Игорь Козлов - По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года
В записке князю Шаховскому от 12 (24) июля Криденер высказал необходимость «предварительно условиться… о выборе путей наступления, дабы действовать всем отрядом в тесной связи»[154].
Необходимость этого еще более усиливалась в связи с движением противника в сторону Ловчи. Первые сведения об этом Криденер получил вечером 14 (26) июля. В этот день в деревне Бресляница он встретился с князем Шаховским, и здесь же состоялось совещание командного состава IX и XI корпусов. Участники совещания еще не знали, кому великий князь поручил командовать предстоящим штурмом Плевны.
16 (28) июля ординарец главнокомандующего корнет Хвощинский доставил в штаб армии донесение Криденера, составленное по итогам совещания в Бреслянице. Начиналось донесение с констатации тревожного соотношения сил: несмотря на более чем двукратное превосходство русских в артиллерии, 26 тысячам атакующих будут противостоять 50–60 тысяч турок в обороне. И сразу же за этим Криденер написал, что на совещании «был прежде всего поставлен вопрос: следует ли, при вышеозначенных условиях (невыгодного соотношения сил. – И.К.), немедленно атаковать Плевну или испросить на то окончательное повеление Вашего Императорского Высочества». Кстати, чуть ниже Криденер докладывал, что кавалерию с конной артиллерией он предполагает отправить за Вид с целью «действовать на пути сообщений неприятеля с Софией и Видином»[155].
«Ну, старик, дает! Мало того что вечно опаздывает, так он опять хочет все свалить на меня!» – наверное, что-то подобное вырвалось у Николая Николаевича после прочтения этого донесения.
В штабе армии не знали, что точно такое же по содержанию письмо адъютант Криденера ротмистр Беклемишев повез императору в Белу. Однако и великий князь, и его окружение все сразу поняли правильно: Криденер хочет не только отсрочить штурм, но и заранее снять с себя ответственность за возможный неудачный исход.
На совещании в Бреслянице начальник штаба XI корпуса полковник К.К. Бискупский энергично оспаривал предположения Шнитникова о направлении главного удара на Гривицу. Однако переубедить Шнитникова Бискупскому не удалось. Тем не менее уже после совещания он уговорил своего командира, «невозмутимо-апатичного» князя Шаховского, действовать самостоятельно, без оглядки на штаб «вялого и нерешительного» Криденера. Последний же, будучи человеком пожилым и миролюбивым, не стал напрягать отношения и фактически предоставил князю возможность действовать по его усмотрению. Вот это – мило. Деликатность оказалась превыше дела. И где? На войне! В таких условиях о единоначалии, тесном взаимодействии можно было забыть, что, собственно, и продемонстрировали Криденер с Шаховским 18 (30) июля. Достаточно взглянуть на две диспозиции штурма Плевны: одну, подписанную Криденером, и другую – Шаховским. Если первая ориентировала князя Шаховского атаковать «неприятельские войска, расположенные на позиции к северу от д. Радишево», то вторая предписывала тем же войскам действовать на само Радишево «с юго-востока и юга»[156].
За этими неточностями стояли разные оценки оперативной ситуации, особенно после 15 (27) июля – даты захвата противником Ловчи. У Криденера перед вторым штурмом было достаточно времени для рекогносцировки всего периметра вражеских позиций. Требовались тщательная разведка и спокойный взвешенный анализ. Однако 16 (28) июля Криденер ограничился только усиленной рекогносцировкой по левому берегу Вида, произведенной отрядом в составе трех сотен казаков при двух орудиях под начальством полковника Генерального штаба Макшеева-Машонова.
Но 16 (28) июля М.Д. Скобелев вместе с П.Д. Паренсовым провел рекогносцировку на юг и дошел до самой Ловчи. По итогам этой разведки стала выявляться разумная альтернатива немедленному штурму Плевны. И князь Шаховской согласился на предложение Бискупского представить ее генералу Криденеру. В шесть утра 17 (29) июля командиру IX корпуса была отправлена следующая записка за подписью Шаховского:
«Так как занятие Ловчи весьма важно и признается таковым Главнокомандующим, то я полагал бы, пока турки не укрепились еще в Ловче, выбить их оттуда, для чего необходимо двинуть на Ловчу два полка пехоты с четырьмя батареями, а другие два – поставить в виде репли[157] между Ловчей, Плевной и остальными войсками, сосредоточивающимися против Плевны»[158].
