Александра Бахметьева - Полная история христианской церкви
Южная Италия (Калабрия, Апулия, Сицилия и близлежащие острова) издревле называлась Великой Грецией по множеству греческих колоний и греческого населения. Епископы Сиракуз, Региума, Тавромении, Неаполя были большей частью греки. В богослужении употреблялся греческий язьж и соблюдались обычаи и обряды Восточной Церкви,[285] хотя эта часть Италии, подвластная восточным императорам, как и вся Италия, и причислялась в древности в округу Римской митрополии. Но когда во время иконоборческой ереси папа освободил от присяги в верности итальянских подданных императора, то Лев Исаврянин отомстил ему тем, что отделил Южную Италию от Римской митрополии и причислил ее к округу Константинопольского патриарха. Только пять латинских епархий в этой стране остались в ведении пап. Это-то и стало предметом споров между Римом и Константинополем. Папы настаивали на возвращении отнятой у них области, но тщетно. Они старались возвратить ее себе с помощью оружия западных императоров, особенно Отгонов, и старались распространить в этой области латинский язык и латинские обычаи. Тогда, со своей стороны, и византийские императоры, чтобы противодействовать этому, умножили число епархий в Южной Италии. В 968 году император Никифор Фока причислил к округу Константинопольского патриарха и последние пять епархий, оставшихся под ведением Рима, запретив в Калабрии и Апулии богослужение на латинском языке.
Но такая борьба была неравной: император был далек и отвлекаем от Италии другими заботами, а папа мог легко воспользоваться каждым обстоятельством для достижения своей цели. С середины X века Италия постоянно подвергалась набегам сарацин. При папе Льве IV они угрожали даже Риму; устрашенные римляне тогда нашли в папе твердого и мужественного защитника. Южная Италия особенно страдала от этих набегов. В Сицилии сарацины овладели несколькими городами. Епископы ездили в Константинополь умолять о помощи, которую император не всегда мог подать, а папы тем временем пользовались и своей силой, и смутами, и отсутствием епископов, чтобы утвердить в греко-итальянских областях свою власть и латинские обычаи. Стали теснить там греческий язык, старались ввести и безбрачие духовенства, и измененный Символ, и разные обряды, чуждые Восточной Церкви.
Около середины XI века правителем города Бар, столицы Апулии, от имени греческого императора был Аргир, полугрек, полуитальянец, который употреблял во зло доверие императора и, думая только о своих выгодах, услуживал притворно то грекам, то папе. Латинянин по вероисповеданию, он усердно благоприятствовал распространению латинских обычаев в вверенной ему области, потому что ненавидел греков, у которых был некоторое время в плену. В это время император Михаил Пафлагонянин послал на Сицилию одного из своих лучших полководцев Маниака для войны с сарацинами. Маниак нанял себе в помощь несколько сотен норманнов, выходцев из Северной Франции. Но измена и происки Аргира довели до того, что греческий полководец взбунтовался против императора, а норманны, усилившись, грозили Риму. Папа Лев IX лично повел против них войско и, побежденный, был взят ими в плен. Все это происходило между 1038 и L054 годами. Византия потеряла Южную Италию, которой овладели норманны.
В это же время до константинопольского патриарха дошло, что в южно-итальянских областях, состоявших под его ведением, распространяются обычаи, чуждые Восточной Церкви: пост по субботам, совершение Евхаристии на опресноках вместо квасного хлеба, который с апостольских времен и до IX века всегда употреблялся и на Западе, и на Востоке, и некоторые другие. Патриарх Михаил Керулларий счел своей обязанностью обратить внимание на такое нарушение древних церковных обычаев и вместе с епископом Охридским Львом в 1053 году написал в Италию епископу Иоанну Транийскому письмо, в котором с кротостью и умеренностью указывал на неправильность нововведения и умолял епископов и священников Апулии «исправить себя и народ, и оставить принятые ими нововведения». Некоторые писатели утверждают, что в то же время патриарх велел закрыть несколько латинских монастырей, находившихся в Константинопольской епархии. Но это обвинение ничем не доказано.
Письмо патриарха к епископу попало в руки кардиналу Гумберту, человеку горячему и запальчивому, который счел это величайшим оскорблением для Римской Церкви и внушил папе, что патриарх распространяет страшные клеветы на папский престол. Вслед за тем Михаил Керулларий получил от имени папы письмо или, лучше сказать, целую статью, состоявшую из сорока одной главы, в опровержение его краткого письма. Впрочем, едва ли можно сказать «в опровержение».
