История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

И вот, когда сэр Ричард Гренвилл потребовал юридической защиты своих прав на усадьбы и поместья, многие сочли, что он опасается претензий со стороны владельцев уведенного им скота или же страшится, что его преемник войдет в слишком строгое расследования тех (задуманных ради общей пользы) мер, которые Гренвилл сумел обратить к личной своей выгоде. Так, после весьма настойчивых требований (и уверений, что от этого целиком зависит военный успех) он получил от девонширских комиссаров тысячу сосновых досок на устройство солдатских бараков, но использовал их для собственного удовольствия, при строительстве манежа в Бакленде. Впрочем, нетрудно было прийти к мысли, что столь жестокий и грозный человек, когда его сместят с должности, на которой он привык распоряжаться так самовластно, может совершить немало беззаконий, и как только Гренвилл обратился к принцу с упомянутой выше просьбой, тот пообещал ему соответствующую грамоту. После отъезда сэра Ричарда из Барнстейпла слуга привез ему готовый документ, предусматривавший освобождение всех поместий, переданных ему королем в порядке секвестра, от уплаты каких-либо военных сборов. Мера эта, однако, вызвала такое возмущение, что большинство влиятельных особ в Корнуолле, негодуя, последовали примеру Гренвилла и перестали вносить суммы, причитавшиеся с них по военному обложению. Принцу донесли о дурных последствиях его решения, указав, что ни один из членов Совета - а в него входили лица, занимавшие более высокие командные посты, чем Гренвилл, и заслуживавшие, по мнению прочих, не меньших привилегий — никогда не освобождался от обязанности платить военный сбор. В итоге скандальные статьи были исключены, принц подписал документ (который и после этого заключал в себе больше льгот, чем обычные грамоты об ограждении имущественных прав), а сэр Джон Беркли объявил, что не станет взимать военный сбор с имущества, которое принадлежало жене Гренвилла и которым последний распоряжался лишь в порядке секвестра. Вот что представляла собой грамота, отказ в которой так возмутил сэра Ричарда. Впрочем, ни до, ни после этой истории ни единого пенни военных налогов он с этих имуществ не заплатил; мало того — и это явилось с его стороны актом чистого произвола — он отказался внести полагавшуюся королю рентную плату с поместий графа Бедфорда (200 марок < per annum > [41]), хотя за ней к нему даже присылали особого чиновника.

Отправив сердитое письмо лордам и дерзко, без всяких объяснений, отказавшись от фельдмаршальского патента — и следовательно, уже не имея ни малейшего права вмешиваться в военные дела — Гренвилл со своей кавалерией и пехотой встал на постой близ Сент-Мари-Оттри в девяти или десяти милях от Эксетера, где хозяйничал с обычным своим самоуправством: собирал с обывателей столько денег, сколько хотел, и лишал свободы всех, кого ему было угодно. Когда же сэр Джон Беркли приказал констеблям приписанных к Плимуту сотен представить счета на уплаченные ими сэру Ричарду Гренвиллу суммы (желая лишь, как он сам заявил, точно установить размер задолженности и даже в мыслях не имея бросить тень на Гренвилла) последний велел обнародовать во всех церквах графства распоряжение (и кое-где оно действительно было оглашено), предписывавшее всем лицам, понесшим ущерб в деньгах или имуществе от грабежей со стороны сэра Джона Беркли или состоявших под его командой людей, сообщить ему, сэру Ричарду, точные сведения на сей счет; причем упомянутое распоряжение заключало в себе пункты, прямо порочащие репутацию Беркли. Как и следовало ожидать, эта выходка до крайности возмутила сэра Джона, так что девонширским комиссарам пришлось отправить гонца к принцу с убедительной просьбой принять срочные меры к обузданию яростной злобы обеих сторон — иначе, опасались комиссары, неприятель уже в скором времени воспользуется к своей выгоде этими раздорами и вторгнется в их графство еще раньше, чем сделал бы он это при иных обстоятельствах; к их письму прилагалось одно из распоряжений, которое сэр Ричард велел огласить в церквах, и, должен признать, более несусветного приказа мне не доводилось видеть.

