Олег Мороз - Хроника либеральной революции
Насчет упомянутых Ельциным переговоров… Они шли не только утром, но продолжались и днем. Однако в 16–30 после встречи представителей президента и Верховного Совета в Московской патриархии (на улицах столицы уже вовсю бушевал вооруженный мятеж) Воронин, выступая перед журналистами, вновь заявил, что проблема оружия в Белом доме создана искусственно (а из этого оружия уже стреляли по милиции и солдатам) и что Съезд просит патриарха решить основную проблему — заставить Ельцина отменить свой указ о роспуске парламента. Стало ясно, что переговоры сорваны окончательно.
Впрочем, по сообщениям информагентств, представители РПЦ в течение всей ночи с 3 на 4 октября предпринимали попытки побудить враждующие стороны немедленно остановить кровопролитие. Митрополит Кирилл встретился с Виктором Черномырдиным и неоднократно разговаривал по телефону с Юрием Ворониным. От имени патриарха и Священного синода церковный иерарх обратился к премьеру с просьбой сделать все возможное, чтобы те люди в Белом доме, которые не повинны в пролитой крови и просто-напросто оказались заложниками ситуации, не пострадали при возможном штурме Дома Советов.
Последний телефонный разговор с Ворониным состоялся у митрополита в шесть утра. Первый зам Хасбулатова продолжал настаивать на том, что непременное условие переговоров с Кремлем — отмена Указа № 1400.
Особый драматизм ситуации с посредничеством церкви придали слухи о том, что в результате нервного стресса, пережитого в последние дни, у Алексия II случился инфаркт. Хотя патриархия эти слухи опровергла, она тем не менее подтвердила, что у предстоятеля РПЦ во время богослужения 3 октября действительно возникли проблемы с сердцем, в результате чего он оказался на постельном режиме.
«Они слишком нерусские или слишком военные»Итак, миротворческая миссия, которую взяли на себя патриарх Алексий II и Священный синод, потерпела неудачу. Сидельцы Белого дома нарушили предварительные договоренности и повели своих сторонников в кровавую атаку.
— Насколько я себе представляю церковную историю России, большей катастрофы в ней никогда не было, — говорил мне вскоре после начала кровавых событий известный православный богослов дьякон Андрей Кураев. — Чтобы в тот самый день, когда перед Владимирской иконой Божьей Матери был совершен молебен об умиротворении, сразу после этого молебна началась кровавая бойня — это такой знак гнева Божьего!.. То, что произошло в тот день в Белом доме, на церковном языке называется состоянием гордынной прелести. Руководители Белого дома или слишком нерусские, или слишком военные. Поэтому они просто не поняли: настроение народа сейчас таково, что тот, кто сделает первый шаг, перешагнет через баррикады, обязательно проиграет, независимо от того, насколько успешен будет первый прорыв. Им, видимо, показалось, что момент для атаки самый подходящий: столько народа на их стороне, все за них, даже Владимирская Божья Матерь.
Так оно и было 3 октября до позднего вечера: полная иллюзия победы в стане мятежников, возникшая из-за первого успешного прорыва по Садовому кольцу, захвата мэрии, гостиницы «Мир»…
— И все же о провале церковной миссии можно говорить только отчасти, — продолжал отец Андрей. — Если иметь в виду конкретную ситуацию, — да, это, конечно, провал. Но для общего процесса возрождения национального и церковного сознания в России это было очень важно. То, что церковь дерзнула взять на себя такую миссию. Ведь много десятилетий она была совершенно отстранена от подобного служения. Сейчас спрашивают: будет ли реализована угроза предать анафеме тех, кто первым прольет кровь? Во-первых, довольно трудно выяснить, кто это сделал первым. Во-вторых, если обращаться к прецедентам… Последний такой случай был с патриархом Тихоном — с его анафемой, адресованной большевикам. Насколько мне известно, позднее этот вопрос не уточнялся, специального чина с названием имен, предаваемых анафеме, не было. И я почти уверен, что имена не будут называться и сейчас, и далее эта линия не будет продолжена.
Так, разумеется, все и произошло. Церковная миссия провалилась, но анафема на виновников провала официально не была наложена. Напротив, они сами после поражения принялись самочинно предавать анафеме Ельцина и его сторонников. В частности, это сделал не раз уже упоминавшийся помощник Ачалова Иван Иванов, поименовав «Анафемой» свое сочинение о трагических октябрьских событиях.
