Лев Гумилёв - Древняя Русь и Великая степь
Чтобы прокормить свое войско, Тохтамыш рассеял его по всей территории княжества, запретив лишь вступать на Тверскую землю. Поэтому в Тверь устремились толпы беглецов, оборванных и голодных. Но герой Куликовской битвы Владимир Андреевич Храбрый с наскоро собранным отрядом разбил группу татарских грабителей. Этого было достаточно для того, чтобы Тохтамыш спешно покинул пределы Великороссии. Обратный путь его прошел через Рязань, которая вновь испытала ужас насилия свирепой голодной солдатни.
Теперь спросим себя: кто выиграл от этой безумной эскапады или, точнее, кому она была нужна? Это вопрос настолько существенный и для русской, и для татарской истории, что ему следует посвятить особый раздел и, отойдя от традиционного исторического повествования, изложить проблему в виде анализа соотношения суперэтнических целостностей и идеологических систем, бытовавших тогда в форме вероисповеданий.
Но и исповедание — недостаточный индикатор. В XIV в. католики — англичане и французы — резали друг друга безжалостно. Мусульмане — Тимур и Баязид — сражались друг с другом насмерть. Православные рязанцы «пограбили и поймали» отступавших московитян,[1118] а киевляне и белорусы из войска Ягайло настигали обозы с ранеными на Куликовом поле и добивали беззащитных.
Нет, надо не останавливать исследование, а искать причины этих явлений в нюансах этногенеза: сочетании фаз и этнопсихологических доминантах. А для этого необходимо спуститься еще на одну ступень — на субэтнический уровень, где особенно ярко проявляется роль отдельных личностей.
XXX. Неизбежность расплаты
(Приближение третье — уровень субэтноса)
200. Социум и этнос в 1382 г
Издавна бытует мнение, что набег Тохтамыша был вызван стремлением Дмитрия Донского освободить Русскую землю от татарского ига, чему якобы предусмотрительный Тохтамыш воспрепятствовал. Кто был автором этой версии, теперь сказать трудно, да, пожалуй, уже и не нужно: ее столько раз повторяли, что все историки в нее поверили.
Если Дмитрий действительно хотел избавиться от татар, то зачем ему было подавлять мятежника Мамая? Было бы целесообразно оставить его наедине с Тохтамышем и позволить им ослабить друг друга.
Затем, готовя отложение от Орды, ему следовало держать войско наготове, а не распускать на кормление по деревням, не мешало бы снабдить столицу гарнизоном, да и разведку надо бы мобилизовать. Но ведь ничего этого сделано не было, наоборот, в Москве царило благодушие, и нападение было полной неожиданностью.
А если бы Дмитрий Донской действительно собрался изменить Тохтамышу, то действия последнего были бы морально оправданны. Заслужил ли хан Синей Орды венок миротворца, предотвратившего неизбежную войну, выгодную только Литве? Еще можно допустить, что хана использовали враги Москвы, но и в этом случае ответственность с него не снимается. Надо соображать, кто друг и союзник, а кто интриган. Прежние ханы это умели, и поступки их были мотивированны.
Наконец, от кого бежали митрополит и княгиня с детьми? Оказывается, от своих сограждан, которые их перед отъездом ограбили и оскорбили. Это уже не этническая коллизия, а социальная трагедия, которую ни Дмитрий, ни Тохтамыш предусмотреть не могли.
В то время Москва была третьим (после Новгорода и Пскова) городом России. Из разросшейся княжеской усадьбы она превратилась в торгово-ремесленный центр. Но наиболее активной частью населения в ней были княжеские и боярские холопы.
В феодальном обществе холопы столь же необходимы, как и их господа. Они составляют единую систему. Не все холопы работали до изнурения и носили отрепья. Многие ездили за боярином в роскошных кафтанах, на аргамаках, с саблями и бердышами. Неволя для них была способом пропитания, и очень неплохим. Не хуже жилось и дворне — те ели ту же пищу, что и бояре, а их дочери донашивали сарафаны боярышень. Но купленные друзья всегда ненадежны, и принудительное сожительство тягостно. Обиды, неизбежные в быту, накапливались и ждали выхода, который вдруг объявился.
С приходом татар, в отсутствие бояр, социальная система упростилась. Холопы получили доступ к заветным винам и стоялым медам, соблазнились сами и поделились с мастеровыми Хамовников, Бронных, Хлебных и Скатертных переулков. Фактическая власть в городе перешла в руки пьяной толпы. Но, к сожалению, эти новые хозяева Москвы были не искушены в военном деле и в дипломатии, а ведь то и другое требует профессиональных навыков. Вот и результат: сгоревший город и 24 тыс. трупов, тогда как при наличии боевых командиров легко было отстоять Москву и отогнать татар.
