Галина Шебалдина - Заложники Петра I и Карла XII. Повседневный быт пленных во время Северной войны
Брать деньги в долг пленные начинали практически сразу после пленения. Например, русские генералы, оставшиеся после Нарвы без имущества и денег, неоднократно обращались за помощью к состоятельным жителям Нарвы, в частности к уже упоминавшемуся Ефиму Костфельту, а оказавшись позже в Ревеле, к Ягану Лантингу[44]. Граф Пипер после Полтавы занимал деньги для своих соотечественников, оказавшихся в такой же ситуации, у киевского губернатора князя Василия Голицына.
Кто становился кредитором пленных? К услугам каролинов были практически все иностранцы русского государства, прежде всего жители Немецкой слободы. Среди них были не только представители торговых и банковских фирм, но и обычные ремесленники и служители. Список кредиторов полковника А. Бойе дает наглядное представление о том, кто принимал участие в судьбе пленных. В нем упомянуты купцы Киссель, Миллер, Моросин, Валберг, лекарь Фихт, кузнец Стратор, повар Раулт и даже дворецкий генерала Бутурлина. Помощь как возмездная, так и безвозмездная приходила со стороны иностранных послов: известно о материальной помощи английского посла Чарлза Уитворта.
Русские пленные в Швеции были не столь благополучны, хотя аристократия и высокопоставленные военные без труда находили желающих одолжить им деньги. Чаще всего это были те же самые банкиры и купцы, которые помогали шведам. Их заинтересованность можно объяснить не только прямой материальной выгодой, но и возможностью установления или укрепления связей с Россией. Списки кредиторов русских пленных, в первую очередь генералов, также были довольно длинными — как, например, у князя Трубецкого, который к 1710 году задолжал несколько тысяч рублей более чем тридцати человекам.
Понятно, что кредитоспособными в первую очередь были представители офицерской и чиновничьей аристократии. Большой удачей также было, если пленник или его родственники имели связи в банковском и торговом мире. Неслучайно именно русские купцы со временем, восстановив свои связи, смогли оказать помощь русским генералам в переводе денег и передаче писем. То, что отец попавшего в русский плен королевского драбанта Карла фон Роланда был преуспевающим купцом, позволило ему достаточно регулярно получать денежные переводы. Также повезло Иоакиму Дитмеру, отец которого был уважаемым человеком в Нарве. Еще более известным, и что важно — в Москве, был его дядя — ювелир и купец Александр Клерк. Эти обстоятельства и собственные личные качества позволили Дитмеру стать весьма успешным и состоятельным человеком в плену. Во время пребывания в Сибири у него занимали деньги соотечественники и местные жители, и он был одним из немногих, кто имел свой собственный дом.
Со временем система займа денег была хорошо отработана и реализовывалась в двух основных видах. Нуждающийся в средствах пленник выписывал вексель на определенную сумму и отправлял через купца или банкира родным или знакомым, которые оплачивали его. После этого он получал деньги от кредитора. Второй способ был более быстрым: в ряде случаев можно было получить деньги сразу после составления векселя. Подобная практика была доступна знатным и состоятельным пленникам.
Также для получения кредита необходимо было заручиться гарантиями авторитетных для кредиторов лиц: как правило, это были все те же высокопоставленные и знатные пленные. Но и этот фактор не гарантировал им быстрого получения своих денег и прибыли обратно. Этот риск с лихвой окупался процентами с долга, которые все время росли, в отдельных случаях достигая десяти в месяц. Да и сам вексель также имел определенную стоимость. Все это затрудняло заемные операции, а для большинства пленных делало и вовсе недоступными.
С большой надеждой пленники ждали писем с родины, в которых среди прочего сообщалось, когда, сколько и через кого были отправлены деньги и векселя. Но не всех пленных радовало их содержание. Напрасными были надежды полковника Бова, которому жена написала в 1718 году, что не может оплатить его вексель «по скудости своей». Генерал Росс получил известие от жены, что в связи со свадьбой их дочери она затрудняется с переводом векселя и т.д. Вместе с тем даже те, кому писали о переводе денег на вексель, вынуждены были запастись терпением.