«Президент должен проявить твердость»В ночь с 3-го на 4-е один из немногих здравомыслящих депутатов — Леонид Гуревич, — выступая по РТР, высказал все, что он думает о своих коллегах, засевших в Белом доме:
— Я хочу нарисовать несколько картинок из той жизни, которая привела к сегодняшним событиям. Сначала это были несколько последних съездов. Ни телекамера, ни микрофон не могут передать атмосферы злобы, которая сопутствовала этим съездам. Атмосферы, в которой принимались пресловутые поправки к Конституции, которую сегодня якобы защищают те, кто пролили кровь в Москве. Я хочу задать вопрос вам и себе: может ли называться Конституцией то, что кучкой людей подгоняется под себя?.. Я хочу сделать так, — я делаю поправку к Конституции и объявляю это конституционным законом. А теперь вы все идите, защищайте этот закон, который создан на потребу мне. Вторая картинка. Вы помните дебаты вокруг бюджета. На трибуне ВС, — министр финансов Борис Федоров. Он пытается что-то объяснить депутатам… Это сложный финансовый вопрос. Это трудно, действительно очень трудно понять без подготовки тем депутатам, которые весь свой пыл в течение этих трех прошедших лет употребили не на то, чтобы изучить законодательное дело, постигнуть премудрости финансов и экономики, о которой так много говорили. Они посвятили это время созданию тех организаций, которые они сегодня возглавили при штурме «Останкина», мэрии. И вот Федоров обращается к этим депутатам и говорит, что такой бюджет с таким дефицитом — это гиперинфляция и это новые отчаянные страдания тысяч людей. А в ответ я слышу позади себя: «А нам чем хуже, тем лучше». Этого они добивались всегда. Сейчас, заканчивая свое выступление под звуки стрельбы, которая слышится из окон, я хочу сказать: хватит терпеть, хватить безвольно смотреть, куда тащат Россию эти оголтелые люди, надо выступать и надо бороться за свою будущую жизнь! Надо сопротивляться!
На этот раз резко осудил мятежников и Явлинский, до той поры старавшийся держаться нейтралитета да и вообще всегда остающийся «при особом мнении» (всего лишь за несколько дней перед этим он говорил: «Сегодня нельзя безоговорочно поддерживать ни одну из сторон»). По словам Явлинского, сторонники Руцкого и Хасбулатова после спровоцированных ими столкновений в Москве, в результате которых пролилась кровь, лишились права называть себя представителями интересов народа и поборниками законности. Выступая в ночь на 4-е по Российскому телевидению, Явлинский потребовал от Ельцина использовать все имеющиеся в его распоряжении силы и средства, чтобы подавить вылазки «фашиствующих, экстремистских, бандитских формирований, собранных под эгидой Белого дома». «Президент должен проявить максимальную жесткость и твердость в подавлении бандитствующих элементов», — сказал будущий руководитель «Яблока».
Ночь возле МоссоветаТретья «болевая точка», где ожидались, но, к счастью, не произошли столкновения, — район Моссовета. Вечером по Российскому телевидению выступил Егор Гайдар, сказал о смертельной опасности, нависшей над демократией, призвал демократов собраться на тогда еще Советской площади. Позже его упрекали: дескать, как можно было вытаскивать из своих квартир безоружных людей — под пули боевиков? Но ведь бывают минуты, когда нельзя оставаться дома. Все поняли призыв Гайдара как вполне определенный тревожный сигнал: надежды, что силовые структуры окажут Ельцину быструю полномасштабную поддержку, пока не оправдываются. Своим появлением возле памятника Долгорукому люди выразят свою позицию в начавшейся гражданской войне.
Мы с женой тоже поехали туда. Перед красным зданием стояла довольно внушительная толпа. Отдельно кучковались герои августа 1991-го — ребята из движения «Живое кольцо», вооруженные кольями. Во всем чувствовалось предгрозовое напряжение.
Позднее, около полуночи, выступая непосредственно возле Моссовета, Гайдар подтвердил, в чем причина его тревоги:
— Говорю честно: сегодня полагаться только на лояльность, на верность наших силовых структур было бы преступной халатностью и преступной наивностью нашей стороны.
Мало-помалу, однако, напряжение стало спадать. Появилось ощущение, что до Моссовета, по крайней мере этой ночью, боевики не доберутся. Мы отправились домой, решив в случае чего немедленно вернуться сюда.
