Федор Успенский - История Византийской Империи. Том 3
Это письмо в высшей степени характерно и прекрасно объясняет отношения Оттона к Герберту. Последний не заставил себя долго ждать, и с 997 г. мы видим его уже в Германии.
Влиянием Герберта должно объяснять широкие политические планы Оттона, клонившиеся к восстановлению Римской империи и к переустройству Римской Церкви, во главе которой стоял тогда Григорий V, немец по происхождению и последователь клюнийцев. Возведение его в папы было радостно приветствуемо клюнийцами, ожидавшими от него проведения их планов реформы. И сам был [168] настроен неправильно и что его политические планы были следствием слишком односторонне развитого воображения. Поэтому политическая деятельность Оттона, особенно в Германии, сводится к весьма незначительным результатам. Сосредоточив все внимание на юге и предпринимая частые походы в Италию, Оттон предоставил дела своим приближенным и косвенно содействовал усилению враждебных элементов на германских окраинах.
Возвращаясь к событиям в Риме, мы должны признать, что и здесь политика Оттона не имела успеха. Лишь только император удалился из Рима, Кресцентий во главе римской аристократии поднял восстание, изгнал поставленного Оттоном папу и объявил себя патрицием города Рима, т. е. принял на себя то же древнее и почетное звание, которым не пренебрег Оттон при короновании. При этой смене правительства обнаружился очень любопытный факт. На упразднившийся престол Римского епископа выступает поддержанная консулом Кресцентием кандидатура возвратившегося из путешествия в Константинополь епископа Пиаченцы Иоанна Филагага, бывшего учителя Оттона III, он принял имя Иоанна XVI. Хотя немецкая летопись относится к нему весьма недоброжелательно (natione graecus, conditione servus [169]) (10), но в этом следует видеть лишь отголосок господствовавшего в Германии нерасположения к грекам, тем легче объяснить эти чувства к Иоанну XVI, что возведение его в папы не могло не предполагать участия византийского императора. Но торжество Кресцентия не было продолжительно, так как папа Григорий V при помощи немецкого войска снова завладел Римом, захватил папу греческого происхождения и подверг его страшному наказанию, приказав обрезать язык, нос и уши, ослепить и заключить в темницу.
«В это время св. Нил, — пишет жизнеописатель его, — решился заступиться за своего соотечественника и отправился в Рим, чтобы просить у Оттона милости к заключенному. Папа и император вышли к нему навстречу и провели его в Латеранский дворец. Пустынник занял место в огромном зале, возле него поместились император и папа, целовали его руки и выказывали ему знаки своего почтения. Нил напомнил им, что этот несчастный, перенесший такие страдания, принял их от купели крещения и оказал им громадные услуги».
И тем не менее заступничество св. Нила не улучшило положения несчастного узника. В 1001 г. по поручению Оттона отправился в Константинополь Миланский архиепископ Арнульф с дорогими подарками для возобновления вопроса о браке. Ему была устроена торжественная встреча, и для него было сделано исключение из церемониала в том смысле, что ему разрешено было на приеме сидеть. На этот раз предмет переговоров встретил сочувствие в Константинополе; с Миланским архиепископом была отправлена византийская принцесса, которая при высадке в Бари узнала о неожиданной смерти германского императора [170] (1002) (11).
Между тем с началом XI в. в Южной Италии подготовляются события чрезвычайной важности: с одной стороны, назревало разрешение сарацинского вопроса, который черпал свою силу в притязаниях двух империй на господство в Южной Италии, с другой — приближался кризис в борьбе папства и императора. Хотя со времени катастрофы, постигшей германское войско в 982 г., Византия имела полный досуг укрепиться в Апулии и Калабрии и раздвинуть свои притязания до Кампании, тем не менее среди части населения Южной Италии не умирало желание стряхнуть зависимость от Византии, в особенности это заметно было в городах, где еще были живы национальные тенденции лангобардской аристократии. В 1008 г. при катепане Куркуа вспыхнуло восстание под предводительством некоего Мели, знатного жителя города Бари. Так как вместе с этим восстанием ставится в связь начальный факт участия норманнов в делах Южной Италии, то восстанию под главенством Мели приписано в истории, может быть, больше значения, чем оно того заслуживает. В самом деле, по существу это было довольно обыкновенное выражение протеста, какие нередко бывали в больших городах. Хотя усмирение мятежа было не так легко и сопровождалось неоднократными вооруженными столкновениями, в которых на стороне горожан были и сарацины, тем не менее перевес оказался на стороне катепана Василия Аргира, или Месардонита. Мели вместе со своим шурином Датто успел спастись бегством в лангобардские города и нашел убежище в Капуе. Это происходило в 1009 и 1010 гг. Завладев Бари, катепан принял меры к подавлению движения, нашедшего отражение и в других городах Апулии. Он посетил Салерно в октябре 1011 г., по всей вероятности, с целью выяснить, где находится Мели, который скрывался в это время близ Беневента. Между тем шурин его ушел далее на север и поступил на службу к папе Бенедикту VIII, который доверил ему защиту укрепления на берегу Гарильяно близ Гаэты. Из этих данных можно до некоторой степени понять, откуда могло иметь поддержку антигреческое движение в Южной Италии. Когда и кто поставил Мели в сношения с норманнами, это остается не совсем ясным.