Для того чтобы ускорить получение денег, состоятельные пленники стали использовать практику взаимозачета на частном уровне. Так, королевский асессор Самуэль Йоте 6 декабря 1703 года написал Книперкроне в Москву, что он выдал его жалованье Долгорукому и Хилкову и «они обещали, что эти деньги тебе отдадут». Годом ранее Йоте выдал жалованье ротмистра Врангеля генералу Вейде, а ротмистр получил такую же сумму в Москве. В 1718 году племянник полковника А. Юленкрука написал ему из Стокгольма, что он может получить деньги по векселю в домах Трубецкого и Головина. Это означало, что родные полковники уже выдали такую же сумму в Швеции упомянутым русским генералам. Но и эта практика не была беспроблемной. Так, мать шведского пленного ротмистра Кнута Курка выдала 9 рублей 20 алтын русскому ротмистру Олимпию Толбузину, отпущенному в 1710 году на размен 48 каролинов, с тем чтобы такую же сумму получил ее сын в России. Но, как выяснилось в 1722 году, русский ротмистр не выполнил свое обещание.
В ожидании финансовой помощи с родины уполномоченным лицам и высокопоставленным пленникам не раз приходилось занимать крупные суммы денег для того, чтобы хоть как-то поддержать своих товарищей. Так, граф Пипер, помогая своим соотечественникам, которые потеряли после Полтавы и Переволочны все свое имущество и остались в одних рубахах, взял в долг под гарантии шведского правительства 30000 рублей и раздал их. При этом он столкнулся с отказом банкиров и купцов оплачивать векселя, выписанные им на шведскую казну. Представители банковских фирм и прочие иностранцы не хотели иметь дело со Штатс-конторой, но охотно давали деньги под залог средств самого графа[45]. Конечно, предполагалось, что со временем стокгольмские власти вернут долг жене графа. Но содержание писем Кристины Пипер к мужу свидетельствует, что Штатс-контора не торопилась выполнять свои обязательства. В частности, в письме, полученном графом 20 ноября 1712 года, она сообщила, что «вынуждена была продать медали и золотые вещи, в свое время подаренные министру королем», для того чтобы оплатить очередной вексель, и при этом решила уехать в поместье, так как жить в Стокгольме не может «из-за нужды».
Кстати, эта история имела свое продолжение. В начале августа 1715 года шведские власти арестовали князя И.Ю. Трубецкого, требуя с него подписать вексель на эти 30 000. Его поместили в страшную тюрьму, где ранее находился известный весельчак майор Пиль, который, по словам княгини Трубецкой, «сшол с ума», так как там все завалено человеческими костями и испражнениями. Ирина (Арина) Григорьевна Трубецкая, решившая разделить плен с мужем и прибывшая с детьми в Стокгольм, сообщила все эти подробности, отправив 17 августа несколько пространных писем: брату С.Г. Нарышкину, деверю Ю. Ю. Трубецкому, сенатору М.М. Голицыну, Карлу Пиперу. Репрессии коснулись и ее с детьми, так как им запретили выходить из дома. Судя по всему, удивительная была женщина[46].
С русской стороны столь же большую активность по займу денег проявлял князь Яков Федорович Долгорукий. Ему активно помогали члены его большой семьи (дяди, братья и племянники), которые, будучи известными дипломатами, располагая знакомствами и авторитетом в деловом мире Европы, не только переводили собственные деньги, но и получали векселя под свои гарантии.
В 1704 году князь Долгорукий занял по 500 ефимков у генералов Трубецкого и Вейде для того, чтобы выплатить хоть какое-то пособие привезенным из Выборга 198 человекам «посадским и служивым». Некоторое время шведы держали их в здании бывшего Детского приюта в Стокгольме, а затем решили выслать в провинции. Князь выдал каждому по 4 ефимка на одежду и пропитание «для самой их бедности и осеннего времени». В этом же году генерал Трубецкой взял 300 ефимков в долг «с ростом» для офицеров, которые были под его началом под Нарвой и не имели родственников в Москве.
Прапорщик Семеновского полка Сергей Водорацкий в 1704 году в письме сестре Авдотье сообщил, что князь Долгорукий ссудил его деньгами на четыре месяца под определенный процент. Этими деньгами, он не только расплатился со старыми долгами, но и купил себе и слуге новую одежду и продукты. Стоит иметь в виду, что Водорацкий был из тех пленников, кто мог себе позволить брать деньги под проценты, так как имел недвижимость в России. В частности, для возврата долга он попросил сестру продать «саранскую или устюжскую деревни». А капитан Илья Елагин попросил брата отдать родным Долгорукого в Москве 200 ефимков, которые он занял у самого князя в 1704 году. К жене обратился и адъютант Андрей Курбатов, распорядившийся в 1705 году быстрее продать «вотчину Левоново», которую, как ему стало известно, хотел купить И.А. Мусин-Пушкин «за 700 или 600 рублей».
