Николай Верещагин - Записки палеонтолога. По следам предков
Наконец из-под скалы был вытащен последний рог оленя и между камнями забит шурф. Прокопать рыхлую известковую пыль удалось лишь на 60 см, дальше саперная лопатка натыкалась на сплошную каменную плиту. Оба мы были вконец измучены впечатлениями, разборкой черепов, раскопками и остальную часть дня использовали на обследование соседних с пещерой мелких гротов по террасам обрыва.
Рис. 20. На полатях лежала груда рогов оленей. Фото автора, 1947.
В сумерках, когда мы раздобыли в Заделеске великолепной картошки, у пещеры объявился мой бакинский приятель палеонтолог Н. О. Бурчак-Абрамович. Он был как всегда совершенно бесподобен. Из-под огромного козырька допотопной кепки хитровато и добродушно щурились маленькие глазки и топорщились короткие рыжеватые усы. За широкой сутулой спиной отвисал огромный драный рюкзак и притороченный к нему обрывками шпагата спальный мешок. Из-под спального мешка в свою очередь торчала ржавая штанга гигантского циркуля, выделывая при каждом повороте хозяина сложные пируэты, явно небезопасные для окружающих. Не найдя попутной машины из Чиколы, он прошел пешком километров двадцать, собирая по пути любезные сердцу папоротники и ящериц.
Пользуясь чудесной погодой, мы разостлали свои спальные мешки прямо у источника и, поужинав, заснули сном праведников.
С помощью палеонтолога работа пошла быстрее. Мы стремились по возможности сберечь древнюю святыню. В ближайшие два дня ряд за рядом осторожно разбирались и перекладывались черепа большого завала. Изредка хрустели нежные межчелюстные кости, вываливались зубы, отпадали роговые чехлы. На некоторых черепах виднелись какие-то свежие поломы, смазанные налеты пыли. Черепа лежали рыхло. Все больше создавалось впечатление, что кто-то уже до нас переворошил эту коллекцию. Кто был это? Археолог, палеонтолог или просто авантюрный турист, разыскивавший какие-то жалкие приношения покровителю охотников — языческому Авсати или осетинскому Георгию Победоносцу — Восчерджи?! Ржавые железные наконечники стрел продолжали по-прежнему изредка вываливаться из черепов в пыль завала.
За разборкой и промерами время быстро уходило, и после второй тысячи записанных черепов было решено прервать работу. Оставалось разобрать еще немного меньше половины завала, но нас потянуло устроить разведочный поиск других коллекций.
На левом склоне ущелья, против Заделеска, виднелось небольшое селение Лесгор и развалины старого Лесгора. Обрывы Скалистого хребта были там не менее живописны, и можно было ожидать новых интересных капищ, которые носили здесь название «куфтона». Переправившись туда на следующий день, мы разыскали на току председателя сельсовета — молодого дигорца и, сославшись на распоряжение райисполкома, попросили его показать десгорскую куфтону. Молодой человек сделал это без всякого энтузиазма.
Шагая впереди, он скоро подвел нас к отвесной скале Скалистого хребта, рассеченной неглубокой щелью. Здесь у подножья валялось несколько отбеленных солнцем черепов кавказских козлов, свалившихся откуда-то сверху. Председатель начал быстро карабкаться вверх, на выступ угловой скалы. Мы с упоением лезли вслед за ним. Тропинка, чуть заметная вначале, становилась все более четкой, и через несколько десятков метров перед нами открылась очень удобная, небольшая травяная площадка, огороженная скалами. У вертикальной стены виднелся небольшой каменный заборчик, а за ним в открытой сверху расщелине — небольшая выставка: иконостас из выбеленных черепов животных. Было заметно, что куфтона уже давно не посещалась. Заборчик и нижние ряды черепов проросли высокой крапивой и сборной ежей. Не видно было и свежих приношений. Лишь подкопченный костром череп зубрихи с сохранившимся роговым чехлом и с обрывками связок, надетый на сук соснового бревна, свидетельствовал об относительно недавней гибели зверя.
Пока мы фотографировали костный завал, наш чичероне, потоптавшись, распрощался и в заключение попросил не ворошить костей, иначе, по убеждению стариков, «может испортиться погода». Не протестуя, мы пока что принялись за завтрак, вполне оценив уют площадки.
Разбор и подсчет иконостаса дал еще один череп лосихи, череп маленького зубренка, десятки черепов кавказских козлов, оленей и около сотни домашних быков, овец и коз.
