Рене Груссэ - Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан
P.S. Что касается рождения Чингисхана, то здесь много противоречий. Персидские историки сообщают о 1155 годе, в то время как официальные историки династии Юань – о 1162 годе. В сообщении на собрании Азиатского общества от 9 декабря 1938 года Пеллио, опираясь на новые китайские источники, говорит о том, что монгольский завоеватель родился в 1167 году. Чингисхан умер в 1227 году в возрасте шестидесяти лет. В своем сообщении Пеллио напоминает, что монгольская интерпретация имени Темуджин – «железный», фонетически правильна. Что касается имени наследника Чингисхана, то мы, наверное, знаем (как и для имени самого Чингисхана), что принятая транскрипция «Огодай» в литературной транскрипции звучит – «Угэдэй».
Последние работы советских ученых Сибири проливают новый свет на «искусство степей». Речь идет об открытиях и предположениях, представленных русскими коллегами, которые интересуются в меньшой степени китайской археологией, нежели искусством номадов Европы в древности. [2]
Состояние вопроса было изложено, в частности, в публикациях профессора С. В. Киселева. [3]
После фазы неолита, до сих пор слабо изученной, сибирская археология дебютировала в энеолите, в эпоху Афанасьево (III-е тысячелетие), с захоронениями, где металл является достаточно редкой находкой (несколько колец, изделий из меди, спиралевидных украшений, игл, листов из металла), по имеются изделия, которые Киселев соотносит к типу Апо, Сиалка и Суза. [4] Советские антропологи считают, что с периода палеолита в северной Сибири (зоне тайги) жило типично монгольское население, а зона степей, то есть Южная Сибирь и Монголия, были населены племенами европейского типа, имевшими культурные связи с Передней Азией. Культура Афанасьево, располагавшаяся на востоке, до Енисея, характеризовалась в районе Алтая обилием курганов. Связь этой культуры и Запада «проходила в направлении Волги». [5]
Следом идет культура Андроново (1700-1200 гг. до и.э.) [6], представленная во всем районе Минусинска и распространявшаяся на запад, сохраняя связь с низовьями Волги, Дома и Донца. В курганах той эпохи обнаружены, помимо керамики, изделия из бронзы, ранее относительно редкие, что свидетельствует о том, что животноводство было обогащено земледелием.
Культуру Андроново наследует в Южной Сибири Карасук (1200-700 до н. э.), некрополи, большинство из которых находится к западу от Минусинска. [7] Мы видим ножи из бронзы, формой напоминающие изделия из Китая династии Шан, а также каменные стилеты с человеческими масками, называемыми по китайски «Тао-Ти». Киселев считает, что в эпоху Карасука население Минусинской котловины не принадлежало более к палеоевропейскому типу, а было уже монголоидным.
Необходимо отметить, что искусство бронзы Сибири, начиная с эпохи Андроново, развилось значительно позднее, чем в Китае. Так, культура Андроново продолжалась с 1700 по 1200 год, а Карасука – с 1200 по 700 год.
Однако, начиная с 1300 года (хронология Бернарда Калгрена), мы наблюдаем в Китае, в Жан-уанге, и концу династии Шан (между 1300 и 1028 годами), вершину искусства бронзы, апогей, который нас обязывает отметить долгий период китайской бронзы сибирского происхождения. Важно отметить, что знакомство с бронзой Китая имело место у туркестанцев и тех, кто приезжал из Передней Азии или из Сирии и Месопотамии, которые уже к концу II I-го тысячелетия использовали данную технологию. [8]
Те же аргументы лежат в основе определения искусства «звериного стиля», более или менее стилизованного, известного под именем «искусство степей». Искусство Сибири, о котором идет речь и чему посвящены раскопки и работы Киселева, принадлежит к периоду, называемому Карасук, датированному тем же археологом, примерно, 1200-700 годами до н. э, [9] Кроме того, боевые топоры, созданные в «зверином стиле» в виде рисунков крупных животных, отображают достаточно бедную тематику и отличаются примитивной отделкой. Напротив, китайское искусство Шан той же эпохи, или немного ранее (между 1300и 1027 годами до н. э.), в Нган-уанге, демонстрирует бронзовые изображения животных, более стилистически облагороженных.
В 1939 году мы имели возможность увидеть (и сфотографировать) изделия из бронзы, соответствующие вышеописанным. Специфическая бронза с зеленым опенком позволяет сделать вывод, что эти изделия из Нган-уанга. Причем шведский археолог Овар Карлбег подтверждает своими находками при раскопках китайских захоронений идентичность этих предметов.
