Виктор Суханов - Ванюшкины игры
Ванюшка поймал себя на мысли, что если бы полгода назад кто-нибудь (например, тетя Настя, гадавшая на картах всей деревне) предсказал ему, что в ноябре месяце он будет сидеть в холодной дорошевской церкви, окруженной немецкими войсками, и наблюдать за их действиями, он, конечно, ни за что бы не поверил.
На третий день своего пребывания в Дорошеве немцы создали около площади спецзону, откуда выселили всех местных жителей. Вокруг зоны расставили часовых. В домах внутри зоны теперь жили только немцы. На площади они устроили стоянку автомашин и прочей техники. Церковь оказалась в самом центре зоны, но на "храм божий" немцы особого внимания не обратили, убедившись, что на его дверях висит ржавый замок, а на снегу вокруг нет никаких следов. Мама Люся посоветовала сыну снять засов, запиравший изнутри вход в церковь, и спрятать его в подземелье.
- Если немцы захотят проверить церковь, - сказала она, - то закрытая изнутри вторая дверь вызовет у них подозрение и они могут тщательно обыскать помещение, а при обыске обнаружить лаз в подземелье.
Ванюшка совета послушался и засов снял.
Продуктов в подземном жилище хватало. Мама Люся готовила пищу на керосинке. Меню состояло обычно из какой-нибудь каши на воде и более вкусных блюд из картошки, моркови, капусты. Поедая как-то тушенные на постном масле овощи, Ванюшка напомнил матери, как в детстве, в дни получки, отец водил его в кондитерскую на углу улицы Чернышевского и Армянского переулка. Это было недалеко от дома на Маросейке, где они жили. В кондитерской отец и сын покупали, прежде всего, шоколадные бомбы обернутые в фольгу полые шары из шоколада, внутри которых обязательно находилась какая-нибудь неожиданная, раскрашенная деревянная фигурка.
- Да, - вздохнула мать, - эти походы начались, когда ты был еще совсем маленьким. Отец сажал тебя на плечи, и вы шли в кондитерскую. С деньгами было туго, и я не одобряла этих экскурсий. Поэтому вы с отцом не говорили, куда идете, и я узнавала, где вы были, когда вы возвращались домой уже с шоколадными бомбами. А сейчас кондитерская у Армянского переулка закрыта, и ее большие зеркальные окна завалены мешками с песком.
Мать впервые стала рассказывать Ванюшке неизвестные ему подробности о жизни отца, его и своих родных. Отец, потерявший свою мать, когда ему было пять лет, смог с помощью старшего брата Саши кончить сельскую школу, а затем поехать в Москву, чтобы учиться дальше. После рабфака он поступил в институт, но вскоре женился, и им с матерью пришлось преодолевать немало материальных невзгод, особенно когда родился он, Ванюшка. Наконец, они зажили хорошо, но тут началась война.
- Я даже не знаю, на каком он сейчас фронте, - грустно добавила мать, - как не знаю, где сейчас воюют Саша, Вольна и Ванюшка.
- Ничего, мама, - бодро заметил Ванюшка, - мы ведь с тобой тоже на фронте...
* * *
Прошло еще дня три. Коротая время, мама Люся стала пересказывать Ивану содержание книг неизвестных ему писателей, а потом они вместе обсуждали эти книги и каждый высказывал свое мнение. Зная, что Ванюшка любит географию, мать рассказала все, что знала об истории географических открытий, о первых европейских путешественниках по дебрям Амазонки, тропическим лесам Африки, пустыням Австралии, горным хребтам Азии. В разговорах и беседах время бежало быстро.
Между тем наверху ничего не менялось. В зоне по-прежнему деловито сновали немцы, а на площади было полно грузовиков, которые время от времени куда-то уезжали, освобождая место для других.
На седьмой день их подземного существования, когда мать и Ванюшка сидели в сосновом срубе (там они устроили себе спальню), в туннеле, со стороны выхода в лес, послышался шум и раздались голоса. Ванюшка поспешно поднес ладонь к верхней части стекла керосиновой лампы и дунул. Лампа погасла. Было слышно, как по туннелю пробиралось несколько человек. Около открытой двери сруба появился слабый свет - кто-то нес зажженную свечу. Неожиданно раздался голос Геньки:
- Наверное, нам лучше разместиться в сосновом срубе. Туда мы сена натаскали.
- А ты меня спросил? - весело заорал из темноты Ванюшка.
- Иван! Иван! Ты? - в свою очередь закричал Генька и тут же снизил голос. - Я двоих наших обмороженных бойцов привел. И Леша Трифонов с нами.