По одной версии, в первый раз соглашение с норманнами насчет изгнания греков из Италии состоялось в Капуе, по другой версии, сохранившейся у Вильгельма Апулийского (12), первое знакомство состоялось на горе Гаргано, в монастыре св. Михаила, где норманны были в качестве пилигримов на возвратном пути из Иерусалима. Мели рассказал им историю своей попытки и так подействовал на воображение норманнов картиной легкого успеха, какого они могут достигнуть в занятой греками стране, что они будто бы дали ему слово по прибытии на родину набрать охотников и снова вернуться в Италию (13). Наконец, существует еще предание, что норманны в своих путешествиях в Иерусалим имели случай ознакомиться с положением дел в Южной Италии и раз оказали помощь герцогу Салернскому в его борьбе с сарацинами, после чего охотники из норманнов нередко появлялись в Италии с предложением своих услуг.
Во всяком случае первая партия норманнских охотников с Гислербертом во главе появляется в Капуе в 1015 или 1016 г. Весьма вероятно, что по указаниям папы Бенедикта VIII они направлены были сначала на помощь к герцогу Салернскому против сарацин и, когда эта задача была исполнена, по внушениям того же папы вошли в сношения с вышеупомянутым Мели и приняли участие в антивизантийском движении, которое было одинаково полезно и для папы, и для лангобардских князей. Новейший исследователь этого эпизода (14) такими словами определяет роль норманнов:
«Первая встреча Мели и пилигримов горы Гаргано могла побудить норманнских авантюристов искать счастия в Апулии; но лишь при активном участии папы они стали в непосредственные сношения с местными герцогами и предприятию их придан политический характер. Мели служил им проводником в северные области Апулии, где происходила беспрерывная борьба между лангобардскими владетелями, зависимыми от Беневента, и византийскими военными людьми. Чтобы отомстить грекам, Мели, поощряемый Бенедиктом VIII, отовсюду собирает охотников на помощь к небольшому отряду норманнов и таким образом сосредоточивает около себя всех недовольных и вместе с ними составляет довольно значительный отряд, чтобы с успехом выставить его против катепана».
Весной 1017 г. было сделано смелое нападение на Апулию, сопровождавшееся грабежами и опустошением страны. Новый катепан, протоспафарий Торникий Контолеон, имел несколько столкновений с норманнами, и, по-видимому, для него неудачных. Когда он был отозван и заменен катепаном Василием Бугианом, или Боиояном, получившим в свое распоряжение новые вспомогательные войска и, между прочим, часть русской дружины, успехам норманнского вторжения положен был предел. Катепан успел вызвать противника на открытую равнину на реке Орфано, и здесь при местечке Канны произошло (1018) большое сражение, в котором хотя понесли урон и греки, но норманны потерпели полное поражение. После этого дела оставшиеся в живых норманны поступили на службу герцогов Капуи, Салерно и аббата Монте-Кассино, а сам Мели отправился в Германию, чтобы просить у Генриха II вмешательства в южноитальянские дела. В 1020 г. он был в Бамберге на собрании немецких имперских чинов, где присутствовал и Бенедикт VIII. Император обласкал Мели и «пожаловал ему титул дуки, или герцога, Апулии». Из этих данных легко заключить, что восстание Мели должно быть рассматриваемо как дело антигреческой политики, проводимой папами и некоторыми лангобардскими князьями. Но в общем первая попытка норманнов сделать прочные завоевания в Южной Италии окончилась полной неудачей, не только они потерпели поражение, но и оставили по себе весьма дурную память. «Их число все возрастало, они наполнили всю Апулию, жестокие более греков и неумолимые более сарацин», — говорит современник-патриот. Кроме того, последние события должны были раскрыть глаза византийскому правительству на опасные стороны его положения и побудили принять новые меры к укреплению пограничной полосы итальянских владений. С этой целью построена Троя, назначение которой было защищать большую дорогу между Беневентом и Сипонто и охранять северную границу фемы. Из других городов, построенных вновь или только укрепленных, более известны Фиорентино и Чивитате. Вся эта вновь организованная окраинная страна получила потом многозначительное наименование катепаната.
