Ложь и правда о советской экономике - Спицын Евгений Юрьевич
Между тем один из наиболее авторитетных специалистов по истории советской экономики профессор Г. И. Ханин в своем известном трехтомнике пишет о том, что «внимательное ознакомление с содержанием принятых на этом Пленуме решений относительно изменения порядка планирования и экономического стимулирования промышленного производства показывает, что привычный термин «реформа» для них был слишком сильным. Никаких существенных изменений в экономическую систему эти решения не внесли, и в сущности они очень напоминали проведенные в конце 1950-х годов в некоторых восточноевропейских странах меры по децентрализации экономики, которые быстро показали там свою неэффективность и вредность» [1117].
Тем не менее, по мнению большинства авторов, которые до сих пор стоят на давно устоявшей терминологической основе, на начальном этапе преобразований ставились три важнейшие задачи:
— Ключевой задачей стал переход от традиционных административных методов хозяйствования к экономической модели управления через усиление роли т. н. «стоимостных инструментов экономической политики», в частности цены, прибыли, кредитов, процентов, премий и т.д. В этой связи под новую реформу подводилась целая теоретическая база, смысл которой состоял в признании товарной природы социализма и ключевых интегральных показателей экономической эффективности всех предприятий — прибыли и рентабельности.
— Другой важной задачей новой реформы стало усиление оперативно-хозяйственной самостоятельности промпредприятий, что предусматривало резкое сокращение централизованно спускаемых плановых показателей. Само адресное директивное планирование не устранялось, но резко сокращалось с 30 до 9 показателей, среди которых сохранялись только показатели выпуска важнейших видов продукции и объема реализации этой продукции в оптовых ценах, фонда заработной платы, нормы прибыли, платежей в госбюджет и ассигнований из бюджета, рентабельности основных и оборотных средств, в том числе по объему централизованных капиталовложений и ввода в действие новых производственных мощностей, снабжению, то есть объему поставок, распределяемых структурами Госснаба СССР; производительности труда и себестоимости продукции. При этом выполнение Госплана теперь выражалось не в валовых показателях, а в объеме реализованной продукции. В результате этого промышленные предприятия впервые получили небывалую «свободу рук», поскольку отныне они могли самостоятельно, без утверждения в своих министерствах, планировать темпы роста производительности труда и меры по снижению себестоимости продукции, устанавливать величину средней заработной платы своих сотрудников и т.д.
— Наконец, третья задача заключалась в переводе самих промышленных предприятий на полный хозрасчет, что предполагало существенное усиление экономических стимулов в их управлении. С этой целью для всех предприятий устанавливались долговременные экономические нормативы и налоговые платежи, определяющие их взаимоотношения с государственными органами, прежде всего с их министерствами и ведомствами: плата за фонды, рентные платежи, нормативы фондов развития и экономического стимулирования и т.д. Отныне часть прибыли предприятий должна была оставаться в полном их распоряжении, за счет чего они получали возможность формировать целый ряд собственных фондов, в частности развития производства, материального поощрения, социально-культурного назначения, жилищного строительства и ряд других.
Через неделю все эти позиции были тщательно расписаны в «Положении о социалистическом государственном производственном предприятии», которое было утверждено Постановлением Совета Министров СССР № 731 от 4 октября 1965 года. В данном нормативном акте, состоящем из 6 разделов и 111 статей, очень подробно прописывались не только общие, имущественно-правовые и производственно-хозяйственные положения и порядок управления предприятиями, но и все их права в области планирования, капитального строительства и капитального ремонта, совершенствования техники и технологии производства, финансов, материально-технического снабжения и сбыта и вопросах труда и заработной платы [1118].
Принципиальным новшеством этого «Положения» стало создание трех новых фондов экономического стимулирования для усиления материальной заинтересованности сотрудников в выполнении всех установленных плановых заданий: материального поощрения, развития производства и социально-культурного и жилищного строительства, которые отныне формировались в процентах от фонда заработной платы за счет увеличения реализованной продукции и превышения уровня рентабельности по сравнению с плановым заданием. Тем самым роль прибыли, которая ранее имела исключительно учетную функцию, резко возросла, и предприятиям была предоставлена оперативно-хозяйственная самостоятельность на принципах хозрасчета, то есть окупаемости, рентабельности, материальной заинтересованности и ответственности за достигнутые результаты, но в условиях довольно жесткого денежного контроля со стороны государственных органов за использованием материальных, финансовых и трудовых ресурсов.
Поскольку эти новшества повышали роль «рыночных» категорий, таких как прибыль, рентабельность и кредит, и, напротив, сокращали число директивных обобщающих (именно обобщающих) показателей, многим экономистам, в том числе и за рубежом, показалось, что советская экономика сделала существенный шаг на пути «либерманизации». Однако, как считает тот же Г. И. Ханин, анализ «данных мероприятий, а тем более анализ практики их осуществления, показал, что многие из них «носили чисто внешний, поверхностный, во многом показной характер, ничего общего с рыночной экономикой не имевший». Как и в прежние времена, сохранялись все «основы командной экономики: директивное установление величины всех показателей, оптовых и розничных цен, уровней оплаты труда, процентов за кредит и т.д. Такие поверхностные изменения трудно назвать «реформой», тем более что даже на фоне «малоуспешных реформ» в ряде соцстран «советские выглядели особенно куцыми» [1119]. Сам профессор Г. И. Ханин высказал по этому поводу «свою гипотезу», которая состояла в следующем:
— Во-первых, «те, кто готовил проект реформы, и не собирались производить серьезных изменений в хозяйственном механизме, им было указано учесть научную критику, и они ее учли самым простым и неопасным для системы способом, введя некоторые предлагавшиеся учеными показатели, лишив их реального позитивного содержания. Вероятно, кое-кто из авторов рассчитывал таким образом скомпрометировать новые идеи», что у них и получилось.
— Во-вторых, у руководства страны «не хватило ни квалификации, ни ума, чтобы все эти намерения обнаружить и предотвратить», а «снижение интеллектуального уровня государственного руководства к этому времени стало уже очевидным». Хотя справедливости ради следует отметить, что настороженное отношение к косыгинской реформе все же высказывали ряд членов Президиума ЦК, в частности Л. И. Брежнев и Н. В. Подгорный. Однако сам уровень их критики реформы носил какой-то поверхностный характер, на уровне дворовой лексики «на кой черт нам эта реформа».
Надо сказать, что в литературе, посвященной косыгинской реформе, за очень редким исключением [1120], практически нет никакой информации о том, кто же конкретно руководил ее реализацией на высшем уровне. Но шесть лет назад этот досадный пробел был ликвидирован в кандидатской диссертации Н. М. Бабкиной, где на основе архивных документов, в том числе протоколов заседаний МВК, автор показала реальный механизм реализации косыгинской реформы [1121].
Как уже было сказано выше, 24 ноября 1965 года Президиум Совета Министров создал Междуведомственную комиссию при Госплане СССР, в состав которой вошли зам. председателя Госплана А. В. Бачурин, председатель Госкомцен В. К. Ситнин, зам. главы Госкомтруда Б. М. Сухаревский, первый зампред главы Правления Промстройбанка П. Д. Подшиваленко, зам. министра финансов И. В. Гужков, два заместителя начальника ЦСУ Л. М. Володарский и И. С. Малышев, зам. председателя Госснаба В. М. Лагуткин, зам. главы Госстроя В. А. Воробьев и секретарь ВЦСПС И. М. Владыченко. Позднее, в самом начале 1967 года, членом МВК был назначен и директор Института экономики АН СССР Л. М. Гатовский.
