Владимир Миронов - Древняя Греция
Похоже, что поэт Аристофан гораздо лучше разбирался в реалиях жизни, чем философ Платон. Популярностью пользовалась у греков комедия Аристофана «Лисистрата» (411 г. до н.э.). Напомним, что незадолго перед этим был подписан мирный договор между Спартой и Афинами (421 г. до н.э.). Событие это нашло широчайший отклик у греков, которые жили в обстановке постоянных конфликтов, войн и свар. В ней один из героев задает вопрос Лисистрате: «Из-за денег мы разве воюем сейчас?» Эта умная женщина, составившая заговор среди жен воинов с целью любыми способами добиться мира, прямо говорит ему о причинах раздоров:
Все раздоры от денег, бесспорно!
Чтобы было Писандру стащить
что-нибудь, как и прочим
властям предержащим,
Постоянно они возбуждают вражду.
Но пускай что хотят замышляют,
Им теперь этих денег уже не видать,
никогда они их не получат.
Афины не были исключением. Такое же положение сохранялось в Эпире, Спарте и других местах. В Беотии за четверть века не приняли ни одного судебного решения и общественного постановления. Все заняты расхищением имущества, новым переделом земли. И никакие уловки Лисистраты, что надеялась удержать от военных конфликтов враждующие стороны тем, что товарки наденут прозрачные хитоны, пройдут перед ними «нагие, с дельтою подбритой», и сумеют, воздействуя на страсть («пускай горят желанием мужья»), чтоб вынудить к миру («Руки прочь! Ни шагу!»), – все эти комедийные штучки хороши на сцене, но не в театре жизни.
Особенно губительным для судеб страны оказывалось воздействие партий. Эти узаконенные банды вовсе и не помышляли о национальных интересах и благе народа. Борьба между олигархами и демократами принимала в Греции жестокий и безжалостный характер. Характерен пример Керкиры, где между олигархами и народом вспыхнула свирепая гражданская война. Кровопролитие началось в 427 году до н.э. после того, как олигархи, приговоренные народом к выплате больших штафов, не смогли сдержать своей ненависти и, ворвавшись в Народное собрание, убили там 60 народных депутатов. Тогда же масла в огонь добавили «посланцы мира» (типа войск НАТО или их союзников в нынешнем Ираке). В конфликт вмешались Спарта и Афины, что были кровно заинтересованы в том, чтобы удержать за собой этот плацдарм. Владение Керкирой могло изменить сложивший баланс морских сил, чего не могли допустить два главных конкурента в борьбе за греческую гегемонию. Поэтому стали посылать войска и корабли. Гражданская война набирала обороты.
Юнона Соспита. Мрамор. Рим
У кого была сила, тот и считал себя правым. Прекрасно об этом писал Фукидид, описавший губительную и провокационную роль партий, политических гетерий. Недаром слово «гетеры» и «гетерия» одного корня, там и тут царят разврат и узаконенная проституция. Фукидид смело говорит о том, какие гнусные порядки воцарились в этих так называемых партиях (или же «гетериях»). Настоящий смысл слов произвольно искажался в гетериях: безрассудную дерзость называли самоотверженным мужеством, благоразумную медлительность – скрытою трусостью, сдержанность – личиною малодушия. Даже близкое родство уступало дружбе с теми, кто готов был покуситься на все без размышления и всяких ссылок на совесть и порядочность. Верность укреплялась не святостью данного слова, а сообщничеством в преступлении. Присяге оставались верны лишь до появления мощной поддержки, которая давала бы возможность нарушить данное ранее слово. Тот, кто первым сознавал себя сильнее, тут же старался отомстить другому, «лишь только тот, полагаясь на заключенный договор, считал себя в безопасности и забывал об осторожности». Закон был один: у кого сила, тот и прав. А разве что-то изменилось в мире за 2,5 тысячи лет?!
Два гоплита и лучник готовятся к военному походу
Вернемся к тому, что произошло в Керкире. Во время схватки между олигархами и народом в городе начались пожары. Стороны стали вооружать рабов, чтобы те поддержали именно их. Афины и Спарта посылали корабли к берегам Керкиры, как американцы шлют ныне корабли в регионы, на которые они планируют напасть. В итоге афиняне оказались более могущественными в морском отношении, они прислали 60 кораблей – и вскоре победа оказалась на стороне демократов. Историк так описывает дальнейшие события. С прибытием сильного афинского флота и удалением пелопоннесского народная партия одержала верх. В течение семи дней их партия неистовствует над аристократами. Многие из них стали искать спасения в храме Геры, но и это неприкосновенное убежище не смогло их защитить. Одних оторвали от алтарей и убили, другие в отчаянии сами лишали себя жизни. Третьи убежали на гору Истон, где и укрепились. Оттуда они стали производить нападения на город и так опустошили его, что настал страшный голод. Афиняне прислали войска, и те окружили окопавшихся на горе мятежников. Их взяли в плен и решили было отправить в Афины. Однако народ воспрепятствовал этому и потребовал их выдачи. Афинянам пришлось уступить народу. Всех аристократов и олигархов, взятых в плен, заключили в одно здание, а затем стали выводить партиями по 20 человек. Их проводили через ряды воинов и тут же убивали. Когда оставшимся в здании стала ясна их участь, они отказались выходить. Тогда народ взобрался на крышу и стал бросать в них камни и стрелы. Одних убили, другие поразили себя стрелами, третьи предпочли удавиться. Таков был итог кровавой разборки. Таковы были нравы!
