Адриан Голдсуорти - Падение Запада. Медленная смерть Римской империи
Многие технологические достижения античного мира только теперь подтверждаются археологами. Римляне всегда стремились перенимать чужие открытия — бочка, как представляется, изобретение североевропейское. Большинство новаций в гидротехнике было придумано в Египте в III веке до н.э., но широкое распространение они получили лишь после того, как эта страна вошла в состав Римской империи. Такие территории, как Галлия, процветали еще до прихода римлян, сельскохозяйственное производство успешно развивалось, поселения росли, быт их жителей улучшался. Контакты и торговля со Средиземноморьем, вероятно, способствовали прогрессу на этих землях. Уже в доримскую эпоху в разных частях Европы существовала международная торговля, получили распространение горное дело и такие средства коммуникации, как дороги. Римское завоевание подстегнуло развитие, объединив все эти страны в огромное целое с более масштабным рынком. Большее число потребительских товаров стало доступно большему числу людей, и многие предметы вошли в обиход в самых разных уголках римской державы{36}.
Маловероятно, что кто-либо из жителей империи не знал о существовании всего этого. Это было очевидно также для людей, живших на ее границах и вне их пределов, таких как гараманты — племя, которое обитало в Сахаре, на территории современной Ливии. Раскопки, проведенные на месте их наиболее важного поселения, выявили наличие там в римский период керамики, стеклянной посуды, вина и масла в огромном количестве — гораздо большем, чем в прежние и последующие времена. Основную часть этих товаров должны были доставлять по суше с побережья Средиземного моря, преодолевая дистанции в 600—700 миль. По-видимому, гараманты путешествовали и на куда более внушительные расстояния, ведя торговлю с народами, жившими дальше к югу, и весьма возможно, что они использовали невольников в качестве рабочей силы в сельском хозяйстве. Когда создавалась империя, римские и италийские торговцы шли впереди легионов практически повсюду, хотя о них редко упоминается в античной литературе. Это продолжалось и тогда, когда империя прекратила расширяться. Ирландия никогда не привлекала внимания римских военных, однако между ней и римлянами существовали активные торговые контакты. Другие торговцы из владений империи добирались до побережья Балтийского моря, чтобы приобрести здесь янтарь{37}.
Наибольшее впечатление производят торговые связи с Индией и Китаем. Каждый год в июле большое число купеческих судов покидало египетские порты на Красном море, ловя муссонные ветры, которые несли их прямо в богатую Индию. В число их грузов входили вино, стеклянные изделия, металлы и монета, текстиль и ладан из Аравии. В обратный путь они отправлялись в декабре или январе, пользуясь северо-восточным муссоном, который увлекал их домой. Они везли с собой парфюмерию, перец, драгоценные камни, слоновую кость, одежду из хлопка и шелка, которую сами индийцы получали из Китая. Некоторые моряки плыли еще дальше. Китайские хронисты в записях 166 года отмечают прибытие ко двору императора из династии Хань посольства, присланного Ан-Туном, царем страны Та-Чин. Та-Чином именовался Рим, а Ан-Туном, без сомнения, был Марк Аврелий Антонин. Вряд ли то был официальный визит; дары, поднесенные купцами — слоновую кость, рог носорога и черепаховый панцирь, — они приобрели по пути.
Рим и Китай смутно знали о существовании друг друга, но из-за расстояния, разделявшего их, никакого прямого и специально организованного контакта между ними не существовало. Путешественники также покрывали огромные территории, перевозя товары по суше, по знаменитому Шелковому пути. Шелк, весьма востребованный товар в империи, по-видимому, был доступен в значительных количествах. То же касалось и перца. В I веке Плиний Старший упоминал об огромных суммах, которые римляне тратили на эти и другие предметы роскоши. Кажется маловероятным, что весь путь многие люди проделывали самостоятельно; торговлю контролировал целый ряд посредников. Сирийские мастерские ткали шелк иногда лучшего качества, нежели китайский; полупрозрачная газовая материя реэкспортировалась обратно на восток в значительных количествах. В Китае ходили устойчивые слухи о том, что у римлян есть свои собственные шелковичные черви, которые и дают сырье для этого превосходного материала, но в действительности монахи похитили нескольких червей и привезли их в Константинополь лишь в VI веке, положив начало производству шелка на Западе. Опять-таки римляне не организовывали специально эту торговлю с отдаленными территориями, но условия, сложившиеся в империи, значительно увеличили ее масштабы{38}.
