Олег Соловьёв - Русские масоны. От Романовых до Березовского
Самодержавие в целом отнеслось благожелательно к такой позиции, но просьбу сионистов формально не разрешило. Впрочем, они в этом особенно не нуждались, почти открыто собирая пожертвования и открывая филиалы ВСО под видом культурно-просветительных обществ. Каких-либо помех охранка им не чинила, ограничиваясь тайным наблюдением. В общем, между царизмом и сионизмом' налаживались партнерские отношения при осуждении первым антисемитских проявлений, которые все настойчивее разжигали крайне правые круги при содействии ряда церковных иерархов, враждебно относившихся к иудеям.
В предложенном автором обзорном историческом ключе, ох ватывающем без малого два века, приводились материалы, ука зывающие на значимость роли детей Вдовы в социально-политической жизни общества при неоднозначности ее проявлений в разных странах. Проводя нейтральную или заинтересованную линию в горниле событий, где постепенно выковывалась современная цивилизация, масонство распалось на два течения в реультате неоднозначных трактовок основополагающих принципов Ордена, что Россию пока не затронуло из-за царских запретов Деятельности «вольных каменщиков». Своеобразные их отличия от других общественных проявлений, расхождения с католической ортодоксией были использованы Ватиканом и близкими ему консервативными кругами для обвинений адептов Ордена в антихристианских намерениях и действиях. Масоны в ответ на вызов продолжили и активизировали прежний курс с особенностями в тex или иных странах.
Глава 2. САНОВНЫЕ ФРОНДЕРЫ. Из Англии в Россию. Дворянские группировки. Вокруг цесаревича. Системы, послушания, обряды. Екатерина II против Калиостро. Потаенные ходы мартинистов. Гонения на просветителей. Отступление критиков самовластья. Прекращение зодческих работ
Россия оказалась в числе первых государств, где объявились братства «вольных каменщиков». Сопутствующие легенды уходят корнями к посещению Петром Великим Англии в составе знаменитого посольства под номинальным руководством царского друга Лефорта (1698 г.). Монарх встречался там с королем и многими учеными, но якобы узнал о существовании еще не оформленного масонства у архитектора собора Св. Павла К. Ренна, а но возвращении на родину будто бы основал в Москве ложу. Ее досточтимым мастером считают Лефорта, главным надзирателем генерала П. Гордона и младшим надзирателем — самого Петра. Существует предание и о тайном «Обществе Нептуна» во главе с тем же Лефортом при Московской школе математики и навигации при участии царских приближенных Ф. Прокоповича, Мен-шикова, Черкасского, Апраксина, Голицына, наряду с генералом Дж. Брюсом и приглашенным в школу директором, известным математиком Фервардсоном14.
Апокрифичность легенд самоочевидна. Ведь в период пребывания Петра I на Альбионе там существовало лишь несколько разрозненных лож без наличия единого центра, почти не пользующихся известностью. Поскольку религиозно-нравственные вопросы не волновали молодого самодержца, трудно представить его интерес к братствам, тем более проявление инициативы в создании первой аналогичной у нас. Весьма правдоподобно звучит мнение современного британского историка о том, что приведенный рассказ следует отнести к появлению в более позднее время, когда адепты распевали в ложах «Песнь Петру Великому» Державина и вспоминали о нем15. Вообще же масоны любят повсеместно ссылаться на древность щюисхождения своего Ордена в связи с именами знаменитостей.
На деле первые достоверные сведения о наших масонах относятся к первой трети XVIII в., моменту обострения трений между аристократией и средним дворянством в высших эшелонах власти, что предопределило и ход важных политических событий, прежде всего дворцовых переворотов. С наибольшей выпуклостью трения проявились после внезапной смерти 18 января 1730 г. несовершеннолетнего Петра II. В протоколах Великой Ложи Англии сохранилась красноречивая запись о назначении 24 января 1731 г. великим провинциальным мастером для России и Германии (совокупности немецких земель) капитана Джона Филипса16. Значит, ложи масонов существовали там ранее, по меньшей мере, в 1730 г. В пользу такого вывода говорит и немаловажный факт, оставленный без внимания исследователями. В записках испанского посла в России герцога Лирийского говорится о получении в феврале 1728 г. указания шефов испросить согласия наших властей о принятии на царскую службу Дж. Кейта, брата наследственного маршала Шотландии. Он, дескать, уже девять лет находится на Пиренеях в чине полковника без командования собственной частью, как не исповедующий католицизм. Ход, по всей вероятности, был заранее продуман, а ссылка на религиозный повод вряд ли состоятельна. Ведь столь практичные иностранцы не поехали бы в чужую страну без предварительного ознакомления с тамошними особенностями, он же отважился на это. Так или иначе, Петр II быстро распорядился принять чужеземца с «чином и жалованьем генерал-майора»17. По прибытии в Россию тот стал Э 1732 г. управлять одной столичной ложей, имя же Филипса в анналах не сохранилось. Кейт фигурирует в застольных масонских песнях XVIII в. в качестве основателя братств Ордена. Под конец жизни бравый вояка переметнулся на прусскую службу. Но примерно в 1740 г. был назначен великим провинциальным мастером уже одной России, двоюродный же его брат управлял Великой Ложей Англии18.