Тогда принц велел Гренвиллу немедленно явиться к нему; тот прибыл в Лискерд, где Его Высочество сказал сэру Ричарду, что его отказ от фельдмаршальского патента, то, как это было сделано, равно как и дальнейшие его поступки, он, принц, воспринял как знак неуважения к нему лично; после чего принц спросил, по какому праву Гренвилл позволяет себе ныне командовать солдатами или обнародовать подобные распоряжения. Сэр Ричард ответил, что, будучи шерифом Девоншира, он, пользуясь связанными с этой должностью полномочиями, может выступать против любой вооруженной силы и входить в разбор любых жалоб, дабы, насколько это от него зависит, изыскивать средства для исправления соответствующих зол. Ему было указано, что в качестве шерифа он не вправе собирать или возглавлять людей иначе, как в порядке < posse commitatus > [42], каковую он также не вправе созывать по собственному почину, без распоряжения мировых судей; что в военное время он обязан подчиняться командующему королевскими войсками, который, в силу полученных им полномочий, вправе отдавать ему в случае необходимости приказы. Гренвилла спросили, как поступил бы он сам, если бы в пору его командования под Плимутом шериф Корнуолла велел огласить в церквах подобные распоряжения на его счет. Ничего по существу не ответив на эти вопросы, сэр Ричард начал с угрюмым видом превозносить свои заслуги и распространяться о своих страданиях. Тут Гренвилла стали порицать с большей, чем прежде, резкостью; ему было сказано, что, сколько бы он сейчас ни разглагольствовал о собственном состоянии, якобы израсходованном на нужды службы, всем отлично известно, что состоянием этим он обязан единственно лишь великой щедрости короля; что принц всегда относился к нему гораздо снисходительнее, чем сам Гренвилл вправе был рассчитывать; что он, сэр Ричард, отнюдь не отплатил принцу за эти милости подобающим образом — одним словом, если он намерен и далее служить Его Величеству, то должен делать это так, как ему предпишут; если же нет, то ему не следует, прикрываясь званием шерифа, ублажать свою гордыню и удовлетворять свои страсти. Затем укоры принца смягчились, и Гренвилл, после всех любезных к нему обращений со стороны Его Высочества, соизволил ответить, что будет служить принцу так, как ему велят. Отпущенный с миром, он возвратился в свою усадьбу в Уоррингтоне (находившуюся в его распоряжении по праву секвестра, но принадлежавшую сэру Фрэнсису Дрейку), где в продолжение двух недель или около того жил как частное лицо, не вмешиваясь в публичные дела. А теперь посмотрим, как эта трагедия разыгрывалась в других местах.

Король (мы оставили его в Герифорде) еще не решил, куда ему теперь следует направиться; принц же Руперт отбыл в Бристоль, затем нанес короткий визит принцу Уэльскому в Барнстейпле, чтобы сообщить, в сколь затруднительном положении оставил он короля, а оттуда отправился совещаться с Горингом и, что вызвало сильнейшее изумление, познакомившись с состоянием его войск (Горинг находился тогда под Таунтоном) и выяснив численность его кавалерии и пехоты (за каковыми сведениями, как все тогда считали, он к Горингу и ездил), принц не дал королю немедленно совет спешно выступать к Таунтону, но озаботился главным образом подготовкой к обороне Бристоля (защищать который он в ту пору, вне всякого сомнения, собирался всерьез), полагая, что зима придет вовремя и что тогда и можно будет подумать о дальнейших планах.

Вскоре король покинул Герифорд и отправился в Абергавени, главный город Монмутшира, на встречу с комиссарами Южного Уэльса. Будучи, как правило, самыми знатными и состоятельными особами в этих графствах, они с самого начала войны выказывали безусловную преданность и верность королю, отправив в его армию немало отличных полков, в коих служили их сыновья, братья и близкие родственники, многие из которых со славой пали в бою. Теперь, как и прежде, они дали весьма щедрые и далеко идущие обещания, по-видимому, искренне полагая, что сумеют в краткий срок набрать многочисленную армию пехоты, во главе которой король вновь сможет помериться силами с неприятелем; и, соответственно, договорились с Его Величеством о том, сколько солдат выставит каждое из графств. Оттуда король направился в Раглан-касл, великолепную усадьбу маркиза Вустера, в которой находился и сам маркиз, хорошо ее укрепивший и разместивший в ней гарнизон. Там король и решил оставаться до тех пор, пока комиссары не выполнят обширные обязательства, с такой уверенностью ими на себя взятые. Но уже вскоре он понял, что, по причине ли непрерывных и повсеместных успехов парламентской армии, подробные известия о которых жители Южного Уэльса получали от своих друзей; вследствие ли недавних побед врага в Монмутшире и Глостершире; или же из-за многочисленных тягот и обид, которые причиняло им присутствие коменданта, генерала Джерарда (человек вспыльчивый и необузданный, он никогда не умел использовать во благо королю верноподданнические настроения народа, но управлял им с крайней суровостью, равно грубо и бесцеремонно обращаясь как с местным джентри, так и с людьми простого звания), но ему вряд ли удастся набрать армию в этом краю, где во всех сердцах постепенно угасала преданность или, возможно, усиливался страх (что, впрочем, приводило к одним и тем же последствиям). Король оставался в Раглане, пока не пришло известие, что Ферфакс овладел Лестером (сумевшим продержаться не дольше, чем требовалось для того, чтобы добиться почетных условий капитуляции), а затем выступил на запад и разгромил войска Гренвилла при Ленгпорте; а шотландская армия, взяв штурмом одну крепость между Герифородом и Вустером и перебив весь ее маленький гарнизон, находится теперь на марше к Вустеру. Между тем принц Руперт послал приказ всем пехотинцам, уже набранным для новой армии, а также части пехоты генерала Джерарда, идти в Бристоль на подкрепление местному гарнизону, так что у Его Величества не осталось, по-видимому, иного выбора, кроме как переправиться через Северн в Бристоль, а оттуда двигаться к своей армии в западных графствах. Сделать это следовало еще раньше, но и теперь такой образ действий оставался разумным и возможным, и король избрал именно его. Предполагалось также, что кавалерия Джерарда и Лангдейла будет переправлена через Северн, после чего соединится с королем, где бы он в тот момент ни находился.