Евгений Толмачев - Александр III и его время
В 1883-1884 гг. крестьянское движение значительно усилилось, охватило подавляющее большинство губерний Европейской России и приняло особо острые формы. Из 659 крестьянских выступлений за 80-е гг. XIX в., только на эти два года приходится 114, причём до 1/3 всех учтённых за это десятилетие случаев, сопровождались вооружёнными столкновениями крестьян с полицией и войсками. После некоторого спада в 1885 г. крестьянское движение в России на протяжении 80-х гг. вновь стало нарастать и приняло широкий размах. Вологодский губернатор, сообщая об одновременном выступлении в 1887 г. крестьян деревень Никольского уезда, признавал его «народным движением». Столь же массовый характер носили в 1886 г. крестьянские волнения 22 селений Курской губернии, волнения крестьян в 1887 г. двух волостей Вятской губернии, одиннадцати деревень Ямбургского уезда Петербургской губернии и Сапожсковского уезда Рязанской губернии, в 1889 г. выступления крестьян пяти волостей Вятской губернии и т. д. (166, с. 17).
В 90-е гг. число волнений сокращается, а в конце века заметно новое оживление движения. В 1896 г., когда количество выступлений достигло самого высокого уровня за последнее пятилетие (114 выступлений), была несколько превзойдена высшая точка крестьянского движения начала 80-х гг. (147, с. 477).
Наибольший размах крестьянское движение приняло в западных и юго-западных губерниях (в Литве, Белоруссии и на Правобережной Украине), а также в губерниях Чернозёмного центра (Орловской, Воронежской, Курской и др.). Причём крестьянские беспорядки, по свидетельству властей, отличались двумя чертами. Во-первых, своей заразительностью: «возникнув первоначально в одном уезде, легко переходят в соседние и последовательно обходят почти всю губернию, нередко заражая и соседнюю». Во-вторых, устойчивостью: захватив новые местности, они «более или менее упрочиваются в них» (381, 1938,№4—5, с. 218). Имеющиеся документы свидетельствуют, что крестьянское движение при Александре III носило ярко выраженный аграрный характер. Камнем преткновения было крестьянское малоземелье. Мужичьё требовало возвращения земель, отрезанных помещиками во время реформы.
В 1881-1887 гг. с этим было связано до 80,8% выступлений. С не меньшим ожесточением «лапотники» сопротивлялись попыткам помещиков лишить их права пользоваться лесными и пастбищными угодьями в неразмежёванных дачах. Недостаток земли, отсутствие необходимых угодий, помещичий произвол породили у крестьян стремление к переселению в Западную Сибирь, на Амур и в другие места, манившие к себе земельным привольем. Переселенческая лихорадка не раз охватывала десятки тысяч крестьян западных и юго-западных губерний. При этом они говорили: «Если нас не пустят, мы сделаем мятеж, как в 1863 г., — тогда паны желали подушить нас, а теперь мы их подушим и будем жить свободнее». В 1890 г. жители многих волостей Чериковского и Климовического уездов Могилёвской губернии, распродав за бесценок всё своё имущество и переуступив соседям земельные наделы, снялись с насиженных мест и стали стекаться к условленным пунктам, чтобы всей массой двинуться на восток. Лишь экстренные меры, принятые властями, остановили поток переселенцев и вынудили их вернуться на прежние места жительства.
Волнения на аграрной почве составляли в конце XIX в. около З/5 общего числа всех крестьянских выступлений (147, с. 478). Примерно пятая часть всех протестов представляла собой сопротивление крестьян налоговому гнёту, в особенности выколачиванию недоимок, взысканию по суду или в административном порядке долгов и штрафов в пользу помещиков.
Поводы для остальных крестьянских выступлений были самые различные. На первое место здесь выдвигается протест крестьян против сословной неполноправности и полицейской опеки. Не секрет, что крестьянство было наиболее бесправным сословием в России.
По своему характеру крестьянское движение в силу раздробленности земледельческого производства разбросанности сёл и деревень, темноты и забитости крестьян, являлось по преимуществу локальным и стихийным. При этом численно преобладали пассивные формы выражения недовольства крестьян — подача жалоб и прошений властям, отказ от выполнения повинностей и уплаты штрафов за потравы и пр., неявка в суд и отказ от составления сходами разного рода приговоров по требованию властей.
Недовольство крестьян выливалось и в насильственные действия против помещичьей и казённой собственности (запашка помещичьей земли, порубки леса, выгон скота на господские луга, поджоги помещичьего имущества и т. п.).
