Юрий Нерсесов - Как перевирают историю Великой Отечественной. Нам «промывают мозги»!
«Оборонительные сооружения были далеко не такими неприступными укреплениями, какими их изображала наша пропаганда, – вспоминал он после войны. – Бетонное покрытие толщиной более метра было редкостью; в целом позиции, безусловно, не могли выдержать огонь тяжёлой артиллерии. Лишь немногие доты были расположены так, чтобы можно было вести продольный огонь, а большинство из них можно было разбить прямой наводкой без малейшего риска для наступающих. Западный вал строился так поспешно, что многие позиции были расположены на передних скатах. Противотанковых препятствий почти не было, и чем больше я смотрел на эти оборонительные сооружения, тем меньше я мог понять полную пассивность французов».
Не слишком высоко оценивали германские оборонительные сооружения и другие немецкие военные. Так, генерал-полковник Эрих Витцлебен, беседуя с новым командующим войсками на Западе фельдмаршалом Вильгельмом фон Леебом, выразил опасение, что в случае наступления французов германская оборона будет быстро прорвана. В свою очередь Бурхард Мюллер-Гиллебранд указывал, что хотя строительство укреплений шло и успешно, но закончиться должно было лишь к 1949 году. Пока же картина получалась не слишком впечатляющей.
«К началу войны, в основном, имелись только укреплённые точки для пехотного оружия, командные пункты, сеть линий телефонной связи укреплённых районов, противопехотные и противотанковые заграждения, – писал Мюллер-Гиллебранд. – Артиллерийских позиций в виде бронированных сооружений ещё не было, как не было железобетонных или бронированных укрытий для противотанкового оружия».
То есть, даже в тех местах, где хотя бы один из оборонительных рубежей удалось с грехом пополам достроить, его гарнизоны должны были отражать вражеское наступление без артиллерийской поддержки, противостоя огню сильнейшей в мире на тот момент французской артиллерии, располагавшей, помимо прочего, 400 и 20-мм гаубицами на железнодорожных платформах.
Но, может быть, французское наступление сорвал министр пропаганды Рейха Йозеф Геббельс? После войны стало очень модно жаловаться на его агитпроп, так красочно расписавший мощь западного вала, что наивные французы опасались к нему даже приблизиться. Однако замученный впоследствии немцами в Маутхаузене советский военный инженер Дмитрий Михайлович Карбышев в 1939 году опубликовал в журнале «Военная мысль» работу, посвящённую как раз анализу пограничных укреплений Франции и Германии. Основываясь в том числе и на открытых французских публикациях, Карбышев писал, что, за исключением некоторых участков в Сааре, Линия Зигфрида состоит лишь из малых пулемётных дотов, не выдерживающих попадания тяжёлых снарядов и пренебрежительно прозванных французами «фортификационной пылью».
Как видим, даже парижские борзописцы прекрасно знали, как слабо защищена вражеская граница. Однако едва от французской армии потребовалось наступать, как «пыль» тут же превратилась в непроходимые скалы. Так что всё это не более чем дешёвая отговорка. Начальник оперативного штаба вермахта генерал-полковник Альфред Йодль был абсолютно прав, когда признал на Нюрнбергском процессе, что, начни тогда союзники наступление, и Германия потерпела бы поражение уже в 1939 году.
Йодлю вторят и другие немецкие военные. «Западные державы в результате своей крайней медлительности упустили лёгкую победу, – вспоминал Мюллер-Гиллебранд. – Она досталась бы им легко, потому что наряду с прочими недостатками германской сухопутной армии военного времени и довольно слабым военным потенциалом… запасы боеприпасов в сентябре 1939 г. были столь незначительны, что через самое короткое время продолжение войны для Германии стало бы невозможным».
«Если бы французская армия предприняла крупное наступление на широком фронте, то почти не подлежит сомнению, что она прорвала бы немецкую оборону, – соглашался с ним Вестфаль. – Такое наступление, начатое до переброски значительных сил немецких войск из Польши на Запад, почти наверняка дало бы французам возможность легко дойти до Рейна и, может быть, даже форсировать его». («Роковые решения»).
Даже достроенная Линия Зигфрида тут бы не помогла. В мае 1940 года, немцы успешно захватили крайнее северное укрепление Линии Мажино форт Ла-Фер, а июне ряд других укреплений, да и в ходе дальнейшей войны, ни одна «неуязвимая» крепость или пояс укреплений не оправдали возлагавшихся на неё надежд.
