Владимир Рыжков - 26 мифов о России. Ложь и тайны страны
Один из самых значимых упреков, который бросает в лицо Януковичу оппозиция, заключается в том, что он начал сворачивать демократические свободы. Это касается информационной политики, средств массовой информации и разрабатываемой поправки в конституцию, которая расширит полномочия президента. Януковичу, очевидно, нравится российская вертикаль власти. Более того, она на Украине по факту еще более вертикальная, ибо если в России есть какой-то флер, связанный с предложением кандидатур глав субъектов и голосованием за это законодательных собраний, то на Украине никогда этого не было, там просто идет назначение, причем всех глав, начиная от областей и кончая поселками и районами. Но в любом случае модели, которая существует на данный момент в России, на Украине создать, скорее всего, не удастся. Политическая чересполосица, регионализм на Украине не позволят этого сделать. Курс на укрепление президентских полномочий может тоже не пройти, поскольку партнеры по коалиции не в восторге от этого, а вопросы проведения референдумов на Украине не решены.
Поэтому скоро власти Украины могут оказаться перед внутренним конфликтом, в том числе и в своих рядах, а значит, и перед выбором – за что бороться и к чему стремиться. Какой путь выберет Янукович и Украина? Это покажет только время[6].
6
Россия и Польша – враги или друзья?
1 августа 1944 года Советская армия после блестящего наступления подошла к Висле. А в Варшаве в этот же день началось знаменитое Варшавское восстание, организованное Армией крайовой, подчиненной польскому эмигрантскому правительству в Лондоне. Оно продолжалось до 2 октября 1944 года и, не получив помощи от советских войск, было жестоко подавлено нацистами.
Вопрос о том, почему Красная армия не пришла на помощь Варшавскому восстанию, до сих пор остается одной из наиболее болезненных тем в российско-польских отношениях.
«Антигитлеровское восстание в Варшаве; часть его участников стремилась не только к изгнанию немецко-фашистских оккупантов… его организаторы преследовали антинародные и антисоветские цели. После вступления на территорию Польши Советской армии-освободительницы и образования Польского комитета национального освобождения (ПКНО) польская реакция решила вызвать антигитлеровское восстание в Варшаве с тем, чтобы взять власть в столице в свои руки, предотвратить ее освобождение Советской армией, упрочить положение лондонского польского эмигрантского пр-ва и сорвать разворачивавшуюся в стране народно-демократическую революцию».
(«Советская историческая энциклопедия», 1973 год).
Если позиции обозначить коротко, то советская версия звучала примерно так: к моменту начала восстания, а оно продолжалось с 1 августа по 2 октября, успешное наступление советских войск в рамках операции «Багратион» уже исчерпало свой потенциал. Коммуникации оказались растянуты, а потому не хватало боеприпасов и горючего, в то время как немцы, напротив, сузив свой фронт и подтянув свежие силы, уже начали переходить в успешные контратаки. На этом фоне прорываться к Варшаве было крайне сложно, а сама операция грозила немалыми потерями.
К тому же восстание, организованное Армией крайовой, которая подчинялась польскому правительству в Лондоне, не было согласовано с советским руководством и являлось, по словам Сталина, авантюрой. Не говоря уже о том, что главной целью восстания Москва вполне логично считала попытку союзников первыми установить контроль над Варшавой, чтобы не допустить советизации Польши.
«Сталин спросил, в состоянии ли войска фронта предпринять сейчас операцию по освобождению Варшавы. Получив от меня отрицательный ответ, он попросил оказать восставшим возможную помощь… Зенитная артиллерия фронта начала прикрывать повстанческие войска от налетов вражеской авиации, а наземная артиллерия – подавлять огнем неприятельские артиллерийские и минометные батареи… Для связи и корректировки огня были сброшены на парашютах офицеры. Нам удалось добиться того, что немецкие самолеты перестали показываться над расположением повстанцев».
(Из мемуаров маршала Константина Рокоссовского, 1988 год).
Позиция Польши на этот счет, разумеется, совершенно иная. По мнению поляков, Сталин, желая установить в Польше свои порядки, намеренно дал немцам возможность удушить восстание. За шестьдесят три дня восстания погибли десять тысяч повстанцев, семнадцать тысяч попали в плен, семь тысяч пропали без вести, погибло около ста пятидесяти тысяч гражданского населения.
