Сергей Кляшторный - Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени
Персидскую администрацию во владениях Ахеменидов возглавляли знатные персы, для которых, как это установили археологи в Хорезме, строились дворцы на манер дворцов персидских царей. И, тем не менее, в Средней Азии власть Ахеменидов опиралась на теснейший союз с местной аристократией, служившей царю не за страх, а за совесть. Вхождение в имперское пространство и имперскую структуру создало там для элитарных групп такие возможности обогащения и проявления себя на военно-административном поприще, что до самого конца Ахеменидов среднеазиатские воинские контингенты были их верной опорой.
Бактрийская аристократия не только не проявляла сепаратистских настроений, но, напротив того, активно пыталась укрепить свое влияние при царском дворе, зачастую поддерживая в частых династийных междуусобицах тех представителей рода Ахеменидов, кто был связан с Бактрией и ее знатью личными интересами и родственными узами. Даже после гибели разгромленного Александром Дария III Кадомана, его родственника (и убийцу) Бесса, по словам Диодора Сицилийского, «народ Бактрии» провозгласил царем.
Середина I тыс. до н. э. ознаменовалось для земледельческих стран Средней Азии новым подъемом ирригационного хозяйства. Как выявили археологические исследования, VI–IV вв. до н. э. стали временем усиленного строительства мощных магистральных каналов, подводивших воду на земли, лежавшие вне зоны естественных разливов рек. В сфере культивации оказались, наряду с издревле используемыми, значительные новые территории. Так, зафиксированы каналы и поселения этого времени в Кобадианском оазисе и в долине Вахша. Вероятно, в ахеменидское время начали строить первые крупные системы кяризов (подземных оросительных каналов). Их сооружение в немалой степени связано с хозяйственной политикой ахеменидских царей, всячески поощрявших освоение целинных залежных земель; недаром Полибий, писавший о «парфянской пустыне» во II в. до н. э. и упомянувший существование там подземных каналов, отметил, что все они построены «при персах». Геродот повествует о громадном водохранилище, контролируемом персидской администрацией, построенном в долине реки Акес (Теджен или Мургаб), вода из которого сбрасывалась на поля лишь за дополнительную к обычным податям оплату. Об обширной оросительной сети в долине Политимета (Зеравшана) пишет Страбон.
Освоение новых земель под пашню и вовлечение в международную торговлю и межрегиональные связи того времени предопределили быстрый рост городов и сельских поселений. Огромных размеров достигли часто упоминаемые в письменных источниках Бактры (ныне район Балха) и Мараканда (Самарканд). Самарканд ахеменидского времени занимал площадь в 200 га, был обнесен стеной, протяженность которой, по словам Квинта Курция Руфа, достигала 70 стадиев (12,0–12,5 км) и имел мощную цитадель, обнесенную рвом. Очень крупное поселение того времени выявлено археологами и в Хорезме. В Южной Туркмении выделяется своими огромными размерами городище древнего Мерва (Гяуркала), периметр которого достигает 7,5 км. В долине Кашка-дарьи археологами исследовано городище середины I в. до н. э., Еркурган, площадью в 35 га.
Хлынувшая после македонского завоевания (20-е гг. IV в. до н. э.) на земли среднеазиатского юга волна новых поселенцев, прежде всего эллинов и эллинизированных жителей Малой Азии и Сирии, хотя и строили новые городские поселения, практически оказались в достаточно урбанизированной стране со своими традициями городской и оседло-земледельческой жизни, структурно мало изменившимися за несколько столетий интенсивного воздействия эллинистической культуры.
В Согде и Бактрии было построено 8–12 городов, среди которых упоминаются Александрия Эсхата на Яксарте, Александрия Арейская (Герат), Александрия на Оксе (район Термеза), Александрия Бактрийская (возле Балха), Александрия Маргианская (ныне Байрам Али). В них было расположено македонское войско — 20 тыс. пехоты и 3 тыс. всадников.
