Николай Черушев - 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе
Слова «матерых» и «боже мой» Щаденко специально выделил в тексте подчеркиванием, причем слово «матерых» он подчеркнул двумя жирными линиями. Однако, несмотря на слезные просьбы Березкина, Щаденко так и не стал сам решать его судьбу, а переадресовал его письмо в ГлавПУР. Он даже не высказал своего мнения по существу изложенного в нем вопроса, не изъявил ни малейшего желания дать хоть какую-то характеристику просителю, которого хорошо знал, что было бы весьма важно для положительного разрешения просьбы Березкина. Щаденко просто, как самый заурядный чиновник, переадресовал письмо в ГлавПур и после совсем не интересовался этим делом.
Во время войны прохождение документов в центральном аппарате НКО было организовано четко. Уже через два дня заместитель Мехлиса армейский комиссар 2-го ранга Ф.Ф. Кузнецов, получив письмо Березкина с резюме Щаденко, делает на нем не менее примечательную резолюцию: «Пусть сидит в запасе». Эта резолюция, обязательная для исполнения, была адресована дивизионному комиссару Н.В. Пупышеву – начальнику Управления кадров Главного Политического управления Красной Армии.
Нет, не такого решения ожидал Марк Федорович Березкин! Вот так – пусть и далее сидит в запасе! Пусть сидит, даже если на фронте налицо острейшая нехватка квалифицированных политических кадров во всех без исключения звеньях. Пусть сидит в тылу, возглавляя артель в системе наркомата местной промышленности, опытный военный с тремя ромбами на петлицах, получивший богатую практику организаторской и идеологической работы на всех без исключения ступеньках службы в войсках – от полка до округа. Такое нерациональное использование кадров в НКО и ГлавПУРе во времена господства там людей типа Щаденко и Мехлиса наглядно характеризует их стиль деятельности.
В 1986 году в Воениздате вышла книга воспоминаний упомянутого выше H.В. Пупышева. Разумеется, описанный эпизод со злоключениями М.Ф. Березкина не нашел там своего отражения. Однако нам важен в мемуарах Пупышева не сам единичный случай с Березкиным, а общий подход к данной проблеме.
Из доклада Н.В. Пупышева вновь назначенному начальнику ГлавПУРа А.С. Щербакову о состоянии кадров политсостава Красной Армии (июнь 1942 года): «Я доложил, что мы испытываем большие трудности из-за недостатка политработников, особенно на южных фронтах»[527]. И далее: «Мы встречали затруднения при подборе начальников политотделов армий, потому что не сумели создать реального резерва на выдвижение…»[528] (А бывший начальник политуправления округа в это же самое время руководит промартелью, вместо того, чтобы возглавлять политотдел одной из этих армий!).
Об этом же самом через несколько страниц: «Помнится, летом 1942 года много трудностей мы испытывали из-за отсутствия кадровых резервов на выдвижение…»[529] Идет речь у Пупышева и о новых формированиях: «Чтобы возместить потери, укомплектовать политработниками новые формирования, создать необходимый резерв кадров, нужны были постоянные пополнения. Но подготовка и переподготовка кадров связана с дополнительными расходами…»[530]
Удивлению нет предела – в запасе без любимого дела сидят десятки высокоподготовленных политработников высшего и старшего звена, они слезно просят различные партийные, советские и военные инстанции о возвращении их в кадры РККА, соглашаясь на любую работу. Даже со значительным понижением по службе по сравнению со своей должностью до увольнения из рядов армии. А в это время ЦК ВКП(б), стремясь заткнуть бреши в кадрах политсостава, специальным своим решением направляет в армию 500 секретарей ЦК компартий союзных республик, краевых и областных комитетов, горкомов и райкомов, 270 ответственных работников аппарата ЦК партии, 1265 работников областного и районного звена, входивших в номенклатуру ЦК ВКП(б). С Ленинских курсов, из Высшей школы партийных организаторов и Высшей партийной школы в распоряжение ГлавПУРа прибыло около 2500 партийных работников[531].
Слов нет, то были неплохие работники, хотя и молодые по возрасту и опыту работы в занимаемых должностях. В общем, типичные партийные выдвиженцы тех лет. Однако опыта работы в войсках и соответствующего военного образования у абсолютного большинства этих людей не было. В лучшем случае то был опыт срочной военной службы или краткосрочные курсы политсостава при политучилище или Военно-политической академии имени В.И. Ленина. Например, как у начальника политотдела 18 й армии бригадного комиссара Л.И. Брежнева.
