Лев Гумилев - Три китайских царства (сборник)
Помогает историческая география: на карте эпохи Санго (220–280 гг.) все Семиречье принадлежит усуням, на карте эпохи Цзинь усуни локализуются в горах около оз. Иссык-Куль и в верховьях р. Или[72]. Карта составлена до 304 г., поэтому мы вправе сделать заключение, что в конце III в. «малосильные» хунны с Иртыша переместились в Семиречье и оказались достаточно мощными для того, чтобы загнать усуней в горы. В конце V в. Юебань была покорена телесцами, основавшими на ее месте ханство Гаогюй.
С 155 г., когда северные хунны оторвались от победоносных сяньбийцев на берегах Волги, до 350 г., когда гунны начали упорную борьбу с аланами, их история совершенно неизвестна.
Первое упоминание племени «гунн» в Восточной Европе имеется у Дионисия Периегета, писавшего около 160 г., но Мэнчен-Хелфен отводит этот довод, считая, что тут описка переписчика[73]. Сведения же Аммиана Марцеллина и Иордана относятся уже к IV в.
Что же делали хунны в продолжении 200 лет? Их тесное взаимодействие с окружающими племенами было неизбежно, тем более что у них, естественно, должно было не хватать женщин. Не каждая же хуннка могла выдержать 2000-верстный переход в седле!
Обратимся к литературным источникам. По сообщению Иордана, гунны – народ, возникший от сочетания скифских ведьм, изгнанных готским королем Филимером, и «нечистых духов», скитавшихся в пустыне. Самое вероятное предположение, что под «нечистыми духами» понимались пришлые кочевники, искавшие жен среди местного населения.
Против такого понимания источника Отто Мэнчен-Хелфен возражает в другой статье о происхождении гуннов. Сведение Иордана он считает списанным из христианских и позднеиудейских легенд и в доказательство приводит много аналогий[74]. Однако можно возразить, что эта гипотеза родилась у древних авторов для объяснения таких уклонений от нормы, которые им представлялись чудовищными[75]. Равным образом представлялись чудовищами гунны готам, чего не могло бы быть, если бы гунны жили по соседству с готами: тогда к ним успели бы привыкнуть.
Таким образом, тезис К.А. Иностранцева о широкой метизации пришлого, тюркского, и местного, угорского, элементов, при нашей реконструкции хода событий подтверждается, а это объясняет проблему несходства хунну и гуннов.
Но не только факт смешения объясняет нам то, что быт и строй хунну и гуннов были весьма непохожи. Уже после разделения державы в 48 г. на севере скапливался активный элемент, терявший родовые традиции и приобретавший за счет этого навыки военного дела. На запад в 155–158 гг. ушли только наиболее крепкие и отчаянные вояки, покинув на родине тех, для кого седло не могло стать родной юртой. Это был процесс отбора, который повел к упрощению быта и одичанию, чему способствовала крайняя бедность, постигшая беглецов. Все это определило изменение этнографического облика народа. В то же время были утеряны высокие формы общественной организации и институт наследственной власти.
Итак, мы видим, что на поставленный Мэнчен-Хелфеном вопрос: были ли гунны хуннами, – нельзя ответить ни да, ни нет. Перешедшая в Европу часть хуннов была группой, сложившейся в результате естественного отбора, и эта группа унаследовала далеко не все стороны культуры азиатских хуннов. Она вынесла только военные навыки и развила их. Затем сделала свое дело метизация и, наконец, соседство с новыми культурными народами. Короче говоря, гунны были в таком отношении к хуннам, как американцы к англичанам или, еще точнее, мексиканцы – креоло-индейская помесь – к испанцам. Факт же миграции несомненен, и, более того, именно он объясняет те глубокие различия, которые образовались между азиатскими культурными хуннами и их деградировавшей европейской ветвью, так что для сомнений Отто Мэнчен-Хелфена не остается места.
Динлинская проблема[76]
Пересмотр гипотезы Г.Е. Грумм-Гржимайло в свете новых исторических и археологических материалов
Изложение гипотезы
Изучение древней истории Китая заставило Г.Е. Грумм-Гржимайло сделать несколько палеоэтнографических выводов.
1. «Белокурая раса, динлины китайцев, имела на заре китайской истории обширное распространение в Средней Азии[77].
Это утверждение построено на ряде наблюдений и нескольких гипотезах. Китайские летописцы знают народы да, дали и динлин в долине р. Хуанхэ. По-видимому, это варианты произношения одного этнонима. Народ этот был не китайским. Себя китайцы в древности называли «черноволосыми», а динлины были белокуры и голубоглазы. Одно из этих племен называлось чади, т. е. красные ди. Тип их, восстановленный на основании сводки сведений, «характеризуется следующими признаками: рост средний, часто высокий, плотное и крепкое телосложение, продолговатое лицо, цвет кожи белый с румянцем на щеках, белокурые волосы, нос выдающийся вперед, прямой, часто орлиный, светлые глаза»[78]. Психический склад их отличался воинственностью и столь сильно развитым индивидуализмом, что динлинам никогда не удавалось создать своего государства. Они жили мелкими общинами, занимались охотой и рыбной ловлей и охотно продавали свои мечи, поставляя наемников китайским князьям. Формой брака была моногамия, религией – культ героев[79]. Они весьма напоминают древних кельтов и германцев, но языком их был как будто один из индокитайских.