Не всякое социальное движение дает положительный результат, и не всегда оно уместно. Но предусмотреть, а тем более предотвратить его бывает невозможно. Так возникают зигзаги истории, погашаемые статистической закономерностью этногенеза.
201. Сила и слабость татарского хана
В отличие от аристократических королевств Западной Европы и бюрократических империй Китая степные улусы существовали как военные демократии. Хан избирался на курултае, и власть его была пропорциональна его популярности. По сути дела, хан был не царем, а пожизненным президентом, с той лишь разницей, что он не переизбирался, ибо уступить престол мог только вместе с жизнью. Так осуществлялась ответственность власти перед обществом.
Окружавшие хана беки имели более надежную опору в своих дружинах. Нукеры, буквально «товарищи» (ср. с французским les comptes), верно служили уважаемому ими начальнику. По сути дела, каждая дружина была маленькой консорцией. Хан пользовался тем, что беки, которых в Средней Азии называли эмирами, постоянно соперничали друг с другом и предпочитали иметь малосильного правителя, иногда даже фиктивного. Так, Тимур, уже сосредоточив в своих руках фактическую власть, держал при себе хана из потомков Джагатая, хранителя Ясы.
В этом-то и крылось принципиальное различие между древним и новым порядком. Чингис сумел использовать пассионарную элиту для объединения всего монгольского народа в единую сложную систему: ведь «люди длинной воли» были родственниками аратов, служивших под их знаменами. Это было возможно при высоком пассионарном напряжении, в фазе подъема, когда каждый член системы исполнял свою функцию и рисковал жизнью за общее дело. Но за 200 лет количество пассионариев в улусе Джучиевом сократилось, а субпассионарии в мирных условиях размножались; они стали диктовать свой стиль поведения и бекам, и самому хану, а противопоставить им было нечего.
Бедный Тохтамыш! Сев на престол Золотой Орды, он оказался на должности выше уровня его компетентности. При этом он не представлял себе всех трудностей, с которыми было связано управление полиэтничной страной, и не отдавал себе отчета в том, что ему грозит и что ему необходимо для спасения. Тохтамыш полагал, что, став во главе огромного улуса, он уже проявил талант правителя, хотя на престол его привели стечение обстоятельств и поддержка Тимура, врага его соплеменников. Победа над Мамаем им не была одержана потому, что битвы не было, да она и не нужна была, так как Мамай лишился войска, покинувшего мятежника ради законного хана, традиции Чингиса и Чингисидов. Свою личную отвагу и стойкость Тохтамыш счел достаточным для того, чтобы царствовать в чужих странах, в Поволжье и на Иртыше, и принимать решения, не обдумывая их. Вследствие этого он стал игрушкой в руках своих беков, которые были не умнее его и столь же необразованны. Большая часть их была не мусульмане, а язычники, и трудно сказать, был ли мусульманином сам Тохтамыш. Это важно не потому, что вера меняет характер человека, чего иногда и не случается, а потому, что приобщение к той или иной культуре расширяет кругозор правителя и помогает ему в решении политических задач, особенно тех, о существовании коих он ранее даже не подозревал. Короче говоря, Тохтамышу крайне навредил его воинствующий провинциализм, вследствие которого он, выйдя за пределы Западной Сибири, наделал столько глупостей, что в конце концов потерял и власть, и жизнь.
Вспомним, как осторожно вели себя по отношению к Руси ханы Золотой Орды. Сын Батыя Сартак побратался с Александром Невским и в 1252 г. обеспечил ему великое княжение Владимирское; в 1269 г. внук Батыя Менгу-Тимур прислал в Новгород войско для отражения ливонских рыцарей, причем одной военной демонстрации было достаточно для заключения мира «по всей воле новгородской». Тохта дружил с Михаилом Ярославичем Тверским, Узбек — с Иваном Даниловичем Московским, а Джанибек и его мать Тайдула покровительствовали митрополиту Алексею.
Во время «великой замятни» Русь легко могла оторваться от Золотой Орды, но даже попытки к тому не сделала. В 1371 г. Мамай при личном свидании выдал Дмитрию Московскому ярлык на великое княжение, а через два года опустошил владения Олега Рязанского, противника Москвы. Казалось, что союз крепок, так как он был основан на взаимовыгодной обороне от набирающей силу агрессивной Литвы. Ни Тверь, ни Рязань не имели сил для того, чтобы нарушить русскую системную целостность, но Суздальско-Нижегородское княжество, опиравшееся на купеческие города на Волге, сопротивлялось политической линии Москвы. Именно архиепископ суздальский Дионисий спровоцировал русско-татарский конфликт в 1374 г. Он не пожалел даже нижегородцев, ибо не мог рассчитывать на то, что за предательство не последует карательный поход татар, а тогда жертвами станут его прихожане. Это в 1377 г. и толкнуло русских на союз с Тохтамышем и на страшное побоище на Куликовом поле, очистившее хану Синей Орды дорогу на престол Сарая.