Воронежский помещик Станкевич в 1884 г. жаловался министру внутренних дел, что «поджоги, порубки и потравы в помещичьих имениях сделались заурядным явлением в Острогожском уезде». Помещик просил министра поставить в имении «небольшую воинскую команду, преимущественно из казаков…».
В 1884 г. черниговский вице-губернатор, рассматривавший дело о захвате крестьянами нескольких селений Нежинского уезда помещичьих пастбищ, перепродававшихся крестьянам втридорога посредниками-арендаторами, писал: «Очевидно, что ныне возникла серьёзная экономическая борьба между собственниками земли и крестьянами и систематический поход крестьян против арендаторов, или, лучше сказать, против всякого рода посредников между ними и собственниками земли, безразлично, к какой бы вере, званию, состоянию и сословию эти посредники ни принадлежали… Подобные личности не одиноки, их целый многочисленный класс…»
Резкое противодействие вызвало введение в 1889 г. института земских начальников, этой якобы близкой к крестьянам власти. Крестьяне, как признавали сами царские власти, в законе 1889 г. усмотрели возвращение к «панщине» и «крепостной зависимости».
Неизменным средством, к которому прибегали власти, чтобы подавить разраставшееся крестьянское движение, был вызов регулярных войск и казаков. Особенно частыми вызовы войск были при подъёме крестьянского движения в начале 80-х гг.: до 10-15 раз в отдельные годы и непосредственно после объявления закона о земских начальниках (1890) — до 7—8 раз в год. Как говорится, не замахивайся палкой, и собака не залает, что посеешь, то и пожнёшь. Бывали случаи, когда вызванные для усмирения крестьян войска встречали вооружённое сопротивление. Прибывший с отрядом казаков в слободу Должик Харьковского уезда губернатор приказал окружить собравшуюся на площади толпу крестьян, протестовавших против закона о земских начальниках. «Увидя себя окружёнными, — говорилось в жандармском донесении об этом выступлении, — крестьяне оцепенели. В этот момент совершенно неожиданно из-за углов домов и построек выскочили жёны крестьян и подростки с кольями, палками, вилами и другими орудиями, бросились к казакам, нанося им и их лошадям удары, передавая вместе с тем дреколья окружённым крестьянам, которые также вступили в драку с казаками…» Казаки дрогнули и готовы были отступить, только голос командира заставил их снова построиться, чтобы очистить площадь от сопротивлявшихся крестьян.
Участились забастовки сельскохозяйственных рабочих, главным образом на юге России и на Украине. В некоторых экономиях имели место «учинённые скопом» поломки сельскохозяйственных машин.
Имели место и иные формы противодействия помещикам и властям. Селяне уничтожали межевые знаки и прогоняли землемеров, избивали лесную стражу и помещичьих служащих, решительно противились аресту вожаков.
Известен анекдотичный случай, когда в одном из волостных правлений какой-то мужик наплевал на портрет императора. Дела об оскорблении царя разбирались в окружных судах, и приговор обязательно доводился до сведения государя. Так было и в данном случае. Мужика-оскорбителя приговорили к шести месяцам тюрьмы и довели об этом до сведения императора. Александр III гомерически расхохотался, а когда он хохотал, то это было слышно во всём дворце.
— Как! — кричал царь. — Он наплевал на мой портрет, и я же за это буду ещё кормить его шесть месяцев? Вы с ума сошли, господа. Пошлите его… Скажите, что и я в свою очередь плевать на него хотел. И делу конец. Вот ещё невидаль!
Одновременно с некоторым подъёмом крестьянского движения в нём всё чаще наблюдаются признаки организованности. В качестве вожаков крестьян наряду с отставными солдатами и пользующимися уважением «мира» деревенскими стариками выступают и высланные из города за революционную деятельность промышленные пролетарии или поддерживавшие связь с деревней рабочие.
В среде крестьянства всё заметнее проявляются чувство человеческого достоинства и вера в силу общего отпора. Власти реже осмеливаются прибегать к розге. Спустя 40 лет после отмены крепостного права помещик имел перед собой уже иного крестьянина. «… Времена изменились, и вместо избитых, раздавленных рабов он встретил бодрое молодое поколение, готовое постоять за свои права человека и гражданина», — должен был признать в своём донесении в 1899 г. один из жандармских начальников. Таким образом, всё более подготовлялась почва для того мощного подъёма крестьянского движения в России, которым было отмечено наступление нового века.
