Алексей Пиманов - Сталин. Трагедия семьи
Обычно Сталин просыпался в 11—12 часов, но обслугу вызывал не всегда. На столе, как правило, у него лежали бутерброды, и иногда он сам разогревал себе чай и завтракал в одиночестве. А уже звонил по внутреннему телефону и вызывал кого-то ближе к обеду. Именно поэтому до 14—15 часов охрана особо не тревожилась, ну а потом их, похоже, сковал дикий страх.
Сталин уже несколько часов не подавал признаков жизни, но заходить к нему без повода было строжайше запрещено. Войти к Сталину без вызова — на это могли решиться лишь Власик с Орловым, но их, как мы уже сказали, на даче в тот день не было. Несмотря на все возрастающую тревогу, Старостин и Лозгачев ждали до десяти часов вечера, пока не появился повод войти в жилую часть дома: приехала фельдсвязь.
Мы оставим на время встревоженных Лозгачева и Старостина, входящих в длинный коридор, ведущий в основную часть дома, и поговорим о версии отравления или укола, спровоцировавшего кровоизлияние в мозг.
Базируется эта версия на жгучем желании соратников ускорить сталинскую смерть. Они устали бояться за свою жизнь. В пользу этой версии говорит и странный приказ, отданный Хрусталевым в то утро охране: идти спать. Якобы сам Сталин, впервые за последнее время, отдал такое распоряжение Хрусталеву.Это не может не настораживать исследователей, потому что Орлов в своих воспоминаниях говорил о том, что Сталин в последние месяцы среди ночи по нескольку раз неожиданно вызывал его к себе. Проверял охрану. И вдруг приказ идти спать. Именно в эту ночь...
Некоторым показалось странным и поведение Хрусталева сразу после смерти, 5 марта 1953 года. В гараж, где находился Георгий Кузнецов, вошел полковник Хрусталев и сказал:
— Умер товарищ Сталин.
А когда у Кузнецова появились на глазах слезы, Хрусталев вдруг прикрикнул на него.
Рассказывает Кузнецов Георгий Ефремович:
— Вы знаете, я удивился его спокойствию. Он даже прикрикнул на меня, когда я скривил губы. Да, я очень удивился, что он отнесся к этому очень спокойно и даже раздражительно. Не то чтобы, сказать, с сожалением, а даже с раздражением и даже на меня посмотрел со злостью и с выражением «чего ты вздумал?». Я подумал: что-то такое не то.
Впрочем, все легенды о какой-то особой роли Хрусталева так и остаются легендами. К тому же на объективность свидетелей могут влиять не только прошедшие годы, но, например, и личные взаимоотношения.
О возможности проникновения кого-то в малую столовую, где спал Сталин, через дверь на веранду говорят те, кто хорошо знаком с расположением комнат на сталинской даче.Только эти исследователи не знают, что по всему периметру дома с наружной стороны стояли посты, причем офицеры охраны держали друг друга в поле зрения. Ни один из них не мог незаметно покинуть свой пост и проникнуть в дом, а тем более пропустить к зданию кого-либо постороннего. К тому же с помощью датчиков на окнах и дверях могли быть зафиксированы все передвижения внутри жилой части дома.
В ту ночь все было тихо. Никто по дому не ходил.
Итак, до десяти часов вечера Сталин признаков жизни не подавал, а сотрудники охраны, Лозгачев и Старостин, все не решались войти. Кто знает, не сказался ли на их поведении недавний случай с одним из их товарищей? А дело в том, что не угодил человек Лаврентию Павловичу Берии.
Юрий Соловьев:
— Он мог, этот Лаврентий, появиться здесь в отсутствии Хозяина. Так и было. Вот здесь вот, в маленькой комнате, на столе лежали такие красные пакеты. В них, значит, присылались материалы, которые должен был на досуге, как говорят, или в рабочее время рассмотреть охраняемый.
В тот день дежурил помощник коменданта Иван Федосеев. На даче в отсутствии Сталина проводилась уборка, после которой пакеты фельдсвязи оказались сложены не совсем аккуратно.
Этого было достаточно, чтобы Берия обвинил Федосеева в шпионаже.
Юрий Соловьев:
— Он придрался и, значит, сделал инцидент, что он знакомится с неположенными документами, вот... Ну и все. И с этого, значит, он уехал и вскоре... и вскоре, значит, Федосеева отсюда без головного убора молодчики увезли на Лубянку — и концы в воду, вот... Забрали, посадили его жену, Федосеева...
