Николай Леонов - Крестный путь России
Почти все могильщики союзного государства совсем недавно принадлежали к высшему партийному и государственному руководству СССР, воспитывались и публично клялись в верности идеалам дружбы народов, никто из них не был ни теоретиком, ни идеологом сепаратизма, не отбывал наказания за свою национал-сепаратистскую деятельность. Все они радикально поменяли свою окраску, когда увидели, что Центр потерял рычаги контроля над ситуацией в стране и можно, ничем не рискуя, стать Иваном Ивановичем в своей "деревне", чем продолжать быть Ванькой в Москве.
Все они, поменяв свой личный статус, вкусили прелести высшей власти: доступ в высший свет сообщества глав государств, личные лайнеры, почетные караулы, полная бесконтрольность в праве распоряжаться богатством и судьбой своей страны и ее народа, убежденность, что именно они стали творцами нового этапа истории своих стран. У них в скором времени изменились походка, манера разговаривать, появились новые жесты. Сапармурат Ниязов, бывший первый секретарь ЦК Компартии Туркменистана, а теперь пожизненный президент своей "республики", поставивший себе при жизни огромный, покрытый золотом памятник, поворачивающийся вслед за движением солнца, стал просто-напросто сублимацией типичного руководителя нового постсоветского государства, для которого личная власть является высшей ценностью земной жизни.
Разумеется, Запад не моргнув глазом поддержал всех вчерашних членов Политбюро в их стремлении к расчленению союзного государства. Новые страны, возникшие на руинах СССР, были молниеносно приняты в члены ООН, чтобы получить международную гарантию своей независимости на случай, если вдруг обстоятельства сложатся неблагоприятным образом для сепаратистов. Всякая попытка вновь вернуть их в Союз могла быть сорвана теперь уже с помощью международного сообщества. Это была своего рода гарантия необратимости разрушения Советского Союза, которую выдавал Запад.
РОССИЯ В САМОСТОЯТЕЛЬНОМ ПЛАВАНИИ
После получения контроля над властью в результате краха ГКЧП, Б. Ельцин некоторое время раздумывал о дальнейших действиях. 28 октября 1991 г. он выступил с программным заявлением перед депутатами Верховного Совета РСФСР, в котором объявил о том, что делает выбор в пользу радикальных экономических реформ либерального характера. Было твердо сказано, что страна пойдет по пути введения принципов рыночной экономики. За этими словами скрывалось объявление курса на восстановление капитализма в России. "Рыночная экономика" - это щадящие слова вместо грозного слова "капитализм", о котором было решено вообще не упоминать, чтобы не травмировать общественное сознание. Сам Б. Ельцин, естественно, не имел никакого более или менее внятного представления о механизме действия рыночной экономики. В России в целом в тот момент каких-либо авторитетных, разумных экономистов, четко представляющих себе пути перехода к рыночной экономике, не было. Разрекламированная в демократической печати так называемая программа "500 дней", авторство которой принадлежало академику С. Шаталину и Г. Явлинскому, не являлось ни в коем случае сколь-нибудь приемлемой основой для практических действий. Автор помнит, что однажды в прямой беседе с глазу на глаз тогдашний Председатель КГБ Крючков В. А. спросил академика: "Послушайте, неужели вы всерьез думаете, что за 500 дней можно реформировать Россию?" Тот, не задумываясь, ответил: "Конечно, нет, но необходимо дать мощный политический залп, чтобы привлечь внимание!". Надо признать, что эта, по-видимому, главная цель была достигнута. Даже теперь, спустя 10 лет, нет-нет да и вспомнят программу под броским названием "500 дней", к тому же чаще всего в позитивном контексте, только потому, что ее никто не пытался даже претворять в жизнь.