Ванюшка вновь зажег керосиновую лампу. Бойцы оказались совсем молоденькими пареньками и не обмороженными, а сильно застуженными. У обоих был жар, и они еле двигались, но каждый принес с собой винтовку, а у одного торчали за поясом две гранаты. Бойцов тут же уложили на сено, и мама Люся принялась их лечить. По счастью, у нее оказалось несколько таблеток аспирина и других лекарств, которые она прихватила из Москвы, опасаясь, что Ванюшка может заболеть в дороге.
Между тем Ванюшка стал расспрашивать приятелей, как они оказались в подземелье и что происходило в Нечаеве после его ухода.
- Горе у нас! - тихо сказал Генька. - Приготовься к самому худшему...
У Ванюшки внутри похолодело.
- Нет больше Александра Александровича, - продолжал Генька, - и нет больше дедушки Ильи.
- Как? - хрипло спросил Ванюшка.
- Ты же знаешь капитана, не мог он находиться в плену, - пояснил Лешка. - Когда немцы, самые первые автоматчики, вошли к капитану в избу, он был одет в полную парадную форму. Увидев врагов, капитан с трудом встал с кресла, вынул из кармана пистолет и выстрелил себе в сердце. Об этом рассказала его сестра, на глазах у которой все это произошло. Немецкий офицер запретил своим солдатам трогать тело капитана и приказал покинуть дом.
- А дедушка Илья?
- Дедушку Илью убили вчера. Он был у тети Насти, а туда забежала соседская Нинка, знаешь, из десятого класса. Дура! Знала ведь, что в тети Настином доме солдаты стоят! Так нет, полезла! А там как раз был один пьяный рыжий верзила, увидел Нинку и давай приставать. Она перепугалась, а дедушка Илья встал перед немцем и говорит ему строго: "Нельзя!" Тот рыжий автомат схватил, наставил его на Илью Михайловича и зло орет ему: "Пу, пу!" Дедушка Илья еще строже по-немецки: "Ферботен!" А рыжий выстрелил прямо в грудь дедушке. Правда, Нинку потом не тронул. Может, испугался. Все наши после выстрела закричали сразу, тетя Настя чуть глаза фашисту не выцарапала, он скорее выскочил из избы. Говорят, что это пока еще передовые части и они меньше убивают, чем те, которые придут вслед за ними. Там каратели будут, они почти всех расстреливают.
Первые дни мать Ванюшки не отходила от больных красноармейцев - у обоих, похоже, началось воспаление легких, и она серьезно опасалась за их жизнь.
Но потом произошел перелом, причем сразу и у одного, и у другого. Бойцы стали понемногу поправляться, хотя были еще очень слабы. Мальчики, как могли, помогали ухаживать за больными.
За эти дни Ванюшка узнал в подробностях, как его приятели очутились с бойцами в подземелье. Генька и Лешка рассказали, что вскоре после того, как Ванюшка с матерью ушли из Микрюковского врага, со стороны Дорошева из лесу выползло много немецких танков, которые пошли по полю прямо на Нечаево. Наши орудия стали бить по ним прямой наводкой, а из окопов бойцы стреляли из противотанковых ружей. Два танка загорелись. Но у немцев, по-видимому, были хорошие артиллерийские корректировщики. С дорошевского холма ударила фашистская артиллерия и почти сразу разбила все наши пушки. Лишенные артиллерийского прикрытия, красноармейцы до последнего находились в окопах, кидая в приближавшиеся танки гранаты. Но первая волна немецких стальных машин легко проскочила между окопами и устремилась к Пешкову, где наших солдат, кстати, вообще не было.
Вторая группа танков принялась хладнокровно уничтожать оставшихся в окопах. Там полегло человек тридцать - сорок. Один из тех, кто находился в крайнем окопе на правом фланге, был контужен разрывом танкового снаряда. Когда он пришел в себя, то увидел, что все его товарищи убиты, танки ушли, а к деревне приближаются вражеские бронетранспортеры с солдатами. Боец выбрался из окопа и пополз к ближайшей усадьбе. Он протиснулся под слегами и оказался около Генькиного дома. Пока немецкие солдаты соскочили с бронетранспортеров и рассыпались по деревне, проверяя дома, боец успел незаметно войти во двор Генькиной избы и через сени залезть на чердак. Там он снова потерял сознание. Бойца звали Григорий.
Когда он очнулся, внизу слышалась немецкая речь - спускаться было нельзя. В избе поселились немцы, а из чердачного окна было видно, что по улице ходят патрули. На вторые сутки продрогшему, голодному Григорию удалось окликнуть Геньку, когда тот выскочил в сени. Генька принес какой мог достать еды и одежды, чтобы боец немного согрелся. Тот, бедный, в основном сидел на теплом борове [Боров - часть дымохода, ведущая от печи к дымовой трубе.]. Однако бойца надо было выводить из деревни, на чердаке становилось очень холодно, и Генька решил спрятать Григория в дорошевском подземелье. Там было безопасно и имелось достаточно продуктов.
