Томас Эсбридж - Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю
Конечно, далеко не все западные исследования Крестовых походов в этот период были окрашены фантазийными романтическими идеями и националистическим империализмом. В эти же годы появилась устойчивая тенденция к более точному беспристрастному эмпирическому подходу. Но даже в 1930-х годах французский историк Крестовых походов Рене Груссе провел сравнение между французским участием в Крестовых походах и возвращением французского правления в Сирии в начале XX века. Это было страстное и несдержанное повествование, оказавшее влияние на общее восприятие. Сила и потенциальная опасность такого поверхностного современного параллелизма стала очевидной в контексте Первой мировой войны. В ходе этого конфликта Франции был дан мандат на управление «Большой Сирией», и французские дипломаты пожелали утвердить свои права с помощью привлечения истории Крестовых походов.
А британцы получили право управлять Палестиной. Прибыв в Иерусалим в декабре 1917 года, генерал Эдмунд Алленби, очевидно, знал об обиде, которую мог нанести исламу любой оттенок крестоносной риторики и триумфализма (тем более что в британской армии существовали части, сформированные из мусульман). В противоположность кайзеру Вильгельму Алленби вошел в Иерусалим пешком и, как утверждают, строго запретил своим войскам упоминать о Крестовых походах. К сожалению, его осторожность не помешала некоторым представителям британской прессы найти в событии якобы эхо Средневековья. А сатирическое периодическое издание «Панч» опубликовало карикатуру «Последний Крестовый поход». На ней был изображен Ричард Львиное Сердце, глядящий с вершины холма на Иерусалим. Надпись под изображением гласила: «Наконец моя мечта стала реальностью». Позднее распространился сомнительный, но живучий слух о том, что Алленби лично заявил: «Сегодня крестовые войны закончились».
На самом деле именно тогда слово crusade («Крестовый поход»), уже разобщенное с религией, начало отделяться в английском языке и от средневековых корней. В 1915 году британский премьер Дэвид Ллойд Джордж назвал Первую мировую войну «великим Крестовым походом». Во время Второй мировой войны в приказах генерала Дуайта Д. Эйзенхауэра, касавшихся дня Д 6 июня 1944 года, содержалось такое обращение к войскам союзников: «Вы начинаете великий Крестовый поход». Повествование Эйзенхауэра о войне, увидевшее свет в 1948 году, называлось «Крестовый поход в Европу».[426]
Современный ислам и Крестовые походы
После продолжительного периода полного безразличия мусульманский мир начал проявлять первые признаки возобновления интереса к Крестовым походам лишь в середине XIX века. Около 1865 года перевод французских историй говорящими по-арабски сирийскими христианами привел к первому использованию термина al-hurub al-Salabiyya (Крестовые войны) для того, что раньше называлось войнами Ifranj (франков). В 1872 году оттоманский турок Намик Кемаль опубликовал первую «современную» мусульманскую биографию Саладина — труд, по-видимому, написанный, чтобы опровергнуть хвастливую историю Мишо, которая незадолго до этого была переведена на турецкий язык. Визит кайзера Вильгельма в 1898 году на Ближний Восток или совпал с другой вспышкой интереса, или разжег ее, поскольку уже в следующем году египетский ученый аль-Харири опубликовал первую арабскую историю Крестовых походов, названную «Отличные рассказы о крестовых войнах» (Splendid Accounts of the Crusading Wars). В этой книге аль-Харири написал, что оттоманский султан Абдул-Хамид II (1876–1908) недавно охарактеризовал западную оккупацию мусульманской территории новым «Крестовым походом». По утверждению аль-Харири, султан «правильно отметил, что Европа сейчас ведет против нас Крестовый поход в форме политической кампании». В это же время мусульманский поэт Шакви написал стихотворение, в котором вопрошал, почему Саладин был забыт исламом до напоминания, которое дал кайзер Вильгельм.[427]
В последующие годы мусульмане от Индии до Турции и Леванта начали высказываться относительно сходства между средневековой оккупацией крестоносцев и современной западной агрессией — сравнение, которое, разумеется, было с энтузиазмом подхвачено на Западе и звучало еще довольно долго. Набирающее силу восхищение Саладином — героической для мусульман личностью — видно и в том, что открытый в Иерусалиме в 1915 году университет назвали именем султана. После Первой мировой войны произошло установление британского и французского мандатов в Леванте, а в европейской литературе и прессе началась широкая популяризация исторического параллелизма. К 1934 году один известный арабский автор выдвинул предположение, что «Запад до сих пор ведет крестовые войны против ислама под видом политического и экономического империализма».
