Казимеж Куманецкий - История культуры древней Греции и Рима
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ
В глубокой древности судебные функции исполняла сама родовая организация, которая в случае убийства одного из членов рода творила кровную месть убийце. Полисная организация отобрала у рода эти функции, сосредоточив их в руках государственных судей. Аристократия долго сохраняла монополию на власть, в том числе судебную, но со временем вынуждена была уступить часть власти новым социальным силам. Неписаное право, знатоками и хранителями которого были главы аристократических родов и на основании которого они выносили приговоры, должно было уступить место писаным законам, ставшим достоянием всех свободных граждан.
Достаточно прислушаться к жалобам Гесиода на «глотающих дары» алчных и неправедных аристократических судей, а также к притче о ястребе и соловье, при помощи которой Гесиод описывает отношение знати к простому народу, чтобы понять, что такое положение дел не могло длиться бесконечно. Потому-то первым требованием новых социальных сил была запись обычного права, которая положила бы конец самовластию аристократических судей. Одновременно общество чувствовало глубокую потребность и в реформе самого права; необходимо было, например, включить в юридическую систему обязательные нормы, регулировавшие торговые отношения. И здесь колонии опередили метрополию: согласно традиции, древнейшую кодификацию права осуществил Залевк в италийских Локрах или Харонд в Катане на Сицилии. О том, насколько принятые ими законы отвечали реальным условиям жизни греков в тот период, говорит тот факт, что законодательство Залевка и Харонда получило распространение и в других италийских городах-государствах — в Регии и Сибарисе,
Запись и обновление обычного права жители греческих полисов доверяли людям, пользочавшимся всеобщим уважением и называвшимся «диаллакт», примиритель, или "айсюмнет", человек, помнящий о справедливости. Таким был в Митилене на Лесбосе правитель Питтак, которого традиция относила к знаменитым греческим «семи мудрецам-». Среди многих других авторитетных законодателей, таких, как Диокл из Сиракуз или Филолай из Фив, крупнейшими были афиняне Драконт (конец VII в. до н. э.) и Солон (начало VI в. до н. э.).
С возникновением нового законодательства связаны, очевидно, и изменения в судебной процедуре. Судьями становились особые должностные лица; некоторые из них избирались уже всеобщим голосованием всех граждан полиса, как это было предусмотрено, например, в законах Харонда. В наиболее важных случаях можно было оспаривать вынесенный приговор, апеллируя к народному собранию. Такую возможность допускали локрийские законы.
Во всех известных нам древних кодексах законов прежде всего точно определялись размер и характер наказаний — судья не мог назначать кару по собственному произволу. Но в записанных правовых нормах еще видны традиции кровной мести: так, законы Харонда — пример так называемого талионного права — предписывают буквальное применение принципа «око за око». Наказания вообще были очень тяжелыми, ведь мы и сегодня вспоминаем их, говоря о «дракон (т)овских мерах», В законодательстве Драконта не различались преступления большие и меньшие, такое различение ввел только Солон. Любая кража каралась смертью, и на такое наказание Драконт вообще был весьма щедр. Кроме того, предусматривались денежные штрафы, продажа в рабство, бичевание и атимия — лишение гражданских прав. В тюрьму сажали лишь за неуплату долгов или для превентивного задержания. Иск должен был возбуждать сам потерпевший; если не считать дел об убийстве, само государство не преследовало ни за какие преступления.
Именно в делах об убийстве особенно наглядно сказались новые веяния. В эпоху Гомера убийство рассматривалось как осквернение человеком самого себя, поэтому убийце необходимо было очиститься от пролитой крови во имя Зевса-Очистителя, который, по преданию, освободил от скверны душегубства первого убийцу, Иксиона. То, что виновный должен формально очиститься от пролитой крови, провозглашал дельфийский оракул в храме Аполлона. Очищению подлежали не только человек, совершивший преступление, но и место, а иногда и вся область, где оно произошло. В законах Драконта эта норма получила дальнейшее развитие. Поскольку убийца осквернил своим злодеянием все государство, именно должностные лица полиса обязаны были взять на себя заботу о наказании. Время, когда каждый мог сам мстить за обиду или возмещать нанесенный ему ущерб, миновало. Отсюда — запрещение носить в городе и на народном собрании оружие: государство брало в свои руки обеспечение безопасности и прав граждан. Сами государственные власти должны были теперь установить, совершено ли убийство, и кем, и предумышленно или невольно — рассмотрение мотивов преступления также было важным новшеством. Законы Драконта знают и другое понятие — «фонос дйкайос», убийство обоснованное, совершенное, например, для самозащиты. В этом случае, как и в иных случаях непредумышленного убийства, наказанием могли стать изгнание или денежный штраф. Если преступник не был обнаружен, об этом официально извещали особую коллегию выборных Должностных лиц — пританов, о которых речь еще пойдет ниже, и те приступали к ритуалу очищения страны, предавая проклятию убийцу и вывозя орудие убийства за пределы своего полиса.
