В. Духопельников - Крымская война. 1854-1856
В планах французского командования предусматривалось, на случай упорной обороны русских, делать подкопы под укрепления и путем взрыва уничтожать их. Об этом плане стало известно русскому командованию. Под руководством Тотлебена русские инженеры и саперы разработали план ведения контрминных работ перед 4-м бастионом. Под руководством штабс-капитана Александра Васильевича Мельникова пехотинцы вокруг укрепления пробили в скале ров, вырыли 22 колодца и 22 галереи из них навстречу противнику длиной до 30 метров. В этот же день солдаты услышали, что им навстречу пробивается противник. Мельников на пути неприятеля заложил 12 пудов пороха, и вечером 22 января, когда французы находились уже в нескольких метрах, произвел взрыв. Французская галерея была разрушена на 28 метров, а минеры перебиты. За этот подвиг штабс-капитан А. В. Мельников был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Все последующие семь месяцев минной войны противник не смог приблизиться под землей к 4-му бастиону. Художник и журналист Николай Берг, посетивший в феврале 1855 г. подземное хозяйство А. В. Мельникова, записал, что он с одним из офицеров ходил по длинным подземным туннелям, где с трудом могли разойтись два человека. Иногда минная галерея становилась такой узкой, что приходилось преодолевать ее ползком. «В конце, уже ближе к выходу, – пишет автор, – мой товарищ пригласил меня зайти к штабс-капитану Мельникову, заведовавшему минными работами, в его нишу. Из гроба мы очутились в довольно порядочной комнате, увешанной коврами. Посредине стоял и кипел самовар. По стенам шли земляные диваны, тоже покрытые коврами. Подле одной стены была печь ростом с человека, не доходившая до потолка. На ней сверху лежали разные тетради, бумаги, чертежи и «Мертвые души»! Куда не проникает гений!
Хозяин и создатель этой комнаты – молодой человек, украшенный Георгиевским крестом, называемый моряками в шутку обер-крот, принял меня, как невиданного брата, и угостил чаем».
А газета «Таймс» писала: «Пальма первенства в этом роде действий [инженерные и саперные работы] принадлежит русским».
Повествование о героизме обороняющихся было бы неполным, если бы мы не рассказали о подвиге гражданского населения и, прежде всего, о женщинах и детях.
Они постоянно испытывали все ужасы бомбардировок. Каждая такая бомбардировка грозила смертью. Многие могли уехать из города, но оставались в нем. П. В. Алабин пишет: «Здесь, говорят, родились мы, здесь и умрем; здесь погибают наши мужья и братья, с ними, если будет угодно Богу, погибнем и мы! Вся северная и западная стороны Малахова кургана покрыты домиками (мазанками) матросов, наполненными их семействами. Женщины моют белье офицерам… торгуют не только на двух базарах корабельной стороны, но даже на самом Малаховом кургане… предлагая толпам солдат… блины, пироги, куски нарезанной селедки, яблоки, булки… квас, орехи, холодец и всякую съестную всячину… Матроска носит мужу пищу на бастион, сидит с ним у орудия, пока он поест, чтоб взять назад посудину… Во время общего бомбардирования женщины таскали беспрестанно воду на бастионы освежать измученных трудом и зноем бойцов, перевязывали и выносили с места боя раненых… Бывает иногда: ударят тревогу. Что ж женщины? Кричат, бегают? Ничуть не бывало: ныне привыкли – стоят у своих калиток, подгорюнясь и провожая полными слез глазами бегущие по своим местам отряды солдат, молятся и тихо плачут, предавая судьбу свою в руки Господни».
Не отставали от своих отцов и матерей дети. Тот же П. В. Алабин вспоминает: «Севастополь сделался рассадником героев. Все, что живет в его окопах, воспиталось войною, повито опасностью, вскормлено нуждою, излелеяно лишениями. Всмотритесь в жизнь здешних ребят. Тот к батьке на батарею, под градом вражьих снарядов, по нескольку раз в день сбегает, снесет то поесть, то выпить, то чистую рубашку, то тулуп или почищенные сапоги. Иной мальчик, лет двенадцати, день-деньской работает веслом на вольном ялике, шмыгая от одного берега бухты к другому, на пространстве, где весьма часто вспенивает воду осколок лопнувшей над бухтой бомбы, или самая бомба, захлебнувшаяся морскою водой, или грянет ракета страшным громом, и железная ее гильза поплывет, как морской баснословный змей, скользя по водной зыби, грозя смертью, которой юноша силится избежать учащенными ударами своего еще не твердого весла».