Критическая перемена произошла после Второй мировой войны с созданием в 1948 году Государства Израиль — осуществлением того, к чему призывал сионизм. В октябре обозреватель Абд аль-Латиф Хамза написал, что «борьба против сионизма воскресила в наших сердцах память о Крестовых походах». С 1948 года мусульманский мир начал все более активно переосмысливать средневековые войны за Святую землю. Арабско-исламская культура имела давнюю традицию, уходящую корнями в Средневековье, — стремление учиться на уроках прошлого. Поэтому неудивительно, что по всему Ближнему и Среднему Востоку ученые, теологи и радикальные активисты теперь начали усовершенствовать и утверждать собственные исторические параллели, использовать историю крестовых войн в собственных целях.[428]
Принципы «крестоносного параллелизма»
Процесс продолжается по сей день. Эпоха крестовых войн очень хорошо подходит для использования исламскими пропагандистами. Она закончилась почти 800 лет назад, и ее события уже стали достаточно туманными, чтобы ими можно было легко манипулировать, придав новую форму: полезные «факты» можно выбрать, а любые неудобные детали, которые не соответствуют конкретной идеологии, — убрать. Крестовые походы также можно использовать для создания ценного нравоучительного рассказа, поскольку в них есть и нападение Запада, и окончательная победа ислама. Роль Иерусалима является критической. В действительности политическая и даже религиозная важность, приписываемая мусульманами Святому городу, на протяжении всего Средневековья и даже после него существенно менялась. Но средневековая борьба за господство на этой территории помогает современным идеологам культивировать идею Иерусалима — главным образом Храмовой горы — как священного и нерушимого оплота мусульманской веры.
За последние шестьдесят лет целый ряд исламских групп и отдельных личностей, от политиков до террористов, старательно проводили сравнения современного мира и средневековой эпохи Крестовых походов. Что касается деталей и акцентов, существуют важные различия в идеях, которые они хотят передать, но существует относительно неизменный фундамент, подкрепляющий все разнообразные аргументы. В нем доминируют две основополагающие идеи. Первая заключается в том, что Запад, агрессивная колониальная сила, сейчас совершает преступления против мусульманского мира, так же как и 900 лет назад, воссоздав древние Крестовые походы в современном мире. Но появление, при поддержке Запада, Израиля добавило новую сюжетную линию в рассказ. В современном воплощении этой борьбы оккупировать Святую землю стремятся не только империалисты-крестоносцы, но еще и евреи. Вместе они объединились в некий «крестоносно-сионистский» союз против ислама. Пропагандисты всячески стараются придать ауру убедительности этому более чем странному соседству, указывая на то, что Израиль занимает примерно ту же территорию, что и франкское Иерусалимское королевство. Однако в последние десятилетия географический фокус этой идеологии быстро расширился. Новые западные и особенно руководимые американцами вторжения на Ближний и Средний Восток и в Центральную Азию были поставлены в один ряд с арабо-израильским конфликтом и положением палестинцев, добавив преступлений «крестоносно-сионистскому» союзу. Среди них две войны в Персидском заливе, борьба против Талибана и «Аль-Каиды» в Афганистане и размещение на священной для мусульман территории Аравии американских войск. Как сказал Усама бен Ладен, «орды крестоносцев распространились по ней как саранча».[429]
Второй столп «крестоносного параллелизма» относится к предполагаемой способности ислама извлекать ценные уроки из Средневековья. В 1963 году мусульманский автор Саид Ашур опубликовал на арабском языке двухтомную «Историю Крестовых походов», в которой заявил, что ситуация, в которой живут сегодняшние мусульмане, во многом похожа на эпоху Средневековья, и поэтому «на нас лежит долг изучать Крестовые походы тщательно и научно». Многочисленные исламские идеологи черпали вдохновение из средневековых войн за Святую землю. Некоторые настаивали на объединении ислама, если потребуется, силой, и решительном и бескомпромиссном ведении джихада, якобы имитируя поведение мусульман в Средние века. Некоторые пропагандисты предполагают, что ислам должен подготовиться к долгому сражению — в конце концов, ведь для того, чтобы отобрать Иерусалим у франков, потребовалось восемьдесят восемь лет, а почти два века ушло на уничтожение Утремера. В качестве примера для подражания приводятся «герои» эры Крестовых походов, чаще всего — Саладин. В XX веке имя султана Айюбидов обросло мифами. Он стал центральной фигурой средневековой войны за Святую землю. Теперь Саладин, а вовсе не султан Бейбарс стал кумиром всего арабоговорящего мира. Его победа над христианами в битве при Хаттине почитается как одна из величайших побед в мусульманской истории, а последующий захват Иерусалима — предмет панисламской гордости и торжества.[430]