В битвах против персов греки еще смогли договориться, но вот в противостоянии могущественному Риму они не сумели выстоять. Тому есть немало причин (включая экономические), хотя роль олигархов и предателей была катастрофической. В итоге Греция оказалась порабощена сначала Филиппом, потом Римом. Роберт фон Пёльман в труде «Очерк греческой истории и источниковедения», отмечая ахиллесову пяту греков, более всего подчеркивал губительную роль партийных склок: «Установлению порядка в Элладе, пожалуй, еще больше, чем неразрешимые местные споры, препятствовали страшные раздоры политических партий (в Элладе), особенно обострившиеся благодаря тому, что враждующие между собой партии заняли различное положение даже относительно национального вопроса. Одну сторону составляли демократы, которые в то время упорно добивались независимости эллинов от Рима (Филопемен, Ликорт, Полибий); другую – сторонники олигархии и аристократии, которые, как и повсюду, находились под покровительством римлян и стояли за безусловное подчинение Риму, из страха перед социально-революционными тенденциями времени, из любви к покою и власти и из ненависти к демосу». Картина напоминает то, что происходило и происходит в России.
Триумф Смерти. Фреска из Пизы
Все воевали со всеми, вступали друг с другом во временные союзы только для того, чтобы напасть или оборониться от кого-то третьего. Вчерашний союзник уже завтра мог стать противником и даже смертельным врагом. Самое главное: все эти бесконечные битвы приводили лишь к одному – ослабляли Грецию, и в частности каждую ее часть. Ксенофонт в «Греческой истории» сказал, завершая труд: «Эти события привели таким образом к последствиям прямо противоположным тем, которые ожидались всеми людьми. Здесь собралась вместе почти вся Греция и выступила с оружием в руках друг против друга; все ожидали, что если произойдет сражение, то те, которые победят, получат в свои руки власть над Грецией, а побежденные подчинятся им. Однако по воле божества случилось так, что обе стороны, как победители, поставили трофей и ни те, ни другие не в силах были воспрепятствовать противникам сделать это; обе стороны, как победители, выдали противникам трупы, заключив для этого перемирие, и обе же стороны, как побежденные, согласились на это. Далее, обе стороны утверждали, что они победили, и тем не менее ни одна из сторон не приобрела после этой битвы ни нового города, ни лишней территории или власти по сравнению с тем, что она имела до этого боя. Это сражение внесло еще большую путаницу и замешательство в дела Греции, чем было прежде». Речь в данном случае идет лишь об одном сражении, при Левктре (371 г. до н.э.), где фиванец Эпаминонд столкнулся с воинами могущественной Спарты. Но думается, что мы вправе расширить рамки исторических выводов Ксенофонта и на всю картину древнегреческой истории.
П. Брейгель. Война сундуков и копилок. 1568 г.
Можно и нужно восхищаться жизненной энергией греков, великими, гениальными творениями ее скульпторов и поэтов, философов и историков, инженеров и врачей. Но не сделайте роковой ошибки, приняв их достижения как некий политический эталон, как тот образ государства, к которому следует стремиться… Если хотите оставаться на почве реальности, а не поддаваться искушению мифов (во всех иных отношениях прекрасных), постарайтесь понять одно. Греческая республика – это демократия империалистического толка. Она внешне привлекательна и гуманна, но на поверку безжалостна и преступна. Мы с вами убедились в ходе повествования в том, что демократические государства Древней Греции (полисы) не могли жить без войны. Война для них столь же естественна, как она естественна для Америки. И там и тут всем заправляют деньги. Люди превратились в диких животных (в хитоне или фраке – не играет особой роли). Платон по возвращении из путешествий (с некоторым даже удивлением) вынужден был заметить, что сократовские мечты о некоем справедливом мире – блеф. Мир представляется ему большим пастбищем, на котором толпятся орды животных, называемых людьми. Они готовы перегрызть горло друг другу, затоптать любого за жирный кусок. «Постоянно, уткнувшись в землю, как животные, или склонившись над столом, они обжираются пищей или же, споря по поводу того, кому больше достанется этих наслаждений, они набрасываются друг на друга, лягаются, сталкиваются лбами и убивают друг друга рогами и копытами, дабы удовлетворить свое ненасытное вожделение». Мы друг другу восторженно говорим: «Ах, Сократ, ах, Платон, о Солон, о Геродот!» Но ведь уже при жизни Платона страшный экономический кризис потряс Афины. В начале IV века до н.э. «славные Афины» превратились в обитель нищих, в «город уныния», в центр обездоленных.
