Андрей Зубов - История Русской Церкви
Мы видим в этом Стоглавом соборе огромный испуг. Россия в 16 веке снова открывается Западу. Куда деваться после Ивана III? Приезжают какие-то западные люди, уже за этот век произошло такое отставание культуры, что остается только держаться за старое. Старое, свое, оно не подведет. Все свое хорошее, все чужое плохое. Не потому мы держимся, что это спасительное, евангельское, что это православие — таких аргументов нет. Мы держимся за те или иные обычаи, тут или иную систему богослужения, одежды, внешнего облика, только потому, что так было принято у нас на Руси, ибо Русь священная. Именно Стоглавый собор признает канонически верными тексты, которые утверждают идею Москвы — Третьего Рима. Незадолго до этого старец Филофей из Спасо-Елизарова монастыря под Псковом писал Василию III, потом молодому Ивану Грозному: два первых Рима пали ересью, и ты как некий Ной в ковчеге спасся один, и ты должен хранить православие. Прочту небольшую цитату: «Церковь православная сначала бежала из ветхого Рима в Новый, т. е. К-поль, но и там покоя не обрела, соединения ради с латынской ересью на восьмом соборе, флорентийском, и оттоль в К-поле церковь разрушися в попрание, царствие же паки в Третий Рим бежа, иже есть в Новую Великую Русию. Вся христианские царства снидошася в едино, яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти. Твое христианское царство иным не достанется. Един ты во всей поднебесной христианам царь». Вот такая концепция.
Понятно, что все русское прекрасно и замечательно. Но это невероятное культурное одичание. Это свое, но оно очень примитивно. Как сказал замечательный эмигрантский историк русской церкви Г.Федотов: москвич этого времени примитивен. Он обожествляет то, что абсолютно преходяще — быт. И он ничего не знает о том, что по-настоящему божественно. И это не замедлило сказаться. Стоглавый собор и Макарий — это некий расцвет церковного общественного делания. Но очень быстро всё меняется. Царь Иван IV победоносно идет на Волгу и объединяет с Московским государством уже давно вассальные Москве ханства Казани и Астрахани. Он их завоевывает и присоединяет. Вся Москва рукоплещет, все замечательно. Царь решает, что надо действовать дальше, коль так все хорошо, надо идти дальше. Куда идти? Этот вопрос политически был важнейший. Литва и Польша, которые тогда еще не до конца порвали с Русью, говорят, давайте вместе пойдем и освободим Крым, который постоянно делает набеги на Москву и Литву. Освободим Причерноморье и тем самым откроем свободное движение из Москвы в Европу. Объединенный поход христианских государей против мусульман — модная тогда идея. Не забудем, что всего 100 лет прошло после падения К-поля и битвы на Варне. За это выступает и митрополит Макарий и весь узкий совет царя, Адашев, Сильвестр, за этот южный поход. Но Иван склоняется к другому. Надо вернуть мне мои отеческие вотчины, то, что имели мои отцы, Украину и Белоруссию. Отцы — это древние князья Рюриковичи. Да и варяжские земли тоже — Прибалтика в руках отчасти датчан, отчасти поляков. Это тоже надо вернуть.
Начинается Ливонская война, неудачная потому что с татарами можно было воевать, они сами не обладали совершенной военной техникой. А запад за эти 100–150 лет совершил огромный рывок во всех технологиях. Уже совершенно другая система построения армии, вооружений. Столкнувшись с западными армиями, пусть не лучшими, польская армия тоже довольно отсталая, царь терпит поражение. Не с самого начала, но потом поражение за поражением.
Что может думать русский царь, если он наследник единственного истинно православного царства? Почему поражение? Только из-за предательства и колдовства, потому что так он не может… Даже он, культурный человек, был в системе представлений 16 века. Есть даже хорошая работа «Иван Грозный как ренессансный князь». Он типичный ренессансный правитель по своему мировоззрению. Он отстраняет Сильвестра, Адашева, казнит. Большие личные проблемы, умирает любимая жена, женится вторым браком, и уже всё совсем не так. Многие считают, что жена отравлена. Сам он чуть не умер и видел, как делили его престол бояре. Он понимает, что заговор вокруг. Начинается страшная гражданская внутренняя война. Московское государство разделяется на опричнину и земщину, начинается избиение народа.
Тогда в русской жизни, пожалуй, последний раз, решительно звучит голос церкви. Это митрополит Филипп Колычев. Из известного боярского рода, сильный культурный человек, он воспротивился репрессиям, которые совершает Иван IV, и в 1569 году по приказу царя сначала смещен с престола, а потом убит Малютой Скуратовым.