Земли, завоеванные Александром в Средней Азии, унаследовало Греко-Бактрийское царство, отколовшееся в 246 г. до н. э. от державы ближайшего сподвижника Александра — Селевка и его наследников. Основателем царства стал наместник Бактрии Диодот, опиравшийся на многочисленные военные колонии эллинов — катакии. Но подлинным основателем могущества царства стал грек из Магнессии Евтидем, пришедший к власти между 235–230 гг. до н. э. и правивший до 200 г. до н. э. Он впервые распространил власть греческой администрации на Фергану и, возможно, часть Восточного Туркестана. В 209–206 гг. до н. э. Селевкид Антиох Ш Великий предпринял попытку вернуть власть над Бактрией. Десятитысячное конное войско Евтидема было разбито и селевкидская армия осадила Бактры. После двухлетней осады Антиох пошел на уступки, фактически признав Евтидема правителем Бактрии. Одним из доводов в пользу мирного соглашения стала «угроза Евтидема» — он напомнил Антиоху, что на севере полчища кочевников опасны им обоим: «…если только варвары перейдут границу, то страна, наверное, будет завоевана ими» (Полибий, XI, 34). Сын Евтидема, Деметрий, продвинул власть эллинов далеко на юг, в Индию. Господство эллинов в сердце Азии достигло своего апогея. Но уже в 170 г. до н. э. вернувшийся из Индии Деметрий был убит военачальником Евкратидом, после трагической гибели которого (он был убит собственным сыном около 155 г. до н. э.), начался неуклонный упадок Греко-Бактрии. Индийские владения отошли к сподвижнику Деметрия, Менандру, который принял буддизм и известен в индийской традиции как «мудрый царь Мелинда». Бактрия захлебнулась в кровавой междуусобице и в 128 г. до н. э. посол китайского императора Чжан Цянь застал страну уже покоренной кочевыми племенами. Они пришли с востока, из глубин Великой Степи. Каковы же истоки тех событий, которые изменили этническую карту и политический ландшафт Евразии?
Глава II
Древние империи Центральной Азии
Этнолингвистическая ситуация в Великой Степи в начале I тыс. н. э.
В течение I тыс. до н. э. — первой половине I тыс. н. э. оседлое население и кочевые племена в полосе степей и гор между Нижним Поволжьем и Алтаем были преимущественно носителями индоевропейских языков. Вместе с тем уже тогда в результате интенсивных и постоянных миграций населения в евразийских степях на территорию Казахстана и Средней Азии постоянно проникали более или менее компактные группы не только индоевропейских, но также протоугорских племен из Западной Сибири и Приуралья и так называемых «алтайских» племен из Восточной Сибири и восточной части Центральной Азии. Алтайскими эти племена названы условно; первоначально они формировались значительно восточнее Алтая, на огромной территории Южной Сибири, между Енисеем и Тихим океаном, в Монголии, Маньчжурии и на пространстве, занимаемом ныне провинциями Северного Китая. Во II–I тыс. до н. э. в среде «алтайских» племен постепенно сформировались пратюрко-монгольская и пратунгусо-маньчжурская языковые общности. Внутри первой из них в середине I тыс. до н. э. началось сложение прототюркских и протомонгольских языков, причем племена — носители протомонгольских языков консолидировались в Северной Маньчжурии и Северо-Восточной Монголии, а племена — носители прототюркских языков расселялись главным образом в Центральной и Внутренней Монголии, от Байкала до Ордоса. Процессы языковой дифференциации были весьма сложными и протекали в разных областях неодинаково; на многих территориях прототюркские и протомонгольские племена жили смешанно; в Западной и Центральной Монголии, где до начала II в. до н. э. преобладали юэчжи, говорившие на языках индоевропейской семьи, прототюркские племена находились в непосредственном соседстве с ними.
Такова была, в самых общих чертах, этнолингвистическая карта Средней и Центральной Азии до образования той кочевнической империи в Центральной Азии, которая была создана племенным союзом хунну (гуннов), оттеснившим юэчжей и многочисленные сакские племена в Среднюю Азию.
Хотя сами гунны не относились к числу «алтайских» этносов, внутри гуннской конфедерации преобладали племена, говорившие, по-видимому, на древнейших тюркских языках; следует учесть, что в лингвистическом отношении кочевые племена, входившие в состав гуннской империи, не были однородны.
Проникновение прототюркских и протомонгольских племен на запад началось рано; уже у приуральских ираноязычных саков антропологи фиксируют монголоидную примесь. Именно «алтайские» племена были основными носителями монголоидного физического типа. Среднеазиатские и казахстанские степи в I тыс. н. э. были очагом постоянных языковых и культурных контактов иранских, угорских (приуральских) и «алтайских» племен. Однако, вероятно, лишь после начавшегося на рубеже н. э. движения на запад племен в степной зоне Средней Азии начинают складываться тюркоязычные общности [Пуллиблэнк, 1986; Дёрфер, 1986].
