Анатолий Уткин - Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен
Возникает вопрос: знати ли потенциальные противники Германии о начинающем вставать на ноги германском военном колоссе? По западным оценкам, лучшей разведслужбой, наблюдавшей за Германией, являлась французская. Британская разведка была довольно малочисленна. Советская разведка прилагала значительные и довольно эффективные усилия. Поляки больше внимания уделяли СССР, чем стране, которая в конечном счете их погубила. Чехословацкая военная разведка состояла всего из двадцати человек. Американцы полагались лишь на дипломатическую службу. Все эти разведки периодически достигали частных успехов, но в целом ни одна из них не сумела убедить при помощи документальных данных правительство своей страны в том, что главная угроза миру исходит от Германии.
Между тем немцы после 1932 г. перестали публиковать списки офицеров, находящихся на действительной военной службе. Становилось ясно, что Берлин зачисляет на воинскую службу гораздо больше воинских офицеров, чем «разрешенные» 4 тыс. полевых командиров и 1,4 тыс. офицеров флота. Британская разведка заподозрила это, но не сумела подтвердить свои подозрения. Французы (известное «второе бюро») провели тщательное исследование бюджета рейхсвера и убедились, что затраты здесь многократно превосходят официальные, но конкретных выводов Париж не сделал. Английские и французские разведки частично знали о подготовке немецких пилотов в СССР и докладывали об этом своим правительствам, но те предпочитали держать полученные сведения в секрете. Обосновывая политику своего правительства, главный английский военный эксперт генерал-майор Темперли заявил в 1932 г. во время Женевской конференции по разоружению: «До тех пор, пока существует какой-либо шанс достижения соглашения, я использую все свое влияние против оглашения так называемого секретного досье французов». В этом досье содержались сведения о незаконном сохранении в Германии Генерального штаба в виде так называемой Службы войск, вооружении рейхсвера запрещенным оружием, тайной подготовке военных специалистов, планах Германии относительно мобилизации индустрии в случае начала войны.
Был ли Запад слеп, а если был, то почему? Дело скорее всего в том, что часть политиков и военных соседних стран считали, что в Версале союзники пошли слишком далеко, обвинив одну лишь Германию в развязывании Первой мировой войны. Послабления в контроле как бы компенсировали эту несправедливость.
В конечном счете, полагали многие на Западе, нельзя отрицать право Германии на самооборону и равенство в международном статусе. Этим объяснялось почти благосклонное отношение к перевооружению, к вводу войск в Рейнскую область и в Данциг. Многие западные бизнесмены получали прибыль от военного производства, они «не могли лишить такого права своих германских коллег» (а некоторые и имели прямые прибыли от германского вооружения).
«Беспристрастные аналитики» указывали, что у Франции гораздо больше оружия и военного производства, поэтому обвинять немцев — необъективно.
Западные страны на волне экономических трудностей, сопровождавших «великую депрессию», не были готовы увеличивать военные расходы и поэтому считали нецелесообразным в полный голос обсуждать германское перевооружение, для них это был дренаж средств.
Очень важную роль играло самоослепление, самообман. Многие критически настроенные деятели позволяли себе верить в грубую ложь германских политиков и публицистов о невинном характере Гитлерюгенда, Национальной рабочей службы, «Люфтганзы», клубов планеризма и т. п. Им легче было поверить очередной «миролюбивой» речи Гитлера, чем обратиться к кровавым воспоминаниям мировой войны. Как ни странно, грубая германская пропаганда оказалась эффективной.
И одно из наиболее важных соображений: правящие силы западных стран полагали, что в конечном счете Германия цивилизованная, христианская, европейская страна, которой суждено, в крайнем случае, стать заслонам перед варварством атеистического большевизма. В той или иной степени подобными идеями руководствовались, по меньшей мере, три премьера Британии, бывшие у власти в ходе германского перевооружения, — Рамсей Макдональд, Стэнли Болдуин и Невилл Чемберлен.
ГЕРМАНИЯ КРУШИТ ВЕРСАЛЬСКУЮ СИСТЕМУНеобходимость так или иначе оценивать факты скрытого германского перевооружения отпала для западных политиков с переходом Гитлера к открытой фазе милитаризации. Германский фюрер 16 марта 1935 г. объявил открыто о своем решении увеличить численность вооруженных сил — теперь уже вермахта — с десяти дивизий до тридцати шести (550 тыс. человек). Служба войск (Труппенамт) была открыто названа Генеральным штабом. Министерство обороны стало Военным министерством.
