости сильной княжеской власти дает реальную весомость идее необходимости единения.