Развитие товарно-денежных отношений отразилось в законодательстве того или иного греческого города-государства весьма различным, а то и противоположным образом. Так, законы Залевка направлены против набиравшего силу купечества, запрещая торговое посредничество и вынуждая крестьян самих заниматься сбытом своей продукции. Законодатель не признает также письменных контрактов, требуя, чтобы соглашения заключались в присутствии свидетелей. Совершенно иную тенденцию можно видеть в законах Харонда: учитывая бурный рост купеческой деятельности в халкидских городах, они точно и подробно определяют нормы торгового права.
Новые социальные силы в своем стремлении вырвать власть в полисе у старой аристократии нередко сталкивались с ее ожесточенным сопротивлением. В этих случаях борьба купцов, ремесленников, мелких землевладельцев против традиционной знатной верхушки принимала характер революционный. На первом этапе борьба приводила не к установлению демократических порядков (в их античном понимании), но к захвату власти диктаторами — тиранами, вознесенными на плечах народа. Тот факт, что тираны появлялись в тех частях греческого мира, которые были экономически наиболее развитыми, указывает на прямую связь между возникновением тирании и переменами в хозяйственной и социальной сферах. Всюду, где старый земледельческий уклад переживал кризис, к власти приходили сильные энергичные узурпаторы — тираны: в Милете, Эфесе, Коринфе, Сикионе, Мегаре, Афинах, на островах Самое, Лесбос, Сицилия. Атмосферу внутренних войн, беспокойства, охватившего аристократию, шумного движения низов хорошо передают стихи Феогнида Мегарского:
Пусть еще в полной пока тишине наш покоится город —
Верь мне, недолго она я городе может царить,
Где нехорошие люди к тому начинают стремиться,
Чтоб из народных страстей пользу себе извлекать.
Ибо отсюда — восстанья, гражданские войны, убийства.
Также монархи — от них обереги нас, судьба!
Город наш все еще город, о Кирн, но уж люди другие.
Кто ни законов досель, ни правосудия не знал,
Кто одевал себе тело изношенным мехом козлиным
И за стеной городской пасся, как дикий олень, —
Сделался знатным отныне. А люди, что знатными были,
Низкими стали. Ну кто б все это вытерпеть мог?
Явление тирании широко распространено было в греческих полисах VII в. до н. э. Тираны, часто сами происходившие из аристократической среды, выступали решительными противниками правления традиционной знати и представителями народа. Дабы найти себе прочную опору в массах, новые властители заботились о том, чтобы дать разорившемуся населению возможность заработать. Отсюда — провозглашенные многими тиранами программы общественных работ: строительство каналов, водопроводов, дорог, а также прямая поддержка торговли, ремесла и сельского хозяйства как основ благосостояния и культуры. Признание и поощрение государством народных культов Диониса пробуждали в обществе новые творческие силы, в полной мере проявившиеся позднее в греческой трагедии и комедии. Именно в эпоху тиранов некоторые города-государства заложили фундамент своего будущего величия: Афины при Писистрате, Сиракузы при Гелоне. Другие же, как Коринф или Самое, были обязаны тиранам периодом наивысшего расцвета.
Следует добавить, что многие тираны обладали ярчайшей индивидуальностью, чертами великих исторических личностей. Некоторые из них не ограничивались ролью организатора политической и культурной жизни, но и сами занимались литературным творчеством: этим славились, например, Периандр в Коринфе и Питтак в Митилене на Лесбосе. Другие, как Поликрат на Самосе или Писистрат в Афинах, желали прослыть меценатами, покровителями искусств: при дворе Поликрата жили поэты Анакреонт и Ивик из Регия, Писистрат опекал поэтов Симонида с Кеоса и Ласа из Гермионы. Но, несмотря на все великолепие и пышность, какими окружали себя тираны, в глазах греков они оставались узурпаторами. Сохраняя все внешние формы республиканского строя, новые властители стремились провести на все должности своих родственников и приспешников. Основу их правления составляло наемное войско, сосредоточенное близ резиденции тирана под защитой крепостных стен Акрополя. Не только аристократия, отстраненная от власти, была врагом тиранов — враждебно стали относиться к ним и низшие слои, увидевшие, над собой вместо аристократической олигархии новых господ, стремившихся сделать свою власть наследственной и окруживших себя чужеземными наемниками. «Нет свободного человека, — писал два века спустя Аристотель, — который бы по собственной воле терпел такое правление». Не удивительно, что мало какая тирания пережила своего основателя. Если же тирану и удавалось передать власть своим детям, те вызывали у народа огромную ненависть. О том, как относились афиняне к Писистратидам, видно хотя бы из аттической песенки, прославлявшей Гармодия и Аристогитона, которые убили тирана Гиппарха, сына Писистрата, борясь за свободу порабощенного города.
