Роман Иванычук - Мальвы
— Кто ты?
Она, не шелохнувшись, смотрит поверх их голов. Что она, незрячая?
— Кто ты такая?
— Я — Мальва, — отвечает спокойно девочка, мечтательные глаза ее опускаются на бритые головы татарчат и излучают синеву, будто они только что зачерпнули ее из моря и щедро возвращают ему.
Мария поджидала дочь у ворот монастыря, нетерпеливо выглядывая ее. Она только что приготовила ужин для монахов, сейчас огласят предвечерний намаз, и снова Мурах-баба будет сердиться, что девочка не приучается вовремя становиться на молитву. Опутал ее дервиш, словно паук муху, и она уже не в силах вырваться.
В тот вечер, когда обе они, перепуганные и голодные, вернулись в монастырь, Мурах-баба повел их в кухню и бросил им объедки. Мария не прикоснулась к еде, девочка же вылизывала миски, как собачонка, и Мария стала биться в отчаянии головой о каменный пол.
Мурах-баба вышел в сени, приподнял босой ногой ее голову.
— Если аллах пожелает что-нибудь дать, — сказал он, — то он не спрашивает, чей ты сын или дочь. Но только ищущие находят щедрого бога. Поэтому слушай меня, Мариам. Тебе посчастливилось, что сегодня ты встретила меня, божьего человека, слугу Блистательной Порты. Иначе ты погибла бы среди этих шелудивых татар, которые являются пылью ног османов. Я дам тебе приют и хлеб, твоей дочери найду когда-нибудь богатого жениха, и ты будешь купаться в роскоши, которая никогда не могла даже присниться тебе в твоем поганом крае. Но ты должна быть покорной и исполнять завет Магомета-пророка: треть суток спать, треть работать, треть молиться богу. Молиться будешь в монастыре, работать на кухне, а спать со мной.
Мария вскочила, омерзение и возмущение вспыхнули в ее глазах. Мальва вылизывала миску и просила еще.
Мурах-баба опередил Марию:
— У человека двое ушей, а язык один. Дважды выслушай, а раз скажи. Если тебе не нравится моя доброта, я тотчас отпущу тебя, но дервиши нашего монастыря властвуют над душами татар Кафы и не разрешат тебе просить милостыню в городе. А в степи тебя ждет голодная смерть. До осенних дождей ты даже воды там не напьешься, разве что из солончаков. Теперь ты выслушала меня дважды, я жду твоего ответа.
…Мария уже месяц живет у Мурах-бабы на подворье монастыря. Две трети завета Магомета исполняла: варила монахам еду и учила закон божий. От третьей повинности уклонялась. Сказала, что сможет лечь рядом со святым отцом тогда, когда почувствует себя настоящей мусульманкой. Мурах-баба видел ее хитрость и становился все настойчивее. Одно только воспоминание об этом бросало Марию в жар, но она не знает, что ей делать.
А Мальва расцвела. Там, у хозяина-татарина, она редко выходила из-за коврового станка, томилась, желтела, а тут ей приволье. Никто не принуждает ее работать — гуляй по горам и возле моря, только вовремя приходи на молитву и на вечернее обучение.
Мария вглядывалась в сторону моря, и уже в сердце закрадывалась тревога, но вот мелькнула малиновая юбка, на улицу выбежала девочка с желтыми цветами в руке.
— Что это за цветы, мама?
— Мальвы, дитя.
— Мальвы? Ха-ха! Так это же я — Мальва.
— И ты…
В этот момент закричали муэдзины на минаретах городских мечетей, Мария оглянулась — во дворе уже стоял Мурах-баба, протянув руки на восток. Постелила коврик, и обе замерли тут же, на улице. Мальва молилась, она уже на память знала суры корана. Мария смотрела на землянки на противоположной стороне улицы. Хлева прилепились к саклям, разваленные кирпичные ограды напоминали пепелища, и в огородах не было цветов — нет, нет, тысячу раз топчи крест, никогда не привыкнешь к этой чужой стороне.
— Вырвусь отсюда, — шептала Мария вместо молитвы. — Уйду, хотя ты, боже, и не хочешь этого. Я должна пересадить свою Мальву на родную землю. Какой угодно ценой. А тогда уже наказывай меня, мой боже, за грехи и измену.
Окончилась молитва. Мурах-баба позвал Марию и Мальву к себе в дом. Он снял войлочную шапку с зеленой окантовкой, тапочки, сел, по-турецки поджав ноги, указав рукой на миндер, где всегда садились Мария с Мальвой.
— Во имя бога милостивого, милосердного, — начал Мурах-баба неизменной молитвой. — Обещал аллах верующим сады, в которых текут реки, для вечного успокоения и райские жилища в садах вечности. Я счастлив, дети мои, ибо направляю вас на путь истины. — Он внимательно посмотрел на Марию, которая, опустив голову на грудь, мысленно была где-то далеко от божьей науки. — Сказал аллах: <Поклоняйтесь мне, ибо все вернутся к нам>. Ныне я хочу рассказать вам…
— Про Кара-куру, ты же обещал, баба, — попросила Мальва, ей надоело ежедневное заучивание корана на арабском языке, которого она не понимала.
