Сергей Алексеев - Птица-слава
Подбежал полковник, смело тянет Михаилу Илларионовичу Кутузову флягу. Знает, что нужно ему ответить.
Поднёс фельдмаршал флягу, однако не к губам на сей раз, а к носу. Понюхал:
— Спирт?
— Так точно! — гаркнул полковник. — Пьём и терпим, ваша светлость.
Отбросил Кутузов флягу. Подошёл, взял офицера за ухо.
— Э, чужим умишком живёшь! Слова повторяешь. Кто разрешил? — Пальцем сунул на флягу: — Что тут, питейный дом?!
Строг оказался Кутузов. Для острастки другим тут же приказал уволить полковника в тыл, в отставку. К тому же без пенсии.
Струсили офицеры. Ты смотри, она и вправду водичка злая.
ДЕЛИКАТЕСНОЕ БЛЮДО
Отступает французская армия. Полк за полком, полк за полком. Бесславно идут к Смоленску. Самым последним отходит Мюрат.
Мюрат не только маршал французский, но ещё и король. Было в Италии королевство — Неаполитанское. Захватили его французы. Отдал Наполеон королевство своему любимцу — Мюрату. Стал Мюрат королём.
Ночевал Мюрат со своими полками у Можайска, в городе Верее. Подошли сюда русские. Решительным штурмом ворвались в город. Две тысячи французов было убито. Полторы тысячи сдалось в плен.
Вошли солдаты в тот дом, где ставка была Мюрата. Осмотрелись — нет, не видать Мюрата. Маршал сбежал. Бежала и свита.
Покрутились солдаты, наиболее шустрые — шмыг на кухню. Интересно, чем короли питаются. Яства, считай, заморские. Блюда невиданные, деликатесные…
На кухне плита распалена. Ножи, сковородки, кастрюли. Дозревает обед королевский. То-то попали солдаты вовремя.
Сгрудились они у плиты, крышку сняли с большой кастрюли. Наваром дыхнул пар. Ударили в нос непривычные запахи.
— Ну, что там, что там в сием сосуде?
— Уха из диковинных рыб?
— Из горных козлов солянка?
— Суп из нутра лебедей?
Запустили солдаты половник в кастрюлю, притихли — тащат здоровую кость, мясо при ней болтается.
— Оленины кус?
— Говядины кус?
— А может, что-то досель не виданное!
Вдруг видят солдаты — под лавкой лежит копыто. С подковой.
— Ба, да это же конь!
Потянули снова солдаты кастрюльный запах — конячий, смердячий дух.
Обалдели солдаты:
— Такое-то королю!
Бросились к печке. Тащат шипящий противень. Чудо какое-то жарится.
Смотрят солдаты:
— Братцы, так это же кот! Морда, гляди, кошачья!
Рассмотрели солдаты. И правда. Вот и хвост в стороне валяется.
Рассмеялись солдаты:
— Тощий кот и копыто! Ну, братцы, худо пришлось французам, раз такое к столу короля деликатесным выходит блюдом.
Отступает французская армия. Как зверь, огрызается. Сил у французов ещё немало. Еды у французов мало.
Свечи едят вместо сала. Порох заместо соли. За конский навар дерутся.
Погнал их Кутузов по той же дороге, по которой наступали они к Москве. Места же здесь разорённые. Сами французы тому виной. Вот и прибыли дни расплаты.
Однако это только начало. Расплата ещё впереди.
Глава пятая
НЕБО. ПОЛЕ. ПОЛОЗЬЕВ СКРИП
БОЛЬШИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
Ещё до того как разгорелась Бородинская битва, в дни, когда русская армия отступала, к князю Петру Багратиону неожиданно явился подполковник Ахтырского гусарского полка Денис Давыдов.
Багратион Давыдова знал давно — когда-то Давыдов служил у него адъютантом, — принял сразу и очень приветливо.
— Ну рассказывай, ну выкладывай. Начальство обидело?
— Нет, — отвечает Давыдов.
— Наградой обойдён? В отпуск, наверное, просишься?
— Нет, — отвечает Давыдов.
Поразился Багратион. Ждёт, что же скажет ему подполковник.
— Вот какую имею мысль, — произнёс Давыдов.
И стал говорить о французской армии. Мол, растянулась армия на сотни и сотни вёрст. От самого Немана через всю Россию тащатся к ней обозы, идут подкрепления, порох, ядра везут.
— Верно, — бросает князь Пётр.
— Всё время туда и сюда мчатся курьеры с бумагами. Длинный французам путь.
— Так, так… — слушает Багратион. — Нового не открываешь.
— А новое в том, — вдруг заявил Давыдов, — что надо, ваше сиятельство, оставить у Бонапарта в тылу конные наши отряды. Пусть они обозы и мелкие части щупают. Будет немалый урон врагу. Прошу казаков и гусар — докажу, как возможное.