Следует ясно оценивать положение, сложившееся в Германии в середине 30-х годов, когда Гитлер консолидировал свою власть в Германии. С одной стороны, усилиями прежнего режима — Веймарской республики — в стране были сохранены два необходимых для ведения агрессивной внешней политики компонента — преемственность традиции военной подготовки и активное следование в авангарде военно-технического прогресса. С другой стороны, ограничения Версаля все же сказались, и для массового развертывания перевооружения требовалось время. По самым оптимистическим оценкам военных экспертов вермахта, даже при форсированном развертывании армии и ее быстром техническом оснащении лишь 1942 г. виделся ближайшим годом, когда Германия будет готова к силовому решению в Европе.
В этой ситуации Гитлер решил значительно изменить прежнюю тактику. Если до середины 30-х годов немцы тщательно скрывали свои военные приготовления и стремились преуменьшить их масштабы в тех случаях, когда имели место разоблачения, то во второй половине десятилетия нацистское руководство уходит в другую крайность. Переход к силовой политике постоянно сопровождался грандиозным блефом в отношении военных возможностей Германии. Ушли в прошлое лицемерные указания на слабость страны. Начиная с 1935 г. Гитлер нарочито подчеркивает силу рейха, желая психологически переиграть своих потрясенных разрушительными итогами Первой мировой войны соседей.
Этот блеф помог Гитлеру при введении войск в Рейнланд, в ходе аншлюса и во время мюнхенского диктата. Под покровом секретности Германия наращивала свои военные мощности. Весной 1936 г. обозначились первые результаты бума в авиационном производстве. У Германии теперь на вооружении было 900 новых самолетов против, скажем, 480 у Великобритании. Все военные атташе были приглашены на первые широкомасштабные авиационные маневры 1937 г.
Бюджет германской авиационной промышленности вырос с 1933/34 по 1934/35 финансовый год почти в два раза, чтобы почти удвоиться в следующем финансовом году. Теперь проектировщики выходили к конвейерам со своими последними моделями, которым суждено было сыграть такую важную роль в предстоящей мировой войне. Э. Хейнкель поставил на поток средний бомбардировщик «Хе-111» (первый испытательный полет состоялся 24 февраля 1935 г.). Ультрасовременный завод по производству модели Хейнкеля был заложен 4 мая 1936 г. в районе Ораниенбаума. Строительство шло быстро, и ровно через год с конвейера сошел первый самолет. Намечено было производить до ста «Хе-111» в месяц.
Руководство Люфтваффе во главе с Герингом искало оптимальную модель истребителя для массового производства. В октябре 1935 г. в Травемюнде состоялись соответствующие испытания, и выбор пал на довольно простую в сборке модель В. Мессершмитта «Бф-109».
Исключительные возможности испытать новую технику предоставила гражданская война в Испании. Сюда немецким командованием было послано подразделение добровольцев Люфтваффе номер 88, известное как легион «Кондор» (в Испании эти «добровольцы» автоматически получали вместе с новой униформой звание на ранг выше прежнего). Легион состоял из 6500 человек. В наземную его часть входило 600 человек со 180 танками, в воздушную — до 106 наличных самолетов (27 % франкистской авиации). Ротация танкистов и летчиков создавала почти идеальные условия для подготовки к ведению современной войны. Легион «Кондор» потерял в боях 96 самолетов и 300 летчиков, но была пройдена школа современного воздушного боя и бомбометания. Люфтваффе получил 14 тыс. испытанных в боях летчиков. Танковые части отработали скоростные маневры. Были испытаны такие модели, как истребитель «Бф-109» и штурмовик «Юнкерс-87», принесшие немцам небывалый успех в начальной фазе Второй мировой войны. Командир легиона «Кондор» генерал Хуго фон Шперле (тогда известный под фамилией Сандер) через три года, будучи уже маршалом авиации, возглавлял бомбовые рейды против Лондона.
В целом, придя к власти, Гитлер полностью воспользовался предшествующей подготовительной работой, теперь его задачей являлось развертывание армии и массовое военное производство. Это было сделано с поразительной быстротой. В январе 1933 г., когда глава национал-социалистов стал канцлером, рейхсвер состоял из 100 тыс. человек. Через год вермахт насчитывал уже 240 тыс., в августе 1935 г. — 350 тыс. (плюс 48 эскадрилий Люфтваффе), в сентябре 1938 г. (ко времени Мюнхенского соглашения) — 550 тыс. в сорока двух дивизиях и 243 эскадрильи самолетов (1230 боевых машин). К сентябрю 1939 г. в 117 дивизиях вермахта было 1,4 млн. человек и 226 эскадрилий. К моменту решающего наступления на Западе немцы располагали 157 дивизиями (2,4 млн. человек) и 2574 танками. К роковому для нас часу, в июне 1941 г. вермахт насчитывал 180 дивизий (3,2 млн. человек). Процесс, начатый уже на второй день после поражения в Первой мировой войне, завершился. Его результатом была мощная, вооруженная новейшим боевым оружием армия, готовая к мобильной современной войне, хорошо подготовленная физически и тактически, воспитанная в духе расового превосходства, высокомерная и уверенная в успехе.