Огромную работу проводили дети, собирая неразорвавшиеся снаряды. «Сначала было, – продолжает П. В. Алабин, – стали солдаты таскать снаряды, но когда увидели, что этим делом с любовью занимаются ребятишки, то солдаты предоставили им этот заработок. (Морское руководство обещало платить за каждый снаряд по копейке серебром.) Надо было видеть, что за сцены тут происходили! Из-под самых батарей, несмотря на огонь неприятельский, целые артели мальчишек таскали ядра; кто не осилит тащить, катит ядро; другие вдвоем тащат его в мешочке, иные везут одно, два, три ядра на маленькой тележке; глядишь, запряглась в эту тележку, между прочим и девчонка, сама немножко больше ядра. Эта доставка снарядов совершенно уподоблялась доставке в муравейник его населением различных материалов, необходимых для сооружения и существования оного.
На днях привели к генералу Хрулеву мальчика. Он изволил подрядиться таскать ядра от рогатки (между Малаховым курганом и вторым бастионом) до Камчатского люнета, с платою по копейке за ядро! За ядрами он проходил больше половины версты под постоянным обстрелом. – Много ли же ты стащил сегодня ядер? – спросил его генерал. – Тридцать, ваше превосходительство, – ответил мальчик. – Ну, отчего же ты босой? – Да, чтоб легче было, – ответил мальчик и попросил возвратиться к своему ремеслу».
7 марта на Малаховом кургане, во время осмотра укреплений, был убит один из друзей и соратников П. С. Нахимова, контр-адмирал Владимир Иванович Истомин, кавалер ордена Св. Георгия 3-й степени. Это именно благодаря ему Малахов курган превратился в грозную крепость. В феврале – марте 1855 г. под его общим руководством были заложены передовые укрепления Корабельной стороны Севастополя – Волынский и Селингинский редуты, а также Камчатский люнет. Один из участников обороны Севастополя говорил: «Истомин 7 месяцев, как часовой, не раздеваясь, безвыходно хранил созданный им бастион; по несколько раз в день осматривал все работы и цепь, даже в секреты ходил в эполетах…» Когда Истомину говорили об опасности, которой себя подвергает, он отвечал: «Я давно выписал себя в расход и теперь живу на счет англичан и французов».
8 марта в Севастополь прибыл новый главнокомандующий М. Д. Горчаков, который до этого командовал Южной армией. М. Д. Горчаков, прибыв в Крым и ознакомившись с положением дел, писал военному министру В. А. Долгорукову: «Я естественно надеюсь только на то, что неприятель не откроет наступательных действий ранее прибытия значительных подкреплений, которые я отправлю. Все, что могу сделать до их прибытия, – это держаться оборонительного положения, что представляет наитруднейшую задачу».
С 28 марта по 7 апреля 1855 г. неприятель предпринял вторую массированную бомбардировку Севастополя. Союзники выпустили по городу 165 тыс. снарядов. Защитники ответили только 89 тыс. снарядами. Участник обороны Н. Горбунов писал: «Ужасную бурю с градом можно разве сравнить с тем неистовством, учащенным артиллерийским огнем, которым неприятель буквально мел бастионы… Ядра, как резиновые мячики, прыгали по улицам (Севастополя)». В результате бомбардировки защитники потеряли 5986 человек. Союзники – только 1852 человека.
К 20 апреля французы захватили ряд укреплений перед 5-м бастионом, угрожая захватом и самого бастиона. М. Д. Горчаков стал склоняться к мысли о том, чтобы оставить Севастополь.
Российское командование 25 мая для усиления гарнизона ввело в город три пехотных полка. Гарнизон увеличился до 82 тыс. человек, причем больше половины из них находились на Южной стороне. Но соотношение сил все равно было в пользу союзников. Уже в мае у них было 175 тыс. человек. Это позволило союзным войскам перейти к более активным действиям.
В конце мая началась третья бомбардировка и очередная атака на город. Только по укреплениям Корабельной стороны союзники выпустили 50 тыс. снарядов. Им удалось захватить передовые редуты на подступах к ключевой позиции Севастополя – Малахову кургану. Обороняющиеся, потеряв около 5 тыс. убитыми, не выдержав массированного огня, вынуждены были оставить укрепления. Союзники в этом сражении потеряли 6247 человек.
Уже 5–6 июня союзники предприняли очередной штурм Севастополя по всему фронту. Но и на этот раз завладеть укреплениями им не удалось. При штурме французы потеряли 5 тыс. человек, англичане 1728, защитники – 5445 человек. «Геройство, – говорил Горчаков, – с коим наши войска отразили неприятеля, достойно полного внимания и признательности России. Русское оружие получило новый блеск. 6 июня есть день сражения при Ватерлоо и англичане весьма дурно его отпраздновали, лезли смело только одни французы».
