Виктор Губарев - Лихое братство Тортуги и Ямайки
Месье д’Ожерон и все, кто описывал мне эту битву, говорили, что они не видели ничего более мощного или более храброго в ходе этой войны.
Тем временем Шампань, видя, что его приз совершенно разбит и ни на что уже не годен, сжег его после того, как забрал с него все лучшее, и вновь привел на Тортугу свой бедный маленький фрегат, находившийся в таком состоянии, что его уже невозможно было отремонтировать. Но добрый месье д’Ожерон, дабы отблагодарить его за столь славное деяние, раскошелился и подарил ему восемьсот пиастров, равных восьмистам экю, чтобы потратить их на принадлежавший ему фрегат, и снова отправил его в крейсерство. Но когда он крейсировал и бороздил море, не встречая добычи, он сам был взят двумя испанскими кораблями».
Если правда, что команде капитана Шампаня удалось убить в сражении полсотни англичан, потеряв при этом лишь одного человека (по данным дю Тертра), или вовсе не потеряв ни одного (по данным д’Ожерона), то объяснить такое разительное соотношение потерь в пользу французов можно либо элементарным хвастовством последних, либо их невероятными снайперскими способностями. При этом боевую подготовку людей капитана Мориса следует признать совершенно неудовлетворительной.
Разгром Генри Морганом армады де Баряовенто
Самой известной морской операцией флибустьеров Вест-Индии было сражение флотилии Генри Моргана против испанской армады де Барловенто — сторожевой эскадры, патрулировавшей воды Карибского моря. Эта удивительная история, датируемая 1669 годом, попала не только во все книги по истории флибустьерства, но и была использована писателем Рафаэлем Сабатини при написании его романа «Одиссея капитана Влада».
Указанному сражению предшествовал поход флотилии Моргана сначала на города Маракайбо и Гибралтар, о котором будет рассказано отдельно. И Маракайбо, и Гибралтар расположены на берегах большого замкнутого озера, связанного с.
Венесуэльским заливом и Карибским морем узким проливом Фарватер пролива простреливался из пушек форта Ла-Барра, находившегося на берегу. Проникнув в озеро Маракайбо, флибустьеры подвергли себя огромному риску, поскольку испанцы могли теперь легко перекрыть им пути отступления — для этого достаточно было «закупорить» выход из озера с помощью нескольких военных кораблей.
17 апреля 1669 года пираты вернулись в Маракайбо из ограбленного Гибралтара. Там к Моргану привели какого-то беднягу, лечившегося в городском лазарете. Этот человек сообщил флибустьерскому адмиралу сенсационную новость: пока основные силы пиратов находились в Гибралтаре, в устье лагуны вошли три испанских военных корабля из армады де Барловенто. Это были 38-пушечный фрегат «Магдалена» (водоизмещение 412 тонн; команда — 280 человек; командир — адмирал дон Алонсо де Кампос-и-Эспиноса), 26-пушечный фрегат «Сан Луис» (водоизмещение 218 тонн; команда —140 человек; командир — Матео Алонсо де Уидобро) и 14-пушечный шлюп «Нуэстра Сеньора де ла Соледад» (водоизмещение 50 тонн; команда—80 человек; ранее это было французское торговое судно «Маркиза»). Эскадра перекрыла выход из озера, а в ранее захваченной и покинутой пиратами крепости Ла-Барра были установлены шесть пушек и размещены 40 аркебузиров. Силы испанцев едва ли превосходили силы Моргана, но к ним на помощь должны были подойти отряды ополченцев, формировавшиеся в разных частях провинции. Кроме того, испанцы занимали стратегически более выгодную позицию, чем англичане и французы.
Желая показать, что его люди не пали духом, Морган нагло потребовал от дона Алонсо уплатить выкуп за Маракайбо. В случае невыполнения этого требования он угрожал предать город огню.
Спустя два дня от испанского командующего пришло письмо следующего содержания:
«От своих друзей и соседей я получил сообщения, что вы осмелились предпринять враждебные действия против страны и города, находящихся под властью Его Католического Величества, короля Испании, моего господина. Поэтому моим долгом было прийти сюда и занять крепость, которую вы захватили у горсти трусов, установить в ней пушки и тем самым укрепить выход из гавани — словом, сделать все, как велит долг. Тем не менее; если вы смиренно вернете все, что вами награблено, и освободите рабов и пленников, я из-за мягкосердия и жалости к вам отпущу вас, чтобы вы смогли добраться до вашей родины. Но если, несмотря на мои добросердечные предложения, вы станете упрямиться, я приведу из Каракаса более легкие суда и прикажу моим войскам в Маракайбо уничтожить вас без всякой пощады. Вот мое последнее слово: отдавшись в мои руки, вы будете вознаграждены, в ином случае я прикажу моим храбрецам отомстить вам за все те обиды, которые вы нанесли испанскому народу в Америке».