Покончив с разборкой, мы попытались разыскать самостоятельно куфтону старого Лесгора в глубине щели и по окраине скальной стены. Местами на различных высотах в стене попадались уютные ниши, пещерки, полузакрытые кустами шиповника, можжевельника. В двух навесах у подножья стены нашлись, правда, две семейные куфтоны с десятком овечьих и козлиных черепов, но и только. Меж тем надвинулся туман и возможность дальнейших поисков исчезла.
Стая штук в 150 красноносых клушиц уже давно крутилась рядом с нами, кормясь попеременно то на поле, то на скалах. Крикливые птицы не обращали на нас никакого внимания, нередко планируя прямо над головой. На отвесной стене они лепились по карнизам, обрывая ягоды можжевельника. Нуждаясь в коллекционных экземплярах, наш неутомимый Семенов пустил в ход малокалиберную магазинку и быстро снял с карнизов пару черных красавиц. Утомившись, мы спустились к развалинам Лесгора отдохнуть и пообедать.
В развалинах обитал выводок каменных куропаток — кекликов, из которого нам удалось добыть двух птиц. Пользуясь теплой погодой, мы расположились на открытой уютной лужайке одного из двориков под защитой старой каменной кладки. Пока в котелках кипел клушицево-кекликовый суп, мы нежились на свежем сене. Мясо клушиц насквозь пропиталось можжевеловым скипидаром и оказалось вовсе несъедобным, но от кекликов вскоре остались лишь косточки. В рассуждении «утро вечера мудренее» мы вскоре заснули на чистом горном воздухе.
Утром мы напрасно водили биноклями по всем живописным выступам и лазали под известняковыми скалами — куфтоны не было. Отчаявшись, мы уже повернули назад к Мацуте, когда на тропе показался высокий охотник со старой военной берданкой за плечами и в поршнях на босу ногу. Узнав о наших горестях, дигорец Аршиев очень любезно указал нам местонахождение лесгорского дзуара и даже предложил провести нас туда. В ответ на наши замечания о запретах и о святости дзуаров он беззаботно усмехнулся, сказав, что все это было в прошлом — у стариков.
Итак, стараясь не отставать от нашего нового знакомца, мы снова полезли вверх по расщелине. Тропа тянулась круто вверх, как на эскалаторе метрополитена, и где-то в вышине скрывалась в сизоватом тумане, облаках. Аршиев невозмутимо шагал вперед, не сбавляя темпа. Как оказалось, он отправился за сернами и косулями на северный склон Скалистого хребта.
Вскоре плотные подушки белоуса начали чередоваться с мохом и ягельником, укрепленным местами зарослями молодых сосенок. Стали попадаться маслята, разноцветные сыроежки, и постепенно создавалось впечатление, будто мы находимся где-то у Вологды или Ленинграда, на какой-то наклоненной под углом градусов в 50 гривке.
Но вот слева, невдалеке от вертикального обрыва, показался серый навес скалы. Снова типичная каменная загородка, а над ней вешала с белесыми рогами оленей. Аршиев, кивнув на прощанье головой, полез выше, а мы, все трое, устремились туда — к навесу. Какую зоогеографическую новость даст нам этот дзуар?!
Дзуар был заброшен давно, об этом говорило отсутствие большинства роговых чехлов у черепов козлов, Многие черепа вросли у каменной стенки в дерн, и их приходилось вырывать оттуда. Выковыривая из дерна последние черепа овец, я радостно вскрикнул, наткнувшись на обломок черепа молодого лося-самца.
Спускаться обратно к Мацуте после удачной разведки было особенно приятно и легко, несмотря на то что погода испортилась и ущелье помрачнело. Холодный ветер гнал к югу тяжелые облака. Над опустошенными полями тут и там кружились и стояли временами в воздухе пролетные канюки.
Перед нами вырисовывалась все яснее картина безудержного истребления крупного зверя в лесах и горах Центрального Кавказа на протяжении последних столетий. Примерно во время нашествия Наполеона здесь были убиты из луков и кремневых самопалов последние зубры и лоси. В 20-х годах XX в. осетины добили из трехлинеек последних оленей. Непомерный пресс охоты выдержали только кабаны, косули, серны и кавказские туры.
В Мацуте на базе нас ждали телеграммы, отзывавшие обратно на север.
* * *
Только в конце зимы следующего года удалось мне побывать снова в ущелье Уруха. Было получено известие, что окончательное забвение древних традиций может повести к полному уничтожению туристами коллекций черепов в святилищах. Надо было спасать самое ценное. На этот раз моими спутниками были отважные осетины — Наниев и Дзакоев из университета города Орджоникидзе.
