Александр Шубин - Анархия – мать порядка
Но ни Керенский, ни Ленин не собирались медлить. В ночь на 24 октября Джон Рид встретил в Смольном Шатова, который крикнул: «Ну, мы начали! Керенский послал юнкеров закрыть наши газеты «Солдат» и «Рабочий путь». Но тут пришел наш отряд и сорвал казенные печати, а теперь мы посылаем людей для захвата буржуазных редакций!»[78]
Глава III
Власть советов и советская власть
Октябрь и анархизм
25 октября 1917 г. Ленин, глядя в зал II Съезда Советов, произнес свои исторические слова: «Социалистическая революция, о необходимости которой столько говорили большевики, свершилась!» Или что-то в этом роде. На самом деле пока свершился только переворот, который передал власть в столице в руки большевиков. Их революция еще только начиналась, Россию еще предстояло завоевать. В зале съезда собрались те, кто поддержал свержение Временного правительства – большевики, левые эсеры и анархисты. Умеренные социалисты ушли возмущенными, и стали готовиться к сопротивлению. Впрочем, сопротивление это окажется вялым – никто не хотел умирать, когда власть большевиков явно временная – до Учредительного собрания. Оно все решит…
Так думало большинство политически ангажированного населения, но Ленин так не думал. Все решает соотношение классовых сил. Каким оно окажется завтра? Ленин вглядывался в лица рабочих и солдатских депутатов, а потом будет вглядываться в лица крестьянских депутатов, как в зеркало. Кто из них отражает верную, марксистскую линию, а кто отпадет, предаст на следующем повороте? Махно не было среди этих делегатов, но это ничего не значит – он смотрел на вождей революции из этого зала тысячей глаз. Вот они, вожди революции там, на трибуне. Но революция – это я, человек из глубинки. Меня выдвинула взбаламученная народная стихия. Это я организовал ее в советы. Моим именем большевики взяли власть. Они должны служить мне, моим мечтам о светлом будущем, о свободной, сытой и справедливой жизни, о земле и мире.
Казалось, историю вершили люди, окружавшие Ленина – Троцкий, Антонов-Овсеенко, Дыбенко, Ворошилов… Они деловито распоряжались, двигали отряды, арестовывали остатки Временного правительства, сочиняли резолюции. И всем им предстояло споткнуться о Махно, как о камень преткновения большевизма, споткнуться о сложный рельеф Российской революции, который фигура Махно отражала лучше иных марксистских схем. Впрочем, о тот же камень того же рельефа предстоит разбиться и белому движению. Споткнуться – лучше, чем разбиться. В этом разница между красными и белыми, загадка победы большевизма в Гражданской войне. А разгадка отражается в том же зеркале, в истории махновского движения.
* * *Анархисты в этот период в большинстве своем были союзниками большевиков, причем союзниками слева. Анархо-синдикалисты приобрели заметное влияние в фабзавкомах и профсоюзах, где активно выступали за рабочий контроль, а затем – за переход предприятий в руки коллективов. Но Союз анархо-синдикалистской пропаганды, издававший "Голос труда", Петроградская федерация анархистских групп (газета "Буревестник"), Федерация анархо-коммунистов Москвы (газета "Анархия") были относительно немногочисленны, хотя и пользовались заметным влиянием среди рабочих и матросов, имели вооруженные отряды. Теоретический уровень анархистов в это время был низок. Анархистская мысль вообще переживала упадок с 80-х гг. XIX в., а в России он к началу революции 1917 г. достиг низшей точки, т.к. условия царской России не позволяли анархистам серьезно заниматься теорией. Экстремистский имидж анархизма привел к заполнению этой идейной ниши людьми, склонными к социальному разрушению. Вернувшиеся из эмиграции теоретики также оказались не на высоте. Требуя “планомерной организации мирового хозяйства”[79], анархо-коммунисты принципиально не отличались от марксистов, и видели в Ленине лишь непоследовательного сторонника анархии. В результате анархисты разделились на бесконечно рассуждающих пропагандистов, повторяющих упрощенные формулы Кропоткина или еще более далекие от происходящих событий анархо-индивидуалистские идеи, на анархо-синдикалистов, ставших “младшими партнерами” большевиков в движении фабзавкомов, и на боевиков, “ставивших дело” в виде экспроприаций, накопления оружия ради “грядущих боев” с властью. Не располагая собственной массовой организацией, анархисты пытались "раскачать" большевиков, использовать их в качестве силы, которая разобьет "буржуазное государство" и откроет путь для свободного социального творчества трудящихся масс, объединенных в советы. Общность лозунгов большевиков и анархистов дезориентировала последних. Видный деятель анархизма Всеволод Волин вспоминал: "Когда я читал сочинения Ленина, особенно написанные после 1914 г., я видел прекрасные параллели между его идеями и идеями анархистов, кроме идеи государства и власти”[80]. Большевики в это время разрушали прежние государственные структуры и уверяли, что вновь создаваемые учреждения государственности являются временными вплоть до скорейшей победы мировой революции. И анархисты были готовы поддерживать большевиков в этой "разрушительной работе".