Другой ближайший соратник Ивана Грозного, культурный и образованный князь Андрей Курбский бежит к князю Острожскому на Западную Русь и оттуда пишет послания, где обвиняет в деспотизме царя и в безгласии русскую церковь, потому что после митрополита Филиппа новые митрополиты уже не решаются ничего сказать, они полностью подвластны царю, во всем с ним согласны. Это митрополиты Кирилл и Антоний.
Иван Грозный умирает, до этого успевает убить своего старшего сына и наследника Ивана. При царе Федоре Ивановиче происходит важное событие, последние из ключевых событий старой Руси. В 1589 году в Москву на Русь приезжает К-польский патриарх Иеремия II. Он приезжает в первую очередь за милостыней, жизнь греческой церкви под турками тяжка и нища. Нужны деньги. Но он приезжает еще с одной мыслью. Он приезжает не один, с ним еще несколько епископов. Он предлагает царю Федору Ивановичу и фактическому правителю Борису Годунову, женатому на сестре царя, предлагает невероятную вещь. То о чем только мечтали русские династы с Василия II — перенести вселенский К-польский престол в Москву. Это настолько невероятно, что наши и митрополит, и Годунов опешили, но быстро все поняли. Конечно, приятно, что центр православия, вселенский престол будет перенесен на Русь. Но что это значит? Приедет Иеремия II, с ним еще полсотни епископов и митрополитов, монахов несколько сотен, разных мирян из Италии и Оттоманской империи, а наше русское-то самостийное, которое выстояло, оно же будет в поношении. Оно же будет не главное, да и перед греками стыдно, они все ученые, а мы и книжки почти не читаем. Они тогда все узнают, какие мы. Лучше не надо. И очень вежливо Иеремии II сказали, давай так, если уж совсем плохо, переезжай митрополитом во Владимир, а в Москву нам поставь нашего русского патриарха. И после долгих уговоров и, видимо, больших подарков Иеремия 26 января 1589 года возводит в патриархи митрополита Иова. В 1591 году патриаршество утверждено вселенскими патриархами, и с этого времени Москва является пятым равночестным патриархатом Востока.
Это колоссальный потерянный шанс. Конечно, к концу 16 века греки многое растеряли, но многое и приобрели. Они все учились на Западе, были культурными людьми, но в то же время в Греции хранилось много культурного, знающего. Вот это старинная древняя культура не умерла, поэтому переход греческого вселенского патриархата на Русь, может быть, был бы той православной инъекцией, которая вывела бы Русь из состояния одичания. Но не получилось. Иеремия уехал обратно с подарками, Русь осталась сама с собой.
К сожалению, после этого скоро наступает Смутное время, хотя всеми силами старался Борис Годунов культурно возродить Русь, но он шел иными путями. Он не понимал К-поля, на самом деле по большому счету презирал его, он был таким западником, смотрел на Запад, посылал на Запад учиться русских детей. Удивительное дело, из них никто не возвращался, никто! Все где-то растворились, мы даже не знаем, что с ними произошло. Между тем, наступало страшно время. Три года полного голода, за три года земля не родила ничего, 1602–1604. Началась общая смута, люди умирая от голода врывались в города, помещики отпускали крестьян, потому что должны были их кормить. Рухнуло русское царство. Вы помните, что имя Бориса Годунова навсегда осквернено рассказом об убийстве им последнего отпрыска Рюриковичей царевича Дмитрия. Строго говоря, даже если бы он не был убит, он никаких прав на престол не имел, он ребенок от седьмого, незаконного, невенчанного брака. Если уж Ивана Васильевича именовали ублюдком, то как уж именовать царевича Дмитрия. Но на Руси так никто не думал. Наоборот, он был наследник великого рода.
Интересное дело, при Федоре Иоанновиче жизнь была довольно спокойная, никого не убивали, в лучшем случае ссылали даже реально замышлявших смуты Шуйских. Народ отдыхал. Но ни одного слова осуждения террора Грозного не было ни при нем, ни при Годунове не было. Об это предпочитали забыть, и очень скоро Грозного начали хвалить. Хотя хвалить было совсем не за что. Это человек, который погубил, совершенно морально окончательно уничтожил русский народ. Смутное время произошло во многом из-за этого. Не было никакой социальной солидарности, никакого общественного единства. Каждый спасался в одиночку, а в тяжелых ситуация в одиночку не спасешься, человек ведь животное общественное.
