Юрий Трусов - Зеленая ветвь
Чтобы успешно проводить торговые сделки и начальство не чинило ему препятствий в обогащении, Варваций старался укрепить свою лояльность, делал большие вклады на строительство церквей. Убедился, что императорское правительство весьма равнодушно относится к его щедрым пожертвованиям на народные нужды. Другое дело - пожертвования на укрепление религии. Когда он внес пятьдесят тысяч рублей на постройку соборной колокольни, высочайшим указом ему было незамедлительно пожаловано потомственное дворянство и личный герб.
Но ни почести, ни сказочное богатство не изменили характера Варвация. Он собирал средства, нужные для борьбы за свободу родины, и, когда возникла мысль организовать тайное общество, способное возглавить восстание против османского ига, без колебаний сразу же переехал в Таганрог. Отсюда было ближе к месту, где формировался центр тайной революционной организации "Филики этерия" (дружеское общество), или, как его называли сокращенно, - "Этерия". В сентябре 1814 года эта организация приступила к подготовке восстания. Начали со сбора средств в фонд освободительного движения. В Таганроге были собраны значительные средства. И самую большую сумму - сто тысяч рублей - внес Иван Андреевич.
В самые трудные времена он приходил на выручку повстанцам. Когда в 1822 году им потребовались деньги и хлеб, Варваций снова внес сто тысяч рублей и послал несколько кораблей, груженных зерном. А позже, когда повстанческие отряды были разбиты превосходящими силами султана, семидесятилетний патриот, оставив в России всю семью, отправился сражаться за истекающую кровью Грецию.
Несмотря на тяжелую болезнь, Варваций плывет в Навпали, собирает арматолов в повстанческую группу, сам заботится об их вооружении и готовится к сражению. Ему хочется начать контрнаступление против султанских орд. Для этого необходимо встретиться с вождем клефтов Теодорисом Колокотронисом.
Он спешит на эту встречу, полный планов и надежд. И хотя корабль летел на всех парусах, встреча не состоялась - в пути Варвациса догнала смерть. Когда корабль входил в гавань, сердце отважного рыцаря перестало биться. Его последние слова были обращены к родине. Умирая, он завещал борцам за освобождение Греции более миллиона рублей...
Прочитав последнюю строчку жития славного морского рыцаря, Игнатий закрыл книжицу и молча вместе с Райкосом поднялся на мостик. Морской ветер трепал огненно-рыжую гриву его волос.
У Райкоса по телу пробежали мурашки - ему показалось, будто перед ним на капитанском мостике стоит не Игнатий, а храбрый морской рыцарь Иоаннис Варвацис. Райкос взглянул на рыжего Игнатия и усмехнулся. "Мистика тут ни при чем, - подумалось ему. - Дух Иоанниса Варвациса живет среди нас. Даже в тех ружьях, которые мы купили на его деньги".
22. ПОБЕДА ИВАНКО
За время отсутствия губернатора в приморский город на его имя пришло немало писем. Среди служебной корреспонденции - распоряжений и предписаний - было письмо и от Иванко. Райкос обрадовался, увидев на конверте знакомые каракули Хурделицына, и почувствовал угрызения совести, что в суете губернаторских дел забыл о своем товарище, но, прочитав первые строки, успокоился. По тону и содержанию письма сразу можно было понять, что Иванко живет и не тужит.
"Никогда еще, Николай Алексеевич, я не был так доволен своим житием, как сейчас. Хотя трудно и опасно - продолжаются бои с османами, но теперь и они не такие страшные. Турки теперь напуганы, думают лишь о том, как бы уцелеть. Они чаще всего отступают или просто убегают. Со мной Елена Ксантус. Она шлет вам привет... Не знаю когда, но, может, свидимся. Пленные турки говорят что Ибрагим-паша скоро уведет их с Пелопоннеса.
Еще привет от Елены - она девица хорошая. И все остальные клефты здесь у нас тоже хорошие..."
Прочитав эти строки, Райкос задумался. С чего бы это Иванко дважды упоминает имя Елены?.. Не в этом ли причина хорошего настроения его друга, мажорный тон его письма?..
А Иванко был действительно счастлив среди скалистых гор и ущелий Пелопоннеса, счастлив, как никогда. Хоть зачастую ночевал в горах под открытым небом, питался оливками, заменявшими хлеб, и вяленой рыбой, пил горную родниковую воду, дрожал от холода на продуваемых ветром скалистых вершинах. Его жизнь каждую минуту могла оборвать пуля из ружей султанских солдат, которые устраивали засады. От любого неверного шага можно было сорваться в бездонную пропасть. И, несмотря на эти опасности, он был счастлив...