Получив это послание, Морган велел собрать всех флибустьеров. «Он огласил его сперва по-английски, потом по-французски, — рассказывает Эксквемелин, — а затем спросил: хотят ли они отдать добычу в обмен на право свободного выхода или готовы сражаться? Все ответили, что лучше сражаться до последней капли крови, чем отдать добычу: ради нее они однажды уже рисковали жизнью и готовы снова поступить точно так же. Из толпы вышел один пират и объявил Моргану, что готов с двенадцатью товарищами подорвать самый большой испанский корабль. Он предложил превратить судно, которое пираты захватили в лагуне, в брандер, но снарядить как обычный боевой корабль, подняв флаги и установив на его борту чурки с шапками, чтобы казалось, будто на нем настоящая команда, а вместо пушек выдвинуть из портов деревянные чурки, которые называют негритянскими барабанами, то есть отрезки полых древесных стволов длиной около полутора футов. Поскольку пираты находились в столь бедственном положении, совет был одобрен, но Морган все еще надеялся найти другие способы одолеть испанского адмирала. Итак, он еще раз обратился к испанцам со следующим предложением: пираты готовы уйти из Маракайбо, не спалив города и не причинив ему вреда, даже без выкупа они готовы отдать половину рабов и выпустить остальных пленников безвозмездно, а также отказаться от выкупа за Гибралтар и освободить заложников».
Дон Алонсо отнесся к предложению Моргана, как к шутке, и ответил, что готов подождать еще два дня; после этого, если пираты не сложат оружие, он их просто-напросто уничтожит. «Получив такой ответ от генерала, Морган решил пойти на все, лишь бы выйти из лагуны, не отдавая добычи, — пишет далее Эксквемелин. — Он запер всех пленников и приказал наблюдать за ними построже… Тем временем часть пиратов собрала в городе всю смолу, воск и серу и соорудила огромный зажигательный снаряд. Трюмы судна набили пальмовыми листьями, перемешав их с воском, смолой и серой; на эту смесь положили большие полотнища холста, которыми накрывали пушки; под каждой чуркой поставили шесть горшков с порохом; чтобы взрыв оказался еще сильнее, подпилили наполовину бимсы. Кроме того, проделали новые пушечные порты и вместо пушек вставили в них «негритянские барабаны». На палубе поставили несколько деревянных чурок и надели на них шапки, чтобы издали они выглядели как люди; наконец подняли адмиральский флаг. Когда корабль-брандер был готов, решили идти под всеми парусами к устью лагуны, посадив в одну из барок всех пленных, а во вторую — добычу и женщин. Каждую из барок охраняло по двенадцать вооруженных пиратов; там, где были индейцы, погрузили несколько тюков с товарами, а где были женщины — положили весь запас золота и драгоценностей. Всем баркам было дано указание держаться позади в определенном месте, но по условному сигналу они должны были поравняться с флотилией и как можно быстрее выйти в море. Брандеру дано было указание идти перед флагманом и взять на абордаж самый большой корабль, но если в силу каких-либо обстоятельств это ему бы не удалось, то на абордаж должен был кинуться сам адмирал Позади флагмана шло еще одно судно, которое должно было оказать помощь брандеру: если бы враг что-либо заметил, с него должны были подкинуть смолы и прочую легковоспламеняющуюся рухлядь. Когда Морган отдал все приказания, пираты дали клятву драться плечом к плечу до последней капли крови, а если дела обернутся плохо, то не давать врагу пощады и биться до последнего человека…»
26 апреля 1669 года Морган с 13 небольшими судами отправился навстречу испанским кораблям, стоявшим на якоре в середине пролива. Приблизившись к ним на расстояние чуть больше пушечного выстрела, флибустьеры отдали якоря, так как вступать в сражение было уже поздно. Ночь прошла в тревожном ожидании.
На рассвете 27-го пиратская флотилия двинулась в сторону вражеской эскадры.
«Испанцы решили, что пираты готовы на все, лишь бы выйти из пролива; и их корабли, подняв якоря, пошли навстречу пиратским, — читаем у Эксквемелина. — Корабль-брандер двинулся на самый большой испанский корабль (флагманский фрегат «Магдалену». — В. Г.) и таранил его. Когда испанский генерал сообразил, что это за судно, он отдал приказ своим людям перебраться на его палубу и срубить мачты, чтобы судно унесло течением. Но испанцы не успели ничего сделать: брандер внезапно взлетел на воздух, просмоленное полотно облепило такелаж «испанца» и охваченный мощным пламенем корабль генерала заволокло густым дымом. Когда со среднего корабля (фрегата «Сан Луис». — В. Г.) увидели, что флагман горит, капитан его тотчас же умчался под прикрытие форта и наскочил на мель; третье судно («Нуэстра Сеньора де ла Соледад». — В. Г.) хотело повторить этот маневр, но пираты погнались за ним по пятам и захватили его. Ворвавшись на корабль, они мгновенно перетащили к себе все, что было возможно, и запалили судно. Горящий корабль погнало к берегу, на нем почти никто не уцелел».