Однако в Париже, Лондоне и Берлине в ожидании дальнейших событий принципиально выбрали в качестве главного оружия пропагандистские бумажки. Гитлер уже принял решение обезопасить себя от войны на два фронта перед походом на восток, для чего требовалось нейтрализовать Францию и помириться с Англией, а для начала добить Польшу, перебросить главные силы на запад и сформировать новые дивизии. В свою очередь, франко-британская коалиция считала, что полумер типа морской блокады пока более чем достаточно. Ну а там, глядишь, удастся добиться от фюрера компенсаций, забыть маленькую семейную ссору и вместе вдарить как следует по настоящему врагу на Востоке.
«А как же война на море?» – спросит кто-нибудь особенно въедливый. – Ведь там же явно дрались взаправду!» Совершенно верно. Но что реально происходило в 1939–1940 гг. на океанских просторах? Главным образом нападения надводных и подводных рейдеров на торговые суда да стычки их между собой и с конвойными кораблями противника. А это в Европе испокон веков за полноценную войну особенно и не считалось. Там царствующие особы столетиями обменивались любезностями на балах, пока получившие от них патенты корсары брали на абордаж пузатые галионы с золотом и пряностями. Либо иной раз какой-нибудь городок в колониях штурмом захватывали, коли и там золотишко плохо лежало.
«Зитцкриг» соответствовал такой обстановке идеально, и неудивительно, что пока многомиллионные армии по обе стороны границы мирно пинали мячи или перекидывались в картишки, отдельные моряки гонялись друг за другом с лихостью пиратов старого времени. Атлантический рейд германского «карманного линкора» «Адмирал Шеер» и отважная атака британских крейсеров на однотипный с ним «Адмирал Шпее» по праву стали подлинным украшением военно-морской истории. Вот только их реальное влияние на ход боевых действий вряд ли более значительно, чем воздействие поединка д’Артаньяна с сыном Миледи на успех Английской революции.
Преуспели союзники только в борьбе с политической оппозицией. Британские власти объявили вне закона свой Союз фашистов во главе с бывшим лейбористским министром Освальдом Мосли, а множество его членов и сочувствующих посадили. Во Франции специальным правительственным указом от 14 сентября 1939 года деятельность компартии была запрещена, её газеты закрыли, а депутатов всех уровней посадили. Оказались за колючей проволокой и десятки тысяч проживающих в стране немцев, включая эмигрантов-антифашистов типа известного писателя Лиона Фейхтвангера. Непосредственно перед немецким вторжением в Париже раздухарились до введения смертной казни за коммунистическую и антивоенную пропаганду!
Уподобляться советским историкам и осуждать хозяев Елисейского дворца за столь крутые меры – глупое лицемерие. Время на дворе стояло военное, среди немецкой диаспоры хватало шпионов и просто идейных нацистов, да и коммунистов сажали совершенно законно. Партия вела антивоенную пропаганду по указке Кремля, её лидер Морис Торез дезертировал из армии, и многие камрады последовали его примеру.
Но подобные действия имеют смысл, только если власти, изолируя вражескую агентуру и пораженцев, ведут войну всерьёз. Когда же правительство организует вместо этого на фронте футбольные матчи под брезгливый шелест дубов Варндского леса и пренебрежительное посвистывание обитающих на них пташек, такая зачистка тылов выглядит совершенно по-иному. Поскольку никаких военных шевелений со стороны мсье не наблюдалось, приходится признать, что, сажая коммунистов, они просто давили под шумок конкурентов в грызне за власть. Заодно Франция зачищала свой тыл перед грядущим ударом по СССР, к которому, несмотря на формально объявленную войну Германии, всерьёз готовились в Лондоне и Париже под предлогом защиты Финляндии от советского вторжения.
Если относительно Германии Лондон и Париж вели себя кротко, как овечки, то с началом советско-финской войны они мгновенно превратились в грозных львов. Точно так же, как и во времена обороны Севастополя, союзники планировали нанести удар одновременно с нескольких сторон, атакуя русского медведя через Босфор, Кольский полуостров и Кавказ. Финнов щедро снабжали всем необходимым вооружением. Англия, Франция и другие западные демократии отправили армии Маннергейма до 100 тысяч винтовок и пулемётов, 207 самолётов и свыше 1,6 тысяч орудий, включая 30 – мм пушки, снятые французами с российского линкора «Император Александр III» уведённого белогвардейцами в Тунис.