...Они пробирались по горам, чтобы выйти в тыл крупной группе османских солдат, окружить и разгромить их. Три ночи вела их бесстрашная проводница Елена Ксантус. Было неимоверно трудно двигаться по узкой, крутой тропе. Сотни мужчин молча следовали за легкой, как горная козочка, девушкой. Она легко и уверенно продвигалась вперед. Многие мужчины не могли поспеть за ней. И лишь на крутом перевале, ночью, когда двое из отряда погибли, сорвавшись в темную пропасть, Елена согласилась сделать короткий привал. Командир, едва живой, повалился на холодные камни. Он пришел в себя, когда над горами забрезжили лучи солнца. Рядом, прислонясь к нему и положив голову ему на плечо, спала Елена. Маленькая смуглая рука девушки сжимала во сне пояс его куртки. Оказывается, они спали всю ночь на самом краю тропы, в нескольких дюймах от бездонной пропасти. Елена открыла глаза и покраснела. И вдруг Иванко с необычной для него смелостью сделал то, что делали в подобных случаях русские и австрийские офицеры: приник губами к девичьей руке, к смуглым, немытым пальчикам, которые страховали его жизнь во время сна над пропастью.
С этой поры между ними возникли странные отношения, в которых им самим трудно было разобраться. Каждую секунду за ними наблюдало много глаз, поэтому Елена держалась с Иванко официально. Иванко тоже не осмеливался с ней объясниться. К тому же они почти ничего не знали друг о друге, а расспрашивать других было как-то неудобно. Несмотря на это, дружба между ними становилась с каждым днем все сильней.
Иванко уже не позволял Елене на марше идти вперед. Все в отряде понимали, что он так поступает ради безопасности девушки, чтобы заслонить ее от вражеской пули. Клефтам же он объяснял, что человек, знающий путь в горах, дороже командира. Убьют проводника - и отряд может сбиться с пути, погибнуть. Поэтому Елена - самый нужный и дорогой человек.
Клефты слушали его объяснения и улыбались. А Елена делала вид, будто сердится, хмурила брови, возражала, но затем не выдерживала, краснела и тоже улыбалась.
...После обходного марша они вышли в тыл вражеского отряда, который продвигался узким ущельем в сторону города Аргоса. Турецкие солдаты гнали впереди себя живую добычу - пленных, главным образом молоденьких женщин, девушек и юношей - самый ходкий товар на невольничьем рынке. Позади колонны скрипели арбы и повозки с награбленным добром. Шайка возвращалась с добычей после очередного набега...
Вид гнусных насильников и грабителей вызвал такой гнев у клефтов, что они, не дожидаясь команды Иванко, открыли по колонне залповый огонь. Османы, испуганные внезапным нападением, рассыпались на группы и отвечали беспорядочной стрельбой. Невольники воспользовались смятением и присоединились к клефтам. Шайка захватчиков была бы разбита, если бы на помощь ей не подоспел другой отряд османов. Получив подмогу, турецкие солдаты образовали круговую оборону и принудили клефтов отступить на склоны гор.
Иванко был раздосадован неудачей. Подсчитав потери - несколько человек убитых и десяток раненых - он собрал отряд и попробовал объяснить причину неуспеха. По его мнению, она заключалась в отсутствии дисциплины.
- Слишком рано вы начали атаку, не дождались команды. И вместо того, чтобы вести бой с янычарами, стали отбивать обоз и освобождать пленников. Обоз и так никуда не ушел бы от нас. Все невольники были бы освобождены, если бы мы разгромили османских солдат. Придется нам, братья, повторить нападение, как только наступит темнота. Но теперь действуйте по команде. Пусть каждый запомнит: главное - бить по солдатам, - напутствовал он клефтов.
Оратор из Иванко был не ахти какой, да и по-гречески говорил он еще плохо, перемешивая речь русскими словами, но его поддержала Елена Ксантус. Она сумела донести смысл слов командира до каждого воина, и клефты обещали не повторять ошибок, допущенных в прошлом сражении.
Весь день они, словно тени, скользили за колонной османских войск, ни на миг не выпуская ее из поля своего зрения. К вечеру османы прекратили движение и, сдвинув повозки, стали готовиться к ночлегу. Разделив свой отряд на две группы, под покровом густых сумерек Иванко приблизился к противнику. "Стрелять наверняка, в упор, чтобы каждая пуля нашла врага. А потом рубить и колоть", - таков был его последний приказ перед боем.
На сей раз атака удалась. Клефты действовали дружно. Иванко метким выстрелом сразил турецкого командира - это сразу деморализовало обороняющихся. За несколько минут султанский отряд был разгромлен. Клефты потерь почти не имели. Они завладели обозом с продовольствием, которого так не хватало повстанческому отряду. Когда операция закончилась, вдруг обратили внимание на то, что командира нигде нет.
