Игорь Фроянов - Города-государства Древней Руси
Рассказав о «грабеже», летописец затем сообщает о том, что «кияне» снова отправили к Мономаху своих посланцев, тогда как Сказание о Борисе и Глебе упоминает только об одной делегации «киян» к Владимиру Мономаху. И. И. Смирнов считает, что это упоминание следует отнести ко второй поездке киевлян, засвидетельствованной Ипатьевской летописью{96}. Возможно, он прав, хотя быть уверенным тут, разумеется, нельзя. Но важнее отметить другое: конкретизацию в Сказании состава делегатов сравнительно с Ипатьевской летописью. Если летопись говорит о «киянах» вообще, то Сказание о Борисе и Глебе выражается более определенно: «И тъгда съвъкупивъшеся вси людие, паче же большии и нарочитии мужи, шедъше причьтъм всех людии…»{97} Слово «причьтъ» (причетъ) здесь фигурирует в значении собрание, собор{98}. Смысл происшествия становится ясен: с собрания всех людей, т. е. с веча, «большии и нарочитии мужи» отправились к Мономаху, уполномоченные на то «причьтъм всех людий», или вечевой сходкой. Именно так ориентирует нас и В. Н. Татищев. Из первой редакции его «Истории» узнаем, как «кияне» после вечевого решения об избрании Владимира Мономаха на великое княжение, «избравше мужии знаменита», послали их за князем{99}. Во второй редакции изображена та же ситуация: «Киевляне по всеобсчем избрании на великое княжение Владимира немедля послали к нему знатнейших людей просить, чтоб, пришед, приял престол отца и деда своего»{100}. Так татищевские известия вместе со Сказанием о Борисе и Глебе дополняют рассказ Ипатьевской летописи о событиях в Киеве 1113 г.{101} Сведения, извлеченные из этих трех памятников, ставят все на свои места. Оказывается, что «кияне» (социально-нерасчлененная масса жителей Киева и прилегающей к нему области), собравшись на вече, называют Владимира Мономаха своим князем. В посольство к нему вечевая община направила депутацию, составленную из «больших» и «нарочитых» мужей — боярства. В этом нет причин видеть политическую неполноценность или бесправие рядовой массы населения Киева. Такая посольская практика существовала еще в родоплеменном обществе{102}. Она продолжалась, как увидим, и после изучаемых нами событий, в частности в самом Киеве. Сейчас же следует подчеркнуть активность киевской городской общины в одном из главнейших внутриполитических вопросов волости — замещении княжеского стола. Мономах становится киевским князем по воле народного веча, а не по изволению местной знати, как уверяют нас некоторые исследователи. Киевская община избирает князя, подобно тому, как избирали князей общины других стольных городов. Однако выборность князей в Киеве стала утверждаться несколько ранее, чем, скажем, в Новгороде или Смоленске, зависевших от днепровской столицы и потому вынужденных принимать правителей присылаемых оттуда. И лишь по мере освобождения от власти Киева в этих городах набирал силу принцип выборности князей. В ином, более благоприятном положении был Полоцк, рано обособившийся от Киева. Поэтому формирование в Полоцкой области волостной системы с ее городами-государствами несколько опережало аналогичный процесс в других землях, исключая, естественно, Киевщину{103}.
Установление выборности князей в Киеве, являвшейся но сути дела выражением принципа вольности «киян» в князьях, не могло не оказывать известного стимулирующего влияния на выработку того же порядка избрания властителей в других волостных центрах. Конечно, степень этого внешнего влияния нельзя преувеличивать, ибо социально-политические институты в Новгороде складывались в результате внутреннего общественного развития. Но и пренебрегать им исследователь не имеет права. Ведь борьба подвластных Киеву городов за независимость неизбежно порождала дух соперничества, который вызывал у местных общин стремление завести у себя такие же порядки, какими славилась киевская община, тем самым встать вровень с ней.
Оценивая политическую обстановку в Киеве в момент смерти Святополка, И. И. Смирнов характеризовал ее как необычную и исключительную, что проявилось «уже в факте избрания Мономаха „на великое княжение“ вечем — случай беспрецедентный для Киева, если не считать провозглашения восставшими киевлянами в 1068 г. киевским князем Всеслава Полоцкого»{104}.
Избрание князей есть результат единого для Руси XI–XII вв. процесса формирования волостей-земель (городов-государств), верховным органом власти которых было народное собрание (вече), в чьем ведении, помимо прочего, находилось замещение княжеских столов. В Киеве еще в 1068 г. эта функция веча проявилась осязаемо: киевляне изгнали князя Изяслава, избрав вместо него Всеслава Полоцкого{105}. Вечевая деятельность «киян» 1068–1069 гг. — показатель определенной зрелости киевской городской общины и местного волостного союза в целом.
На фоне событий 1113 г. киевская община выступает как самодовлеющая организация, обладающая суверенитетом, способная определить, кому княжить в Киеве, вопреки счетам Рюриковичей о старшинстве{106}.
Можно полагать, что к началу XII в. становление города-государства в Киевской земле состоялось. Дальнейшая ее история укрепляет наш вывод.
По смерти Владимира Мономаха в 1125 г. киевским князем стал его сын Мстислав. Ипатьевская и Лаврентьевская летописи говорят о вокняжении Мстислава Владимировича в выражениях, из которых неясно, кем он был посажен на стол{107}. Новгородская Первая летопись содержит более внятное известие: «Преставися Володимир великыи Кыеве, сын Всеволожь; а сына его Мьстислава посадиша на столе отци»{108}.Слово «посадиша» свидетельствует о вечевом избрании Мстислава киевским князем. Этот факт приобретает особую значимость, если учесть, что в лице Владимира Мономаха и Мстислава мы имеем дело с правителями, наделенными сильным характером, властностью и крутым нравом{109}. Несмотря на эти качества названных князей, «кияне» сохраняют за собой роль высшей, так сказать, инстанции в решении вопроса о княжении в Киеве.
Еще более конституированной и жизнедеятельной предстает перед нами волостная община Киева в исполненных драматизма событиях 1146–1147 гг. Суверенность, самостоятельность общины проявляется прежде всего в вечевой активности.
В 1146 г. киевский князь Всеволод Ольгович, возвращавшийся из военного похода, «разболеся велми». Больной князь остановился под Вышгородом, куда и призвал «киян», чтобы условиться с ними насчет своего преемника. Можно думать, что «кияне», которых пригласил к себе умирающий князь, были выборными людьми, посланцами киевского веча{110}. Их согласие принять Игоря надлежало еще одобрить на вече в самом Киеве. Поэтому они вместе с новым «претендентом» на великое княжение отправляются в Киев, где под Угорским созывают всех киевлян, которые и «целоваша к нему (Игорю. — Авт.) крест, рекуче: „Ты нам князь“»{111}.
После смерти Всеволода состоялось новое вече. Преемник Всеволода Игорь «созва Кияне вси на гору на Ярославль двор, и целоваша к нему хрест»{112}. Затем летописец сообщает, что «вси кияне» опять «скупишася» у Туровой божницы.
Не будем выяснять причины этого повторного созыва веча{113}. Для нас сейчас важнее установить социальный состав вечников. Что подразумевает летописец под термином «вси кияне»? Ключ к ответу находим в описании веча у Туровой божницы, а точнее в сообщении, что князь Святослав, «урядившись» со всеми киевлянами и «пойма лутшии мужи», отправился к Игорю, ожидавшему его неподалеку. Отсюда ясно: приводившиеся к присяге Игорем «лучшие мужи» — лишь часть людей, бывших на вече у Туровой божницы. Следовательно, в устах летописца «вси кияне» обозначают массу горожан, достаточно пеструю по социальному составу. Аналогичный смысл в слова «вси кияне» летописец вкладывал и тогда, когда говорил о вече под Угорским и на дворе Ярославле{114}.
Таким образом, вечевые собрания под Угорским, на Ярославле дворе и у Туровой божницы — это народные собрания, обсуждающие и решающие коренные проблемы социально-политической жизни киевской волости.
Аналогичен социальный состав и вечевых собраний, происходивших позже, в княжение Изяслава. Однажды, в 1147 г., Изяслав «созва бояры и дружину всю и Кыяны», чтобы увлечь киевскую тысячу в поход к Суздалю на Юрия Долгорукого. «Кияне» не поддались уговорам{115}. Летописный слог и в данном случае избавляет от гаданий по поводу содержания понятия «кияне». Бояре и дружинники в данном случае отпадают, поскольку летописец о них говорит особо. Остается масса горожан, придающая вечу характер всенародного совещания.