Немало польской крови и на руках казаков, сражавшихся на стороне Германии, – они принимали самое активное участие в подавлении восстания.
Историческая правда, скорее всего, включает в себя обе версии. С военной точки зрения рывок к Польше был действительно затруднителен, а само восстание с самого начала действительно являлось авантюрой, что, возможно, не вполне понимали политики в Лондоне, зато хорошо знало само руководство восстания. Его лидер, Бур Комаровский, 31 июля, то есть за сутки до начала боевых действий, лично оценил ситуацию в Варшаве как неблагоприятную для восстания. В этот же день начальник разведки Армии крайовой полковник Космецкий доложил руководству, что советские танки восточнее Варшавы встретили сильную немецкую противотанковую оборону и, понеся тяжелые потери, отступили. Неудачей закончилась и попытка сражавшейся на стороне СССР польской армии закрепиться на другом берегу Вислы – несмотря на ожесточенное сопротивление, они были вынуждены покинуть захваченный плацдарм.
Что же касается большой политики, то здесь все достаточно ясно: Сталин и Черчилль имели разные взгляды на послевоенную Польшу. Глава польского правительства Миколайчик, побывавший в дни восстания в Москве, категорически не желал делиться властью с коммунистами. В ответ Кремль отказался даже помогать союзникам в переброске столь нужного для восставших оружия. Иначе говоря, союзники ради своих политических целей начали обреченное на поражение восстание, а Сталин действительно не пожелал помочь восставшим. О людях не думал никто. Торжествовали политический расчет и цинизм.
В Польше эпизод с Варшавским восстанием России до сих пор не могут забыть, и в списке претензий к Москве он стоит одним из первых. Но это претензия скорее морального плана, чем официальная. Для многих поляков самым болезненным было то, что очень долго они не имели права ее высказать (в ПНР тема была табуирована коммунистическими властями). Тем более что во время восстания пострадало так много людей, что у большинства жителей Варшавы либо кто-нибудь из родственников там погиб, либо принимал участие, выжил и передал память об этом детям и внукам. Рассказывают про людей, которые гордо носили напоказ прожженную во время восстания одежду, – не имея возможности говорить об этом вслух, они хотя бы так демонстрировали свою позицию.
Несмотря на то что Польша была социалистической, на русском языке там говорить было неприлично. То есть реально ситуация была такая, что в Польше, с одной стороны, существовал определенный социалистический камуфляж, а другой стороны, поляки были очень независимыми. В сравнении с русскими поляки вообще были безумно свободны. Несмотря на официальную идеологию, вся молодежная среда была антироссийской и антикоммунистической, и самый высший комплимент, какой они могли сделать русскому в те годы, – это сказать, что он не похож на русского.
Если брать политическую основу, она в Польше всегда была гнилой. Но если брать отношения между культурами, картина совершенно другая. Поляки, при всей своей гордости, при всем гоноре, который постоянно проявлялся и в самозащите, и в обороне, и в наступлении, тем не менее всегда чувствовали, что русская культура перевешивает и их собственную, и западную. Поляки сумели найти свое место на границе двух культур – эмоционально, эстетически и этически. И кроме того, у них всегда хорошо работали ирония и юмор. То есть их гражданский пафос не был тупым, и в этом смысле они все же больше похожи на русских – очень многие вещи преодолевают с помощью юмора, через анекдот, через иронию и через водку, конечно.
Сейчас Польша стала гораздо скромнее и тише и больше напоминает предместье Вены, а в последние годы советской власти она бурлила, и на нее не зря смотрел весь мир. Даже для приезжающих туда русских настоящей радостью было пойти в польский киоск печати, недалеко от Центрального комитета партии, и купить в конце недели «Newsweek» или «Time» – в СССР все эти журналы и газеты были сродни какому-нибудь сатанизму, а у них свободно продавалось. У них, единственных во всем советском лагере, был концерт группы «Роллинг Стоунз». У них шли все самые знаменитые западные фильмы, работал культурный французский центр, где можно было читать все газеты и журналы, и даже можно было выписать любую книгу.