По сути, этим предложением Бискупский предлагал воспользоваться новой оперативной ситуацией и направить удар сначала на Ловчу, получив тем самым повод отложить штурм Плевны, которого столь опасался командующий IX корпусом. Но не успел Криденер прочитать записку Шаховского, как штабс-капитан Андриевский привез уже известный нам приказ главнокомандующего атаковать Плевну и письменное обоснование этого начальником штаба армии. В такой ситуации Криденер решил, что выбор уже неуместен.
17 (29) июля Скобелев с Паренсовым обследовали южные подступы к Плевне. Итоги подтвердили предположения Бискупского – на южном направлении находился самый уязвимый участок турецкой обороны, практически не оборудованный в инженерном отношении. С юго-восточной стороны постройка укреплений была только начата. На южной же – возведена лишь одна батарея[159]. Поэтому основной удар предпочтительнее было наносить именно на этом направлении. Тем не менее Криденер со Шнитниковым сделали иной вывод.
«Тактическим ключом Плевненской позиции» они посчитали укрепления деревни Гривица на правом фланге русских сил в 5 км восточнее Плевны. Этот выбор Криденер впоследствии обосновывал следующими соображениями:
1) удар на Гривицу позволял не сходить с восточного направления и тем самым прикрывать возможное продвижение противника к систовской переправе;
2) местность южнее софийского шоссе была изрезана оврагами и покрыта более густой растительностью;
3) наступление на Гривицу можно было осуществить концентрическим ударом с востока и юго-востока; взятие тамошнего редута позволяло укрепиться на гривицких высотах, что, по убеждению Криденера, было достаточным залогом общей победы[160].
Но Гривица ко дню второго штурма была уже сильно укреплена. Местность южнее шоссе лишь сковывала атаку массированными сомкнутыми рядами, но позволяла осуществлять скрытое выдвижение для атаки россыпным строем. Что же касается опасений по поводу продвижения турок к Систово, то они малопонятны. Ведь было очевидно, что после отражения первого штурма турки активно укрепляются в Плевне. И принять в таких условиях решение о наступлении на систовскую переправу… Для Османа-паши это было бы равносильно приказу на самоуничтожение. Турецкий отряд все дальше уходил бы вглубь территории, занятой русской армией, и подставлял свои фланги и тылы ударам частей Криденера и Шаховского.
Тем не менее именно на Гривицу была направлена атака основных сил IX корпуса. Скобелев же, наносивший удар с юга на самые слабозащищенные турками участки, к своим нескольким сотням казаков получил всего лишь один батальон пехоты и десять орудий.
О вопиющей неорганизованности взаимодействия говорит уже тот факт, что диспозицию своего отряда в день штурма Скобелев получил в 6 часов утра. Из нее он узнал, что выступать должен в 5 утра! Незнание расположения позиций противника в центре приводило к тому, что русские атаковали здесь по типу «иди вперед, не зная куда, атакуй то, не зная что».
«Сепаратизм» Бискупского понять можно. Отстаивая целесообразность атаки Плевны с юга, он встретил упорное неприятие этого плана со стороны Шнитникова. На «несговорчивость и упрямство» своего начальника штаба жаловался даже сам Криденер[161]. Как знать, если бы не эта упертость Шнитникова, то Бискупскому, может, и удалось бы переломить настроение Криденера. Ведь нужно было оттянуть атаку хотя бы на день с целью сосредоточения войск на южных, наиболее вероятных участках прорыва турецкой обороны. Уже после провала второго штурма, 27 июля (8 августа), Бискупский говорил адъютанту главнокомандующего полковнику Д.А. Скалону:
«Не мы виноваты, а виноват этот писарь (Шнитников. – И.К.), который зажал мне рот, когда я доказывал необходимость атаковать Плевну с юга… Старик (Криденер. – И.К.) – честный человек, но этот писарь вообразил себя стратегом и стал действовать нахально. А разве можно атаковать двумя дивизиями на протяжении пятнадцати верст»[162].
Вот и получилось, что одни не оценили верный замысел успеха, вторые решили действовать самостоятельно, а в итоге атака Плевны сложилась «замечательно неискусно»[163].
С восьми часов утра и до двух часов дня шла бесполезная перестрелка, а затем начались бессвязные, разрозненные атаки, безуспешно продолжавшиеся до наступления темноты. Общие силы русских в количестве до двух дивизий атаковали на фронте в 16 км! Резерва не было, точнее, его быстро растащили. Тем временем более 30 эскадронов и сотен конницы в полном бездействии простояли на флангах.