В канун Октябрьского переворота анархо-синдикалистский "Голос труда", редактируемый Всеволодом Волиным, провозглашал, что анархисты готовы поддержать свержение временного правительства, "если под "властью" понимается, что вся созидательная работа и вся организационная активность будет в руках рабочих и крестьянских организаций, поддерживаемых вооруженными массами,... если "власть Советов" не станет в действительности государственнической властью новой политической партии"[81]. В момент переворота выполнение этих "условий" было еще в будущем, и анархисты с оружием в руках выступили на стороне большевиков и левых эсеров. Даже те анархисты, которые осознавали все принципиальное различие в позиции анархистов и большевиков, призывали "участвовать в массовом движении" против Временного правительства[82].
Волин Всеволод Михайлович (Эйхенбаум) (1882-1945) – один из теоретиков анархизма. С 1910 г. – анархо-коммунист, с 1914 г. также анархо-синдикалист. В июле 1917 г. вернулся в Россию из эмиграции и стал одним из организаторов Союза анархо-синдикалистской пропаганды. Один из ведущих авторов «Голоса труда». Волин был романтиком по складу мысли, и верил, подобно Кропоткину, что революция освободит именно альтруистические основы человеческой натуры, после чего анархизм и коммунизм возникнут естественным путем. Практика революции не разубедила его в этом. В 1918 г. Волин уезжает на Украину, становится одним из создателей Конфедерации анархистов Украины «Набат». В августе 1919 г. присоединяется к Махно, становится идеологом движения. В 1920 г. арестовывался ЧК. В 1922 г. выслан из России. В эмиграции активно полемизировал с Махно и редактировал его мемуары. Автор исследования «Неизвестная революция».
Уже в декабре идеологи "Голоса труда" осознали, что новый режим несет гораздо большую угрозу делу свободы, чем прежний. Газета стала писать об опасности поглощения Советов большевистской партией[83]. Но анархисты по-прежнему считали "реставрацию" большим злом, нежели большевистскую "революцию", что выразилось в их поддержке разгона Учредительного собрания.
До весны 1918 г. анархисты в большинстве своем придерживались тактики, сформулированной членом ВЦИК Александром Ге – “Врозь идти, вместе быть”. Проблема заключалась в том, что анархисты шли врозь не только с большевиками, но и между собой.
Но Н. Махно скептически относился к городским анархистам. Стереотип анархии как хаоса, свободы без границ, даже за счет других людей, оказывает влияние и на состав анархистского движения. К нему прибивается множество людей, понимающих анархизм как своеволие. Иногда это направление начинает доминировать в движении, так как примитивный анархизм не тратит времени на кропотливую организационную работу, зато вполне соответствует представлениям обывателя об анархии, и общество готово видеть именно в этом течении истинное лицо анархизма. Махно писал: "60-70% товарищей, называющих себя анархистами, увлеклись по городам захватом барских особняков и ничегонеделанием среди крестьянства. Их путь – ложный путь"[84].
* * *В ноябре-декабре 1917 г. по окрестным городам прокатилась волна переворотов, известная как "триумфальное шествие советской власти". Власть, впрочем, перешла не к советам, а к большевистко-левоэсеровским революционным комитетам. Но они провозглашали власть советов (а в Гуляй-Поле установилась именно она) и не вмешивались в дела района, махновцы отнеслись к переворотам благосклонно и даже предлагали на выборах в Учредительное собрание голосовать за большевиков и эсеров[85].