Дервиш недовольно поморщился:
— О злых демонах нехорошо рассказывать на ночь, дочь моя, да еще и людям, которым неведомы достоинства истинной веры. Эти злые джинны всегда окружают нас, но страшны они лишь тем, кто не впитает в свою плоть и кровь самую правдивую и самую справедливую веру Магомета.
Поглощенная собственными мыслями, Мария произнесла вслух:
— Каждый кулик свое болото хвалит… Ляхи то же самое говорят о католической вере, евреи о талмуде…
Дервиш почувствовал издевательский тон в словах Марии, и поток нравственных поучений едва не сорвался с его языка, но Мария опередила его. Подняла голову: губы презрительно сжаты, взгляд пренебрежительный Мурах-баба еще не видел Марию такой.
— Разве ты, монах, можешь знать, что на свете является самым справедливым? Ты, который так ревностно придерживаешься своей веры только потому, что она дает тебе власть над людьми, вдоволь еды и жен?
— Пусть ветер унесет эти поганые слова из твоего прескверного рта, Мариам, — прошипел дервиш, но потом спокойно продолжал: — Те, которые считают наше учение ложным, не войдут в ворота рая, как верблюд в ушко иглы. Учение Магомета самое справедливое и самое правдивое потому, что оно последнее. Ведь коран не противоречит Моисею, коран признает божественное происхождение Христа, но разве можно сравнить этих пророков с умным пророком Магометом, ибо те давали советы людям только на день сущий, а о дне грядущем советовали только мечтать. Моисей упал на границе ханаанской земли и потерял веру в Иегову, Христа же распяли сами евреи за то, что он велел поклониться идолам. Магомет же сказал: <Когда все народы будут исповедовать ислам, тогда появится посланник бога Махди, который сделает всех людей равными>. Ныне большая половина мира признала нашу веру, и недалек тот час, когда все будут равны — от шейх-уль-ислама до моакита*, от султана до цехового ремесленника.
_______________
* М о а к и т — служитель, ведающий часами в мечетях.
— Ну, ну… — вздохнула Мария. — Но пока что есть сытые и голодные, рабы и хозяева. Твой Махди, очевидно, еще не зачат.
— Когда слушаете коран, то молчите, — может быть, тогда будете помилованы, — повысил голос Мурах-баба. — Сказал же архангел Гавриил Магомету на горе Хире: <Ты последний пророк, и в том, что ты скажешь, никто не посмеет сомневаться. Ты возьмешь из учений бывших пророков единственную сущность — единство бога — и будешь проповедовать идеи божьи, которые тебе одному доступны>. Как можешь ты, земной червь, сомневаться? Из уст пророка записали коран его халифы Абу-Бекр, Осман, Омар и Али, и в нем ты найдешь ответы на все вопросы жизни. На каждый поступок объяснение и оправдание, если только он не вредит династии Османов, которой суждено нести в мир истинную веру, только умей читать коран, только береги его от лжетолкования, как это делают персы-шииты — враги Высокого Порога. Ибо учил Магомет бороться за ислам мечом, и это его святейшая заповедь. Сказано ведь в сорок седьмой суре: <Если встретишь такого, что не верует, ударь его мечом по шее>.
Мальва спала, так и не дождавшись сказки об оборотнях и джиннах, а Мария слушала, и ей становилось жутко от проповеди дервиша.
А что, если все это правда? Неужели мусульманская вера должна стать единственной в мире? И распространится страшная чума по всем странам, и все народы станут похожими на турок… И не будет песен, не будет сказок, не будет огней на Ивана Купалу, гаданий под рождественскую ночь, свободы! Ни у кого не будет ничего своего… Шляхта распяла Украину за православную веру, тоже навязывала людям свою, праведную. Ложь, ее из-за хлеба распинали. Турки захватили полмира — за веру? Нет, из-за наживы. А бог один над всеми — он единственный справедливый и вечный. И он не позволит торговать собой. Придет время — и терпеливый господь не потерпит больше лжи, крикнет менялам и ростовщикам:
— Довольно!
Это крикнула сама Мария и прикрыла рукой уста. Зашаталось пламя свечи, вскочил Мурах-баба, закричал:
— Гяурка! Отступников у нас наказывают не божьей карой, а земной, и ты будешь наказана…
— Не пугай, — поднялась Мария, платок сполз ей на шею, дервиш только сейчас увидел, что эта женщина совсем седая. — Я живу так, как велит твой бог, потому что у меня нет иного выхода. Поэтому наказывать меня не за что. А думать не запретишь мне. И никто не может запретить думать людям ни ты, ни мулла, ни твой Магомет. Ты говорил, и персы — враги ислама. Так какие же они враги, когда они сами мусульмане? Ты называл и татар шелудивыми, а они тоже исповедуют вашу веру. Так не в боге дело, вам, туркам, досадно, что еще не весь мир находится под вашим башмаком. И поэтому вы, кроме сабли, взяли себе на вооружение еще и коран. И орудуете им так, как это вам выгодно, ибо вы сильны. Но сила ваша не вечная. Человек силен, пока он молод, а потом слабеет, хиреет и умирает. А если не умел жить с соседями по-человечески в молодости, то в старости соседи не помогут ему и даже не пойдут за гробом!
