Владимир Куковенко - Как подменили Петра I
Подобные действия, направленные на укрепление авторитета и единства православной церкви, которые имели место в первые годы после отстранения Софьи, можно рассматривать как некую временную уступку Петра духовенству, той силе, которая помогла ему в борьбе за трон и дала ему реальную власть. Возможно, это и так, но в то же время они говорят о том, что Петр был склонен к компромиссу и был более гибким политиком, чем в последующие годы.
Но эти же действия можно рассматривать и под другим углом зрения и сделать вполне обоснованный вывод о том, что он, как и его отец, был искренним ревнителем чистоты православия и нравов своего народа.
Для правильного понимания религиозных чувств Петра необходимо иметь представление о том, как православные иерархи относились к нему и какие надежды они на него возлагали. В этом плане весьма показательны события осени 1689 года. Во время противостояния Петра и Софьи, когда еще чаша весов не склонилась явно на чью-либо сторону, «самодержица» послала патриарха Иоакима в Троице-Сергиеву лавру для примирения ее с братом. Но патриарх пренебрег своей высокой миссией и примкнул к Петру. Этот поступок святителя русской церкви значительно усилил авторитет Петра и, в конечном счете, способствовал его быстрой победе.
Решение патриарха, зная его непреклонность в делах веры, едва ли можно связать с какими-либо корыстными интересами или опасениями за свою жизнь. Скорее всего, это был сознательный выбор для пользы православной церкви, которая в этот момент остро нуждалась в поддержке. Василий Васильевич Голицын, просвещенный и европейски образованный человек, фаворит «самодержицы» Софьи был склонен к объединению западной и восточной церквей и имел около себя кружок искренних сторонников подобных идей. После смерти Иоакима предусматривалось избрание в патриархи Сильвестра Медведева[14], одного из деятельных сторонников «самодержицы», который при поддержке Голицына и начал бы осуществление планов религиозной унии. Скорее всего, подобное тяготение к Европе и католичеству испытывала и Софья. Именно это и оттолкнуло Иоакима от нее, и он отдал предпочтение более ревностному православному христианину Петру. В нем он ожидал найти энергичного сторонника своим планам укрепления православия в Московском государстве.
Надежды патриарха вполне оправдались. Придя к власти, Петр поменял церковную политику и поддержал наиболее консервативную часть духовенства. Софья была пострижена в монастырь, Голицын отправлен в ссылку, сторонники их были заключены в тюрьмы.
11 февраля 1691 года, после страшных пыток, был казнен и Сильвестр Медведев, идеолог реформации православной веры. Преследуя цели искоренения униатских настроений среди части духовенства и стремясь предотвратить еще один назревающий церковный раскол, церковь пошла на такой необходимый шаг. Но не исключено, что сторонниками казни старца Сильвестра были не только православные иерархи, но и сам Петр, видя в этом единственную возможность избежать новых религиозных потрясений внутри государства. В этом случае уместно считать его убежденным защитником православия.
Сторонником религиозной унии восточной и западной церквей был и первый воспитатель Петра, Менезис. Есть очень много свидетельств, говорящих о том, что Менезис в Риме в 1673 году вел тайные переговоры по этому вопросу и был уполномочен на это самим Алексеем Михайловичем. Так, например, секретарь Менезиса, саксонец Рингубер, в записке папе Иннокентию XI, поданной в 1679 году, прямо утверждал, что Матвеев, отправляя посольство в Рим, имел тайное намерение посредством учащения сношений с папой достигнуть соединения церквей. То же самое утверждалось и в записке кардиналу Алтиери, и высказывалась надежда на скорое осуществление этих планов.
В это время над Россией и Польшей нависла реальная угроза турецкого вторжения, поскольку огромная султанская армия сосредоточилась на Дунае. Возможно, что Алексей Михайлович в объединение церквей или же в разумном диалоге между ними видел то средство, которое поможет сплотить силу различных стран и остановить мусульманскую экспансию. Именно к этому времени относится и заключение русско-польского союза.
Усилия Менезиса в Риме к ощутимым результатам в деле объединения церквей не привели. Но все же он сохранил приверженность этой идее, и всю оставшуюся жизнь искренне сожалел о своей неудаче при папском дворе. Скорее всего, по причине приверженности к унии, он хотя и занял в 1689 году достаточно высокую армейскую должность, но не стал первым человеком в ближайшем окружении царя. Этому противились, как можно предположить, иерархи православной церкви. Под влиянием патриарха и под влиянием собственного религиозного чувства Петр не решился или же сознательно не хотел вновь приблизить к себе Менезиса, как ревностного сторонника идей, которые считались еретическими.