Впрочем, существует и более сложная версия гибели Федосеева, но сейчас мы говорим именно о психологическом состоянии охраны. Обратим внимание, что ни Федосеева, ни его жену никто не защитил. Ни тогдашние руководители охраны, ни сам Сталин. Никто даже не стал разбираться, читал эти документы Федосеев или не читал. Может быть, именно здесь и лежат корни нерешительного поведения Старостина и Лозгачева 1 марта 1953 года. Система, которую Сталин создавал и поощрял долгое время, в последние часы его жизни начала работать против него. Не вошла вовремя охрана, на огромной даче с многочисленной прислугой отсутствовал врач, способный оказать первую медицинскую помощь, дорогие соратники Берия и Маленков, примчавшиеся в конце концов по вызову, вместо помощи, по существу, добили лежащего без сознания друга и любимого вождя.
Схема дачи. На ней обозначены места пребывания «охраняемого», сотрудников охраны. Стрелками указаны пути их перемещения.
Около 22 часов, воспользовавшись прибытием фельдсвязи, Лозгачев один пошел по длинному коридору в направлении главной прихожей, малой и большой столовой. По заведенному порядку почту он должен был оставить во второй комнате. Но подойдя к ней через противоположную приоткрытую дверь в малую столовую, Лозгачев вдруг увидел лежащего на полу возле дивана Сталина. По домофону он срочно вызвал Старостина, который прибежал вместе с дежурным офицером и горничной Матреной Бутусовой. При их приближении Сталин попытался сделать призывный жест рукой. Это говорит о том, что сознание еще не покинуло его. Пока Лозгачев, дежурный и Бутусова укладывали Сталина на диван, Старостин бросился звонить...
Нет, не врачам.
Александр Шефов:
— Старостин стал сразу звонить непосредственно Игнатьеву, который исполнял обязанности и министра, и начальника Главного управления. Но Игнатьев сюда не поехал, а приехали Берия и Маленков. Игнатьев, видимо, или испугался, или получил приказ: сиди, мы сами.
Как мы помним, ехать на дачу из центра Москвы 12—15 минут. Обеспокоенные соратники явились через 2 часа!
Берия прямо в ботинках и шляпе прошествовал в малую столовую. Маленков снял ботинки и почему-то засунул их под мышки. Попробуйте представить себе эту картину!
Впрочем, для охраны в таком поведении этой пары не было ничего необычного.
Юрий Соловьев:
— А этот Маленков — тряпка, та тряпка, которую Берия брал за шиворот и пихал к себе в машину на наших глазах.
С появлением Берии и Маленкова Старостин и Лозгачев вздохнули посвободнее. Появились люди, способные взять ответственность на себя. Берия ее на самом деле взял, но его слова повергли в шок окружающих. Он набросился на охрану:
— Вы что, не видите — товарищ Сталин спит! Ничего серьезного, а вы паникуете по пустякам. Если что — звоните, и мы приедем с врачами.
После чего развернулся и направился к машине. За ним посеменил, надевая на ходу ботинки, Маленков.
Ошеломленная охрана вновь осталась с хрипящим Сталиным один на один. И опять они не решились предпринять что-либо самостоятельно.
Ночью возле умирающего Сталина остался один Лозгачев.
Александр Шефов:
— Лозгачев говорит: я всю ночь сидел в кровати один, часы длились медленно, и меня обдал страх, потому что я не знал, что делать, как быть; мне запрещено было звонить, велено никого не вызывать.
Несколько раз за ночь Сталин приходил в себя и пытался подняться. Это говорит о том, что болезнь только начинала развиваться, но ему так никто и не помог. До 7 часов утра 2 марта.
Пережить то, что пережил оставшийся один со Сталиным в эту ночь Лозгачев, не пожелаешь никому. Неудивительно, что его обуял страх. Пустой мрачный дом. Напротив, на диване, умирает человек, службе и безопасности которого он посвятил многие годы.
Судя по поведению Берии в эту ночь, свидетелей он уничтожит в первую очередь. Это Лозгачев понимал ясно. В лучшем случае сошлют туда, где о нормальной карьере можно забыть. Ну а если Сталин этой ночью умрет, то шансов не останется никаких. Крайним окажется он, Лозгачев, находившийся всю ночь рядом. Обвинять потом его можно в чем угодно — хоть в халатности, хоть в преднамеренном отравлении. Но Сталин до приезда врачей все-таки дожил.
Привез их министр госбезопасности Игнатьев, как мы уже сказали, в 7 утра 2 марта. Всесильный Сталин в собственном доме пролежал без медицинской помощи почти сутки. Его просто добивали.
Врачей привезли троих: начальника Лечебно-санитарного управления Кремля Куперина, Иванова-Незнамова и Лукомского. К тому времени Сталина уже перенесли в большую столовую и положили на другой диван. Диван отодвинули от стены, чтобы врачам легче было ходить вокруг. Когда медики подошли к Сталину, у него вырвалось так называемое дыхание Чейна — Стокса, указывающее на кровоизлияние в мозг. То есть специалистам достаточно было одной минуты, чтобы определить, спит Сталин или находится при смерти. Остается лишь предполагать, что было бы, окажись они на даче днем 1 марта.