Пока Давыдов всё это говорил, лицо Багратиона светлело, светлело и даже вовсе расплылось в улыбке.
— Молодец! Дай поцелую. — Поцеловал. — Жди.
Багратион тут же пошёл к Кутузову. Начал с того, с чего и Давыдов. Мол, французская армия растянулась на сотни и сотни вёрст… И передал всё слово в слово о просьбе Дениса Давыдова.
Выслушал Кутузов Багратиона:
— Фантазии разные…
Кутузов только что принял армию, готовился к бою и берёг каждый отряд солдат.
— Ваша светлость, — обиделся Багратион, а был он на редкость вспыльчивым, — фантазии в том, что часто мы собственной выгоды не разумеем! — И потом уже тише: — В этом деле есть полный резон. Тут выйдут большие последствия.
— Ну ладно, голубчик, ладно. Я же ведь так. Человек-то надёжный твой подполковник? Говоришь, из гусар? Им бы пыль по глазам начальству.
— Надёжный, ваша светлость. Пять лет у меня в адъютантах был.
Подумал Кутузов:
«Ладно, может, и вправду дело будет сие значительным».
Распорядился Кутузов выделить Давыдову 50 гусар и 80 казаков.
Так возник первый партизанский отряд. Русская армия отошла дальше, а Денис Давыдов ушёл в леса.
Немало причинили партизаны вреда французам. Фельдмаршал вскоре оценил мудрое предложение Давыдова и теперь уже сам стал отправлять отряды солдат в тыл к неприятелю.
К солдатам всё чаще и чаще присоединялись крестьяне. Они и сами создавали свои отряды. Сотни и тысячи крестьянских отрядов разили теперь врага.
Как в половодье река сокрушает округу, так и тут — на войне народной — прорвался крестьянский гнев. Спустя два месяца, когда русская армия уже перешла в наступление, Кутузов распорядился вызвать в ставку к себе Давыдова.
Он долго смотрел на гусара. Наконец произнёс:
— Тут я как-то при жизни князя Петра назвал твой манёвр фантазией. Прости старика. Только не думай, что я от слов своих отрекаюсь. То, что свершилось, доподлинно есть фантазия.
И так же, как тогда князь Багратион, подошёл и крепко расцеловал Дениса Давыдова.
ТУДА И ОБРАТНО
Слухи о доблестных делах партизана Дениса Давыдова катили в русскую армию валом. Один за одним. То обозы с порохом перехватили, то разогнали идущую артиллерийскую часть. То схвачен курьер с бумагами очень ценными, то сам Давыдов в бою отличился — зарубил четырёх французов.
Стал молодой корнет Васильчиков мечтать о том, чтобы и ему попасть к партизанам. Эскадронного командира просил:
— Отпустите к Давыдову!
К полковому начальнику бегал:
— Отпустите к Давыдову!
Однако начальники не отпускают. Подумал корнет, подумал, взял и ушёл без разрешения. Правда, оставил записку. Мол, не считайте, что я дезертир. Не могу я — ушёл к партизанам.
Стал пробираться он в Гжатский уезд, туда, где были отряды Давыдова.
Едет, думает о Давыдове. Представляется ему партизанский начальник заправским гусаром, в гусарской куртке, в шнурках гусарских, в гусарской шапке с лихим султаном.
Добрался корнет до Гжатска удачно. Разыскал партизанский отряд. Вернее, партизаны у Гжатска его схватили и привели к Давыдову в лагерь.
Глянул корнет на Дениса Давыдова. А где же гусарская куртка, где султан и галун гусарский?!
Стоит перед ним настоящий мужик. Борода крестьянская, кафтан крестьянский, даже кушак крестьянский.
Растерялся Васильчиков. Забыл и представиться. Смеётся Давыдов:
— Честь имею, подполковник Давыдов. Слушаю вас, корнет.
— Васильчиков, — пискнул Васильчиков.
Устал он с дороги, отправился спать.
Уложили его под сосной на шинели, укрыли каким-то рядном.
В общем, началась жизнь партизанская.
Утром стал Давыдов его поучать:
— Что важнейшее для партизана?
Разводит корнет руками.
— Внезапность, — отвечает Давыдов. — Какая позиция самая лучшая? — И опять отвечает: — Непрерывность в движении. В чём партизана главная сила? Бить не числом, а умением.
И вот — походы, походы, переходы, ночёвки в лесах.
То мокнешь под ливнем, то зябнешь от стужи, то спишь на сырой земле.
Бои без плана, без всяких правил: то утром рано какое дело, то поздно вечером негаданный бой, то ночью — уснул — тревога.
Непривычен к такому корнет. Стал он жалеть, что ушёл из части. Покрутился ещё с неделю, взял и покинул партизанский отряд. Даже записки теперь и той не оставил.