Все научные и практические кадры в СССР формировались и работали в условиях плановой экономики, поэтому они оказывались ненужными в новой обстановке. Ельцину пришлось обращаться для воплощения в жизнь своего уже объявленного курса на рыночную экономику к молодым научным работникам экономических институтов, которые были поверхностно и чисто теоретически знакомы с некоторыми трудами западных экономистов. Тогда впервые страна узнала имена таких людей, как Егор Гайдар, который в начале ноября 1991 г. был назначен вице-премьером правительства и одновременно министром экономики и финансов. Его коллегой по кабинету в качестве также вице-премьера, министра труда и социальной защиты стал Александр Шохин. Первому в тот момент было около 35 лет, второму - около сорока. Указом Ельцина 11 ноября в российскую экономическую элиту был введен Анатолий Чубайс, который стал председателем Государственного комитета РСФСР по госимуществу. Ельцин явно не был уверен в способностях этих новых государственных деятелей, поэтому он демонстративно взял на себя лично полномочия премьер-министра, справедливо полагая, что ему тогда будет легче сменить своих замов, если они провалят порученное им дело. Боле того, над ними в качестве первого вице-премьера был поставлен Геннадий Бурбулис, который вообще никогда не имел к экономике никакого отношения и мог только выполнять функции ельцинского порученца-надзирателя. Люди, в руки которых была передана судьба экономики второй по величине индустриальной державы мира, а также жизнь и благополучие 150 миллионов человек, до этого не имели никакого практического опыта управления даже отдельным предприятием или самостоятельным коллективом людей. Это именно их впоследствии Р. Хасбулатов называл "мальчиками в розовых штанишках". Огромные полномочия, предоставленные им Ельциным, позволили называть первые месяцы 1992 г. эпохой "диктатуры младших научных сотрудников".
К несчастью для России, группа "младореформаторов" компенсировала недостаток своих знаний и практического опыта непомерным самомнением и безапелляционностью в формулировании рецептов "оздоровления экономики". На первых порах эти деятели почти гипнотизировали Ельцина своими обещаниями быстрых и эффективных перемен в стране, если они будут рулить реформами. Вот выдержка из первого интервью Егора Гайдара, опубликованного 9 ноября 1991 г. в "Известиях": "У нас есть практически ясность и относительно диагноза, и относительно того, что надо предпринять. Прежде всего необходимо установить такие правила в экономике, правила игры, как говорят, которые позволят подняться на ноги. Что касается программы, то сейчас невозможно представить подробное, по дням разложенное расписание. Есть общие цели, к которым необходимо двигаться: стабилизация экономики, укрепление рубля, приватизация..." Все эти скомканные, бессодержательные фразы лучше всего свидетельствуют о том, что ничего за душой у экспериментаторов не было. Они просто надеялись на то, что если государство снимет с себя регулирующие обязанности, то стихия свободного рынка сама собой в короткий срок образует новый капиталистический порядок.
В последнее воскресенье декабря 1991 г. Б. Ельцин выступил по телевидению и, накачанный младореформаторами дутым оптимизмом, заявил: "Мы вступаем в 1992 год. Это год особый. Нам предстоит создать основы новой жизни. Говорил не раз и хочу повторить: нам будет трудно, но этот период не будет длинным. Речь идет о 6-8 месяцах". Вряд ли эти слова можно характеризовать как ложь, нет, он даже произносил их с чувством известной уверенности. Сам не понимая масштабности и глубины предстоящих перемен, он просто повторял слова своих недозрелых советников и помощников.
Первым шагом гайдаровского кабинета министров было объявление со 2 января 1992 г. о либерализации цен, т. е. о снятии всякого государственного контроля над ценами. Опасаясь социальных последствий отпуска цен, правительство все же сохранило некоторые ограничения. В частности, цены на хлеб, молочные продукты, сахар, растительное масло и детское питание могли быть повышены не более чем в 3,5 раза, на бензин и водку - в 4 раза, на проезд наземным и водным транспортом - в 2 раза, воздушным транспортом - в 3 раза. Вопреки обещанному правительством росту цен в 2-3 раза реальные цены взвились сразу в 10 раз. В одночасье весь народ России оказался нищим и голодным. Даже глубоко убежденный сторонник демократических реформ Лев Остерман в своей дневниковой книге "Интеллигенция и власть в России" (М., 2000 г.) записывает по горячим следам: "Либерализация цен пока проявилась своеобразно. В "Елисеевском" гастрономе продается окорок, красная икра, швейцарский сыр и водка "Кубанская". Интеллигентный покупатель мог бы порадоваться давно забытым деликатесам... но цены бешеные. В "Новоарбатском" - лосось, копченый омуль, импортная ветчина в банках, копченая колбаса, шампанское. А хлеба нет! "Булочная Филиппова" на Тверской - закрыта. Хлеб привезли, но магазину не сообщили его цену". Через несколько дней, уже 10 января, тот же поклонник демократов-реформаторов записывает: "Цены поднялись раз в десять при сохранении дефицита и очередей. Сплошная кутерьма! К примеру, масло сливочное стоит 51 руб. за килограмм, а сметана - 83 рубля. Но ведь масло делают из сметаны, или я ошибаюсь. Судя по нашему магазину, почти прекратился подвоз молока. Говорят, что молокозаводы требуют за него по 12-15 рублей за литр (прежняя цена - 63 копейки)".