Это в высшей степени странное послание не опровергало и не доказывало ничего, относительно вопросов, о которых писал Керулларий. Папа бранил высокомерие и бесстыдство греков, которые осмелились предположить, будто бы Отец Небесный не открыл князю апостолов, Петру, как и на чем совершать воспоминание страданий Христовых. (Все на Западе очень хорошо знали, что Евхаристия совершалась на квасном хлебе до IX века, и папа не мог не знать, что не от апостола Петра принят обычай совершать ее на опресноках.) Затем папа подробно перечислял преимущества и права, дарованные Христом апостолу Петру, и еще подробнее — преимущества, дарованные Константином папе Сильвестру и его преемникам. С постыдной недобросовестностью, если не с крайним незнанием истории, папа Лев IX (1049–1054) описывал, как на четвертый день после своего крещения Константин якобы даровал папе власть выше власти императорской, «ибо, — говорит он, — император почитал до крайности нелепым земному владычеству подчинить тех, кого Божественное величество поставило над небесным»; как император снял с себя диадему, чтобы надеть ее на главу Сильвестра; как даровал папе царскую свиту и клирикам его право ездить на лошадях с белыми чепраками и носить обувь, какую употребляют сенаторы; как уступил папе Рим, Италию и все провинции, страны и города западных областей; и как, наконец, эта грамота Константина была подтверждена и подписана на Первом Вселенском Никей-ском Соборе. Основав на таких сомнительных доказательствах непогрешимость Римского престола во всяком церковном вопросе, папа снова жестоко укорял гордых греков за то, что не оказывают должного уважения латинянам, самым близким и любезным ученикам Петра, за которых Господь «преимущественно» положил жизнь Свою на Кресте, — между тем как греки, прежние и нынешние, не что иное, как еретики. Это последнее обвинение папа основывал на словах апостола Павла к коринфянам: «Разумею то, что у вас говорят: я Павлов, я Аполлосов, я Кифин, а я Христов», не замечая, что эти слова гораздо более осуждают латинян, нежели греков.
На это странное послание патриарх отвечал учтиво и с братской любовью. Император Константин IX Мономах желал быть в мире с папой, надеясь через него склонить немецкого императора Генриха III к общей войне против сарацин и норманнов. И потому вместе с патриархом писал и император и просил Льва IX прислать в Константинополь послов для рассуждения о мире Церквей и войне против сарацин и норманнов. Письма патриарха и императора были переданы правителю Апулии Аргиру, который взялся доставить их Льву IX. Папа в это время находился в плену у норманнов, которые, хотя и оказывали ему почет, как главе Церкви, держали его, однако, в плену в Беневенте более восьми месяцев. И когда наконец отпустили его, то папа возвратился в Рим больной и скончался через несколько дней после возвращения, 19 апреля 1054 года. Получил ли он письма от патриарха и императора, сделал ли какое распоряжение, остается сомнительным, но месяца через два после кончины Льва IX прибыли в Константинополь послы от его имени. Это были кардинал Гумберт, Петр, епископ Амальфийский, и архидиакон Фридрих, канцлер Римской Церкви. Они принесли от папы к императору письмо, наполненное самой напыщенной лести и похвал Константину Мономаху, который не заслуживал их нисколько. В то же время папа старался восстановить императора против патриарха, обвиняя в неслыханном властолюбии, в желании подчинить себе патриархов Александрийского и Антиохийского и во «многих нестерпимых поступках». Легаты вели себя в Константинополе крайне надменно и во всеуслышание говорили, что пришли научить греков истинным догматам веры.
Принесли они письмо и к патриарху. Патриарх для совещания с ними созвал собор духовных лиц. Когда легаты прибыли на собор, они, не поклонившись патриарху, только подали ему письмо, исполненное укоризн. «До нас дошла молва о многих нестерпимых вещах, чинимых тобой, но до сих пор мы оставили их нерешенными, — писал между прочим папа, самовластно присваивая себе право суда над патриархом. — Далее, говорят, что ты новокрещенный и не по порядку степеней церковных проторгся на высоту епископства. Побуждаемый непомерным честолюбием, ты стараешься отнять у патриархов Антиохийского и Александрийского принадлежавшие им права и подчинить их себе; величаешь себя патриархом вселенским — гнусное святотатство, проклятое самопроизволение; наконец, ты являешься клеветником Церкви Римской, а если какая нация на всем земном шаре по гордости в чеммлибо не согласна с Римской Церковью, то такую нацию нельзя считать какой ни есть Церковью: ее должно почитать скопищем еретиков, соборищем раскольников, синагогою сатаны».