В то же время в китайских захоронениях Нган-уанга, столицы династии Шан в период с 1300 по 1028 год, были обнаружены бронзовые копья, украшенные головами животных на рукоятках (оленей, антилоп, лосей), изображения, которые несколько позднее будут очень популярны в образцах сибирского искусства Минусинской котловины. Такие же изделия были найдены и во Внутренней Монголии гуннской эпохи, характерные для искусства Ордоса. Карлгрен передал для Музея коллекций Дальнего Востока в Стокгольме прекрасные образцы ножей эпохи Шан. [10]
Захоронения Нган-уанга и сибирские захоронения оспаривают, таким образом, первородство стилизованного искусства «звериного стиля», называемого «искусством степей» (и которое хорошо известно). Мое мнение состоит в том, что оно было создано китайцами эпохи Шан. Затем, к концу эпохи Шан, оно было воспринято через Китай алтайским населением Ордоса, Верхней Монголии и региона Минусинска. Фактически, топоры, найденные в Нган-уанге, начали распространятся но Внутренней Монголии (в Суей-йан, на востоке Ордоса) только к концу эпохи Шан или началу эпохи Чеу, откуда искусство это перешло в Минусинск. [11]
Свидетельствует ли это о том, что движение со стороны Сибири к данному стилю пошло позднее? Очевидно, что так называемое «украшение жизни» номадов, национальное искусство, искусство стилизованного изображения животных, созданное в Ордосе, Верхней Монголии и вокруг Минусинска, влияло на искусство эпохи Воюющих Царств, Цин (600-207 годы до н.э.) и Хань (с 206 года до и. э. по 220 год нашей эры). [12] Как известно, в 300 году до н. э. китайцы для борьбы с гуннами Ордоса и Суей-уана в два раза увеличили численность кавалерии, восприняв вместе с одеждой и предметы гуннской экипировки, то есть украшения и амуницию, известные как «декор Ордоса».
Согласно хронологии Калгрена, искусство Ордоса достигло своего расцвета в IV-III-х веках до н. э. [13] Последние советские находки, представленные Киселевым и соответствующие этой датировке, свидетельствуют о наличии в районе Минусинска культурного центра, схожего с Карасукским, но еще более значительного и относящегося к эпохе Тагар, датированного между 700 и 100 годами до н.э. В свою очередь, он делится на два полупериода – Тагар I, период «чистой бронзы» (700-400 гг.), и Тагар II (400-100 гг.), олицетворяющий триумф сибирского железа.
В эпоху Татар ножи, топоры и бронзовые зеркала олицетворяли собой «звериный стиль». Крупные животные эпохи Карасук находили отражение и здесь (медведи, львы, тигры, олени, козлы и лоси), изображенные в движении, в динамике и, одновременно, в стилизованной манере (животные изображены в различных ракурсах, обычно, на концах бронзовых предметов в качестве украшения). Во второй период Тагар в бронзовых изделиях наблюдаются и другие сюжеты. В частности, это прекрасные изображения оленей и антилоп с динамично повернутой головой в сторону покоящегося тела. Эти разнообразные мотивы («бегуще-лежащие» олени) переходят, согласно Киселеву, из Татарского искусства в Ордос, а затем в китайское искусство Воюющих Царств. Изображения хищных животных, бросающихся на оленя, также являются специфической особенностью Татарского искусства. Данный мотив одинаково был воспринят Ордосом, а затем Китаем Воюющих Царств. [14]
Последние раскопки в Минусинском бассейне и Верхней Монголии позволяют сделать два заключения:
1 Искусство изображения животных региона Минусинска в период Карасук (1200-700 гг. до н.э.) проистекает из китайского искусства эпохи Шан из Нган-уанга.
2 Напротив, искусство изображения животных из Ордоса, имеющего связь с сибирским искусством Тагар (700-100 гг. до н.э.), в свою очередь, оказало влияние на китайское искусство эпохи Воюющих Царств.
Империя степей, раскинувшаяся от Верхней Монголии до Дуная, в своей западной оконечности представлена искусством скифов. Раскопки, проведенные в Иране, в Зивийе, около города Секкеза, южнее озера Урмийя, в древней Манайе на территории современного Иранского Азербайджана ставят новые проблемы. В Зивийе найдены золотые изделия и другие предметы, в частности, из серебра, хранящиеся сегодня в музее Тегерана. Они примечательны тем, что рельефные по форме изображения отображают, наряду с херувимами, львов и других животных, характерных и нехарактерных для Ассирии, то есть представляют собой чисто скифские мотивы. Например, «бегуще-лежащий» олень абсолютно идентичен находкам Келермеса на Кубани. Андре Годар, основываясь на предметах туалета ассирийских персонажей, датирует находки Зивийе IХ-м веком, либо эпохой царя Ассирии Ашшуриасирпала II (883-859 гг. до н.э.). [15] Заметим, что близость месопотамских и скифских мотивов не является новостью, так как и нами были обнаружены в Келермесе предметы, датируемые 575-550 гг. до н. э. [16] Проблема приняла бы совершенно иной оборот, если бы «лежаще-бегущий» олень относился к IX-му веку, эпохе, когда скифы еще не эмигрировали в европейскую Россию, а затем не продвинулись на юг Кавказа. В данном случае, здесь можно говорить о стране Манай (Западная Индия), которая являлась «протофабрикой» будущего искусства скифов, искусства, которое скифы привнесли сюда в будущем, в период временной оккупации этой страны в VII-м веке. Отметим в связи с данными замечаниями, что раскопки последних десяти лет на северо-западе Ирана, а, точнее, в Западном Манае, южнее озера Урмийя, демонстрируют нам протомидийское искусство, которое является ничем иным, как первым проявлением будущего иранского классического искусства. Относительно изображения головы животного (вероятно, также из района Зивийе), представленного Музеем Сернуччи в 1948 г., отметим важность этой находки, которая, согласно Годару, представляет собой образец малоизвестного Мидийского искусства. [17] В связи с контактами мидийцев и скифов (поскольку последние также принадлежали к народу, говорящему на иранском языке) было бы естественно предположить, что скифы в период их «временной» оккупации Манаи, и, в частности, Мидии в VII веке, восприняли мотивы изображения животных и, возвратясь к себе на Кубань, в Крым и в другие регионы Южной России, составили искусство «скифов», представленное в нашей коллекции.