О первом десятилетии существования отечественного масонства можно отчасти судить по проповедям дворцовых духовников Алтонского, Флоринского, Мациевича и других после воцарения Елизаветы Петровны в ходе очередного государственного переворота в ноябре 1741 г. Почти в идентичных выражениях они бичевали «скотоподобных, безбожных атеистов, еретиков, отступников, раскольников, армян», выступали против «нрава и ума епи-курейского и фреймасонского»19, т.е. почти в духе известной папской энциклики 1738 г. Очевидно, дети Вдовы из россиян работали скрытно, имена их остались неизвестными. «Масонство имело большое практическое значение для этих иностранцев. Масонские дипломы служили отличными паспортами для проникновения в среду петербургской иностранной колонии. С помощью своего диплома приезжий, не имея специальных знакомств, всегда мог рассчитывать, что для него раскроются двери — сперва пришлых негоциантов, а благодаря им — русских купцов и вельмож»20.
Однако достоверные сведения на сей счет появились лишь в 1747 г., когда на допросе в Тайной канцелярии племянник крупного вельможи, адмирала Н.Ф. Головина, молодой граф Н.Н. Головин, вернувшийся из Пруссии, где он служил в армии волон-те ром, столкнулся с требованием рассказать о вступлении во «франкмасонский орден», назвать других членов, сообщить его законы и уставы. Головин лишь признал принадлежность к масонству свою, графов Захара и Ивана Чернышевых. Первый служил в гвардии, второй несколько позже являлся обер-прокурором Сената. Более информативным было донесение императрице некоего М. Олсуфьева о масонской ложе Петербурга, работавшей но сложному ритуалу с наличием у адептов высоких степеней посвящения. Во главе ее 35 участников в 40-х годах столетия находился великий мастер Р.И. Воронцов, тогда, конференцминистр, среди братьев значились поэт А.П. Сумароков, офице ры II. Мелиссино, Д. Осте рвал ьд, С. Перфильев, П. Свистунов, М. Дашков, Ф. Мамонов, М. Щербатов, тройка князей Голицыных, С. Трубецкой, Н. Апраксин, И. Болтин, С. Мещерский, П. Бутурлин и др. Знатные персоны, разночинный элемент состав лял явное меньшинство. Из членов десять были иностранцами21.
О существовании масонства стало известно после его появления. Дворянское общество в целом относилось к нему либо отри цательно, считая адептов безбожниками, либо безучастно-насмешливо. Самодержавие не принимало в их отношении запретительных мер. Сведения о серьезных гонениях опровергаются более вескими данными известного литератора И.П. Елагина (1725— 1796), свободно посещавшего ложи, и одной печатной речью анонима от 1758 г. с выражением радости по поводу того, что масоны наслаждаются «счастливейшим спокойствием» под ски погром императрицы22. Но положение братств в системе российского абсолютизма юридически узаконено не было, чем объясняется стремление заручиться по примеру других стран покровительством монархов.
Наши масоны, видимо, поддерживали контакты с британски ми и немецкими собратьями, о чем достоверные факты в литера туре отсутствуют. Распространение лож шло весьма медленно. За период с 1750-го по 1770 год их насчитывалось всего 17, главным образом в Петербурге, а также в Москве, Риге, Митаве, Архан хельске1. Часть целиком состояла из иностранцев и работала на их языках. Беря в среднем цифру 20 для членов братства, получим в сумме 340 человек, что было каплей в море даже среди дворянства. Воздействия на общественно-политическую жизнь они почти не оказывали.