Перед своей смертью патриарх Иоаким оставил завещание, которое можно рассматривать как программу дальнейших действий царя Петра в государственной и церковной областях. Несомненно, он видел в молодом царе своего единомышленника и искреннего ревнителя святоотеческих устоев, поэтому советовал ему сторониться иноземцев и более полагаться на своих русских подданных.
Похоже, что до 1691 года Петр неукоснительно следовал советам патриарха, которые вполне совпадали с его собственными убеждениями. Хотя в исторической науке и распространено мнение, что Лефорт и Гордон стали его любимцами сразу же после низвержения Софьи, но этому нет документальных подтверждений, и, скорее всего, их приблизил к себе лишь двойник Петра.
Подобное сдержанное (пусть и внешне) отношение к иностранцам и твердая позиция в делах веры говорят о том, Петр не только умел разумно выстраивать взаимоотношения со своими подданными, но и имел определенные убеждения. В то же время он умел уступать и не проявлял излишнего упрямства даже в принципиальных вопросах и тем самым счастливо избегал умножения количества своих врагов.
В скором времени все эти полезные для истинного правителя качества бесследно исчезнут и Петр предстанет перед современниками как крайне упрямый и крайне грубый в своих действиях человек, не умеющий, а возможно и не желающий, находить со своими подданными общий язык.
Уже через три года после прихода к власти присущее ему уважительное отношение к мнению своих подданных и их религиозному чувству сменяется каким-то озлобленным глумлением над православием, над собственным народом и над его обычаями. Около Петра быстро собралась «компания», состоящая из иностранцев и тех русских людей, которые оторвались от своих православных и национальных корней. И вслед за этим возникает «всешутейший и всепьянейший собор», на котором осмеянию предается христианская вера, и прежде всего православие. Чего стоит постоянно пьяный «патриарх» Никита Зотов, одетый в церковные ризы, с крестом, сделанным из двух курительных трубок и Священным Писанием, внутри которого были помещены «скляницы» с вином и водкой! Омерзительные попойки этого сборища и еще более омерзительные развлечения, которым они предавались вместе с Петром, едва ли совместимы с религиозным чувством, которое демонстрировал русский царь до этого.
Во время первого заграничного путешествия Петр, едва успев покинуть пределы России, без стеснения порочит своих подданных, выставляя их невеждами, дикарями и безнравственными людьми. Находясь в Голландии, он показывает какое-то удивительное уважение к голландцам, даже откровенную симпатию к ним, к их законам и привычкам. Но к своим соотечественникам у него лишь ненависть и презрение. Князь Иван Степанович Шаховской и Александр Алексеевич Левонтьев, сопровождавшие Петра в заграничном путешествии, высказали пожелание, чтобы царь более заботился о своем престиже перед иностранцами. Петр так рассвирепел на них за этот вполне оправданный совет, что приказал заковать их в кандалы и хотел тут же казнить, но этому воспротивились голландские административные лица, ссылаясь на свои законы. Тогда Петр велел отослать одного из них в Ост-Индию, а другого в Суринам. Дальнейшая судьба этих царских волонтеров осталась неизвестной.
Здесь же, в Европе, Петр торопится заявить, что намерен одеть русских в европейское платье и заставить их брить бороды. И сразу же по возвращению он твердо и жестко, с какой-то откровенной тупостью или глумлением осуществляет задуманное, собственноручно обрезая бороды у аристократов. Затем бороды стали резать на всем необозримом пространстве России. Кроме бород отрезались и полы длиннополых русских кафтанов и их широкие рукава, для чего при въезде в города ставились специальные заставы. Запрещалось шить русское платье, седла, строить привычные дома, печи и даже делать лодки по русским образцам. Меры грубые, унизительные, характеризующие Петра как недалекого и крайне упрямого человека, не имеющего прочных связей с национальными традициями. Впоследствии многочисленные и не слишком умные почитатели Петра и люди, бесчувственные к национальному унижению, рукоплескали ему за подобные ничтожные «деяния», усматривая в них проявления истинного просветительского духа.