2. «К динлинской расе принадлежат четыре древних народа Центральной Азии: кыргызы на верхнем Енисее, динлины в Прибайкалье, усуни, которых история застает у оз. Лобнор, но в момент передвижения их на запад – в северный Тянь-Шань, и бома в Саяно-Алтае»[80].
«Все эти четыре народа имели голубые (зеленые) глаза и белокурые (рыжие) волосы. Все эти народы были более или менее смешаны с соседями. К динлинам относятся енисейские остяки-кеты»[81].
3. «Появление динлинских племен на севере Гобийской пустыни связывается с проигрышем динлинами тысячелетней войны с китайцами. Племена ди зафиксированы в Китае в III тысячелетии до н. э. как аборигены»[82]. «За 3000 лет часть динлинов была истреблена, часть бежала, часть смешалась с китайцами. Смешение произошло в эпоху Чжоу, XII в., причем чжоуские племена состояли в большой мере из ди. Этим объясняется наличие у древних китайцев высоких носов и пышных бород»[83].
4. «Другая часть разбитых динлинов отступила на юг, в джунгли Сикана и Юньнани. Там они превратились в лесные племена – мань китайских географов. Потомками их являются черные поло, имеющие ряд европеоидных черт, а также племена цзеляны, яо-мяо, вони, йе-жэнь, путэ и мосо»[84].
5. Потомками динлинов, смешанных с тибетцами, монголами и китайцами, являются тангуты в Амдо и окрестностях Ганьчжоу, воинственные горцы, больше похожие на кавказцев, чем на монголов. Тангуты[85] говорят на тибетском языке.
6. «Приближаясь по языку к народам индокитайской группы, динлины по своим физическим признакам и психическим особенностям принадлежали к той же белокурой расе, которая некоторыми антропологами считается первобытной в Европе»[86].
Этот последний вывод, наиболее рискованный, основан на следующем соображении: «Возможно ли допустить существование двух рас, различных по происхождению, но одаренных одинаковыми физическими признаками и психическими особенностями? Конечно, нет»[87]. Для подтверждения последнего вывода приходится прибегнуть к положению об изменяемости расы в зависимости от природных условий, причем полагать, что такое изменение может быть очень быстрым: в течение двух-трех столетий[88]. Процесс исчезновения динлинов с исторической арены, если признать правильным все вышеприведенные выводы, закончился в начале II тысячелетия н. э.
Динлинская гипотеза вызвала сначала резкий отпор как в силу своей новизны, так и вследствие недостаточности аргументации. Правда, в то время аргументов за и против больше не было.
Прошло 40 лет – срок немалый. Материала накопилось, и многие положения уже поддаются проверке.
Проверка динлинской гипотезы
1. Динлины, народ, расово отличный от китайцев, несомненно существовал. Ди и дали действительно варианты одного этнонима в фонетической передаче. Однако здесь возможно уточнение: ди – аборигены северо-западного Китая; обитали они в горах северной Сычуани, в восточной Ганьсу и в Шэньси, причем в Ганьсу жили бэй-ди, т. е. северные ди[89]. Надо думать, что основная масса ди жила южнее. Действительно, в эпоху У-ху (IV–V вв.) в северной Сычуани держалось княжество Ву-ду, населенное отраслью ди – племенем бома. Вполне вероятно, что это – осколок некогда многочисленного народа, часть коего вошла еще в эпоху Чжоу (I тысячелетие до н. э.) в состав китайцев. Дили были, по-видимому, родственны ди, так как второе их название – чи-ди, т. е. красные ди. Это был народ степной, кочевавший в Хэси (степь к западу от Ордоса) и, возможно, восточнее. Но в историческую эпоху в Ордосе и Иныпане их уже не было. В чистом виде нам этот народ неизвестен, но мы его встречаем как доминирующий компонент прежде всего в теле (возможно, вариация этнонима дили), т. е. племенной группе, в которую входили уйгуры, и, возможно, в народе усунь и как жун-ди, которых я считаю предками тангутов. Переселение их на север – явление сравнительно позднее: в III в. до н. э. они были разлучены со своими единоплеменниками в Сычуани и вытеснены в степь, а в IV в. н. э. перешли на север в Джунгарию[90]. Однако, возможно, что они и ранее проникали на север. Археология фиксирует в «карасукскую эпоху» появление в Минусинской котловине северокитайского элемента[91].