Вот при таком раскладе с кадрами Федор Федотович Кузнецов, сам, кстати, призванный в 1937 году из запаса, налагает резолюцию: «Пусть сидит в запасе». И сидели годами там, возглавляя артели местпрома и другие малозначительные организации, постоянно ощущая на себе укоризненные взгляды солдатских вдов, жен и матерей, испытывая жгучее желание поскорее вырваться в действующую армию или хотя бы в систему подготовки кадров для нее. Помимо М.Ф. Березкина, сидел в запасе корпусной комиссар А.А. Булышкин – в Гражданскую войну военком 25 й Чапаевской дивизии, а после войны – начальник политотдела Каспийской военной флотилии, член Военного совета и начальник политуправления Тихоокеанского и Балтийского флотов. Пребывали в запасе дивизионные комиссары П.П. Богданов, и А.В. Усатенко. Оба они до увольнения их из армии длительное время работали помполитами корпусов: первый в Киевском, а второй – в Харьковском военных округах.
Бывший старший инспектор ПУРККА дивизионный комиссар С.Ф. Котов, уволенный в запас в июне 1938 года, работал председателем профкома учебного комбината Управления торговли г. Москвы. После суда, оправдавшего его за недоказанностью вины, сидел в запасе, работая в Узбекистане на хозяйственной должности, бригадный комиссар Н.С. Еникеев – бывший военком Омской пехотной школы. С 1937 года был отлучен от любимого дела комбриг Н.Л. Маркевич – бывший командир 2 й кавалерийской дивизии червонного казачества.
Начало войны и стремительное продвижение немецких войск вглубь СССР возродили в стране движение за создание народного ополчения. Его батальоны, полки и дивизии стали формироваться в первую очередь в крупных промышленных и научных центрах Советского Союза – Москве, Ленинграде, Киеве, Одессе, Днепропетровске и других городах. Не удивительно, что бывшие кадровые военные, не по своей воле находившиеся в запасе, одними из первых изъявили желание вступить в подобные добровольческие формирования. Так, комбриг В.А. Малинников, бывший командир железнодорожной бригады, стал командиром 1 й дивизии, а корпусной комиссар А.А. Булышкин – военным комиссаром 6 й дивизии ленинградского ополчения[532].
Упомянутый выше П.П. Богданов назначается командиром корпуса народного ополчения, сформированного в Днепропетровске[533]. Этот перечень можно продолжать и далее, но мы делать этого не будем. Дело в том, что другая часть бывших военнослужащих, находившихся в запасе к началу Великой Отечественной войны, не была допущена даже в народное ополчение. Политические обвинения, отвергнутые судом, на деле продолжали свое черное дело.
Названные примеры говорят за то, что в ряде случаев при подобных назначениях более или менее адекватно учитывались предыдущая служба командира запаса, его боевой опыт и полученное военное образование. Однако в целом ряде случаев командиры и политработники, добившись после оправдания по суду возвращения в ряды Красной Армии, так и не получили должностей, соответствующих их опыту и знаниям. О корпусном комиссаре А.А. Булышкине мы упомянули. Другой пример – бывший начальник политуправления Харьковского военного округа дивизионный комиссар И.С. Балашов в начале войны получил всего-навсего должность начальника политотдела 2 й кавалерийской дивизии. Заметим – даже не военкома дивизии (эту должность тогда занимал политработник в звании полкового комиссара, т.е. на две ступени ниже Балашова), а только начподива. Налицо полнейший для армейской среды абсурд – дивизионный комиссар подчинялся полковому комиссару. И такие случаи, к сожалению, не являлись в те времена редкостью. Говоря о политработниках высшего звена, скажем, что сидел в запасе и бывший начальник отдела кадров ПУРККА бригадный комиссар M.E. Пивоваров, работая начальником отдела снабжения на одном из московских заводов.
Значительно больше повезло тем из комначсостава, которые, чудом вырвавшись из застенков НКВД, вернулись в родную им Красную Армию, будучи назначены на административно-хозяйственные должности. Но и подобные назначения подчас проходили с определенными трудностями, обусловленными так и не изжитым по отношению к этим людям политическим недоверием.
Об одном из таких случаев рассказал генерал-лейтенант в отставке И.В. Сафронов. До своего ареста летом 1938 года он в Киевском военном округе работал в должности заместителя командира стрелкового корпуса по политической части, имея воинское звание «дивизионный комиссар». В своей книге мемуаров «За фронтом – тоже фронт» он, не желая, видимо, разжигать страсти по теме репрессий, даже словом не упомянул о тех долгих и мучительных месяцах, что ему довелось в 1938–1939 годах провести под следствием. Однако желание высказаться до конца у него оставалось – несмотря на прошедшие шесть десятилетий его впечатления о тех днях и событиях были так же свежи, как будто все это произошло только вчера. В интервью, данном корреспонденту «Красной Звезды» в марте 1996 года, Иван Васильевич поведал о своей «одиссее»:
