Евгений Тарле - Сочинения. Том 3
Не получая нужных сведений, префекты пускались иногда в чисто логические построения. Так, например, безграничное поприще для самых фантастических выкладок открывалось перед администрацией всякий раз, когда, отчаявшись в возможности фактически сосчитать рабочих, она пыталась, отправляясь от тоже вполне произвольной цифры «общего продукта производства», исчислить число прядильщиков и ткачей на основании столь же гипотетической средней цифры «продукта дневного труда»[24].
Бывает и так: префект дает министру внутренних дел известные цифры — число рабочих, число выработанных товаров, размеры их продажной стоимости и т. д., а на полях сам же прибавляет: «observation: la population manufacturière et la valeur des produits de ces usines varient considérablement. Ils sont tantôt doubles, tantôt moindre de moitié que les nombres donnés»[25]. T. е., другими словами, если он дает число рабочих, скажем, в 100 человек, то это значит, что их может быть и 200, а может быть и менее 50. При такой «амплитуде колебаний», конечно, и речи быть не может о сколько-нибудь точной статистике.
Префекты сплошь и рядом не давали ни малейших цифровых показаний или давали почти наобум (по собственному признанию)[26] и путаные, но зато они, созывая совещания заинтересованных лиц, наводя справки, выслушивая мнения, давали об этом хоть в нескольких словах отчет центральной власти. Например, префект департамента Луары говорит, что в его департаменте есть бумагопрядильщики и ткачи, но что сосчитать их немыслимо, «большинство имеет всего по одному-два станка, и лишь некоторые три — десять станков (но не больше)». И однако он прибавляет, что прежде производимые департаментом материи шли в дальнейшую переработку, из них выделывались ситцы, а теперь это совершенно невозможно; нельзя выдержать иностранную конкуренцию[27].
Иногда министерство сердилось, получая уж слишком явно противоречивые или наобум написанные донесения, требовало дополнений и объяснений; иногда довольствовалось отметкой[28] «для себя», что эти сведения никуда не годятся, а все-таки и их причисляло к статистике.
Бывает и так, что префект Лиона, например, пишет, что число рабочих, занятых в шелковом производстве, превосходит 9 тысяч человек, а торговая палата Лиона в то же время доносит, что их 7 тысяч, и министерство, отмечая это противоречие, не делает и попыток из него выбраться[29], или, например, из Монпелье префект присылает такого рода сведения: станков, находящихся в действии за январь 1814 г. (в шелковом производстве), — 945; рабочих — 705, и в таком же роде и дальнейшие сведения (за апрель, июль и т. д.). В министерстве кладут резолюцию: «очевидно, ошибка в таблице. Каждый станок должен давать работу по крайней мере одному рабочему. Сделать замечание префекту». И действительно, министерство совершенно право, и в таблице — явная бессмыслица[30]. И ведь оба последних примера я нарочно взял из области статистики шелкового производства, которое несравненно легче поддавалось учету, чем бумагопрядильное, суконное, не говоря уже о полотняном.
Часто читаем и такие предупреждения самих же лиц, посылающих данные сведения: Cette notice n’est que par aperçu, elle ne peut être d’une exactitude rigouresemment mathématique… и т. п.[31].
В 1812 г. мэр Марселя говорит, что получаемые от промышленников сведения «крайне неопределенны» и что собирать их делается все затруднительнее[32]; что отвечают ему больше «из любезности», что один раз говорят одно, другой раз — другое, и мэр «далек от того, чтобы верить» сведениям… которые он же сам пересылает префекту[33].
Мэр Марселя (точнее, заместитель мэра) препровождает префекту сведения о промышленности города и жалуется, что показания, на основании которых он писал свою статистику, были иногда разноречивы; оправдывается трудностью собирания справок, склонен даже считать эту трудность очень значительной, если не непреодолимой, и в заключение предостерегает префекта от излишней веры в строгую точность своих же собственных показаний[34].
В пояснительном циркуляре Монталиве (в 1811 г.) указывается прямо, что министру не нужны детали, а просто желательно получить общее представление о положении промышленности[35]. Это — признание невозможности узнать эти «детали».
Нечего и говорить о работающих на дому, о кустарях в особенности. Сосчитать работающих на дому оказывалось невозможным и при Наполеоне не только вполне точно, но даже и приблизительно[36].
В департаменте Нижних Альп развито отчасти шерстяное производство, выделка грубых кадисовых материй, но префект, как отмечает чиновник в министерстве, не дает никаких цифровых показаний ни о числе выделываемых штук, ни о числе рабочих. Да и как он может их дать, когда это типичный департамент деревенской индустрии. Вот префект прислал отдельно одно показание о большом селе Villar-Colmars: «la population s’élève à 754 individus, presque tous les habitants se livrent à la fabrication des étoffes cadis»[37]. Для нас таких указаний, и при том, что мы знаем о положении вещей непосредственно до Наполеона, достаточно, чтобы удостовериться, что в данном месте организация промышленной жизни осталась прежняя; но для ведомостей с точными подсчетами подобные донесения полезны быть не могли.
То же самое в департаменте Морских Альп: какие есть производители «грубых сукон» — все живут в горах и сбывают свои товары в деревнях же[38].
Отказывается дать какие-либо цифры и префект департамента Коррез[39], и другие.
Например, в конце 1812 г. показано работающих в марсельских шерстовязальных мануфактурах 511 человек, но это только мужчины, работающие в помещении шести марсельских фабрик этого промысла, а вся масса женщин, работающих на эти заведения у себя на дому, «не может быть» сосчитана[40].
А если мы заглянем в ту канцелярскую лабораторию, которая подготовляла и обрабатывала все эти цифровые данные и сводки, то увидим, что ответственные и заведовавшие делом чиновники не делали себе ни малейших иллюзий касательно доброкачественности статистического материала, доставляемого им с мест, и кто был подобросовестнее, тот прямо предупреждал об этом[41].
Бывали и такие «ошибки писца», что в данных, представлявшихся в официальные места, вроде совета мануфактур, оказывалась написанной цифра 525 600 (рабочих) вместо цифры 25 600[42]. И эта описка влекла за собой сложные расчеты и умозаключения.
Я мог бы привести много таких и тому подобных случаев. Здесь не место загромождать ими изложение.
Особенно это нужно сказать о так называемых «торговых балансах».
Императору представляется торговый баланс за 1809 год: ввоз во Францию — 357 803 500 франков; вывоз — 340 605 400 франков. Перевес ввоза над вывозом — 17 198 100 франков. И тут же главный директор таможен, по-видимому[43], прибавляет: «Ce résultat paraît faux» и предается дополнительным исчислениям (чрезвычайно голословного свойства), по которым выходит, что не только Франция не «платит» загранице 17 миллионов, но еще она получает 44 миллиона.
Люди, сколько-нибудь близко стоявшие к делу, очень хорошо знали вообще цену этим таможенным цифровым показаниям.
В феврале 1808 г. Коленкур по приказу Наполеона собирает французских купцов, торгующих в Петербурге, и спрашивает их о французском ввозе в Россию; купцы прямо объявляют, что они не могут на этот вопрос определенно ответить, так как данные таможен неточны, границы Империи огромны и «открыты» и т. д.[44]. А ведь при составлении французских торговых балансов сплошь и рядом брались также и эти цифры французского ввоза, показанного русскими таможнями (на том основании, что трудно проследить при вывозе из Франции, куда идет товар).
Министр внутренних дел в 1808 г. требует, чтобы ему сказали цифру франко-русского ввоза и вывоза. Ему и говорят: Франция ввозит в Россию на столько-то; Франция получает из России товаров на столько-то миллионов рублей. Читатель готов уже примириться и с этими цифрами, но вдруг читает оговорку в той же бумаге: что цифра ввоза в Россию увеличена «на 1/6» вследствие контрабанды. Почему на 1/6? — Ни слова в пояснение[45]. Да и что можно сказать в объяснение чистейшего произвола?
Даже и сам министр внутренних дел, представляя на благовоззрение Наполеона эти отчеты о «торговом балансе», не скрывал от императора «tant d’éléments de faux calculs», среди которых приходится работать составителям этого баланса[46] и очень обстоятельно и добросовестно давал понять императору, что особого значения цифрам этого баланса придавать не следует.