Торговля процветала, и Плиний был убежден, что это способствовало общему благу: «Теперь широчайшие связи по всему миру установились благодаря властям Римской империи… уровень жизни улучшился благодаря взаимообмену благами и сотрудничеству в радости и мире, а также вследствие того, что блага, прежде недоступные, стали досягаемы для всех»{39}.
Император-философ
Когда Марк Аврелий стал императором (это произошло в 161 году), империя находилась в наивысшей точке своего развития. В ней царили благоденствие и стабильность и процветала утонченная культура, в которой греческие и латинские составляющие смешались с иными влияниями. Общество это не было совершенным: в нем было широко распространено рабство, и жизнь беднейших свободных граждан проходила в исключительно жалких условиях. Для современного сознания еще более шокирующим является тот факт, что римляне регулярно уничтожали людей для развлечения. И все же ни прежде, ни в течение длительного последующего периода мир не царил на столь обширных территориях Европы, Северной Африки и Ближнего Востока. Благосостояние стало куда более распространенным явлением. С точки зрения Гиббона, писавшего в 1770-х годах, идея была ясна:
«Если кого-то попросить определить тот период мировой истории, когда человечество наслаждалось наилучшими условиями существования, было счастливо и процветало, он бы без промедления назвал промежуток от смерти Домициана до восшествия на престол Коммода [т.е. 96—180 гг.]. На громадной территории римской империи действовала абсолютная власть, власть добродетельная и мудрая. Четыре правившие один за другим императора обуздали силу войск, действуя твердо и вместе с тем осторожно; их характеры и власть, которой они обладали, не могли не внушать уважения. Нерва, Траян, Адриан и Антонин тщательно сохраняли формы гражданского правления; они создали образ свободы, коим наслаждались, и с удовольствием считали себя подотчетными слугами закона»{40}.
Эти соображения имели свои основания в то время, когда он писал (хотя Гиббон также сознавал преимущества, которыми отличалась в его дни жизнь в Британии и Европе). Римские императоры, упомянутые им — славные и способные люди, — пожалуй, как никто другой годились для того, чтобы занять наивысшую должность в империи. Все они пришли к власти в зрелом возрасте, рьяно трудились на своем посту и в конечном счете умерли в своей постели.
Правление Марка Аврелия было особенно трудным периодом. Оно началось с войны на востоке, вновь разгоревшейся в результате спора из-за Армении. Парфяне убили римского наместника, стерли с лица земли его армию и предпринимали рейды в глубь территории Сирии. Марк сделал соправителем своего сводного брата, дав ему титул цезаря, а себя именовал августом. Цезарь Луций Вер отправился, чтобы принять командование крупномасштабной военной операцией, хотя источники намекают на то, что он был лишь номинальной фигурой и войну вели его подчиненные. Римляне оттеснили интервентов, а затем продвинулись до Тигра, что привело к разграблению парфянской столицы Ктесифона и находившегося поблизости созданного в эллинистическую эпоху города Селевкии в 165 году. После этого царь парфян запросил мира. В конце 166 года Вер вернулся в Италию, и военные отряды, собранные со всех концов империи, также начали возвращаться домой, на места прежнего базирования.
С ними в империю пришла ужасная эпидемия; какая болезнь ее вызвала, нам в точности неизвестно, хотя предполагают, что это была или оспа, или бубонная чума. В течение трех десятилетий большая часть империи подвергалась периодическим опустошениям в результате очередных вспышек этой болезни; для 189 года существуют данные, будто в Риме каждый день умирало по две тысячи человек. Оценить общие потери невозможно — как мы уже говорили, не существует точных цифр численности населения до начала эпидемии. Конечно, современники видели в случившемся ужасающую катастрофу. Высказывалось предположение, что скончалось десять процентов всего населения, причем в густонаселенных городах и местах базирования войск процент был выше, однако оно является лишь догадкой, хотя и вполне вероятной. Результаты переписи населения Египта свидетельствуют о резком сокращении численности жителей в этот период; часть общин полностью обезлюдели. Следы ужасающих потерь можно также обнаружить в сведениях о наборах в армию{41}.
