Борис Черток - Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны
В первые послевоенные годы не только политики и ученые, но и широкие народные массы осознали великое значение науки как «производительной, так и страшной разрушительной силы».
Несмотря на все внутренние и глобальные потрясения в тонком слое старой научной интеллигенции и группировавшихся вокруг признанных мэтров науки молодых ученых сохранялась идея «бескорыстного служения истине» и научно-техническому прогрессу. Ни в каких уставах не были записаны нравственные и этические нормы, предъявляемые обществом настоящему ученому. Тем не менее считалось само собой разумеющимся, что идеалы, чувство ответственности, порядочность, независимость мышления должны быть качествами, присущими любому представителю высшей ступени научной элиты.
Уже когда я сам стал выступать перед студенческой аудиторией в роли «крупного ученого» в области больших систем управления, то не без внутреннего удовлетворения убедился, что свойственное молодым людям времен тридцатых годов почитание науки и ее высших представителей сохраняется и поныне. Правда, в последние годы разгула демократической «свободы» с исчезновением сдерживающей силы идеологизированного административного управления не только в студенческой, но и в целом в научной среде каждый начал стремиться действовать по своему разумению в своих личных интересах. Понятия совести и порядочности оказались помехой. Растолкать, победить и утопить соперников, захватить, оскорбить, а еще лучше, если повезет, вообще покинуть «эту страну».
В ноябре 1968 года я был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. Для меня это событие было более значительным, чем предыдущие высокие награждения. Присуждение Ленинской премии или присвоение звания Героя Социалистического Труда было заботой партии и правительства. Если аппарат ЦК КПСС решал, что такая-то работа достойна высоких наград, то соответствующие министерства, а затем предприятия и организации получали разверстку на звание Героев, ордена, медали, Ленинские и Государственные премии.
Списки представляемых к наградам проходили тщательную фильтрацию снизу вверх по иерархии от предприятия через министерство, ВПК, ЦК и наконец поступали в Президиум Верховного Совета СССР, выпускавшего указ.
Несколько сложнее обстояло дело с Ленинскими и Государственными (бывшими Сталинскими) премиями. Здесь для формы требовался доклада соответствующей секции, доказывающий значимость и приоритетность работы. Иногда сходились конкурирующие списки. В этом случае члены комитета по Ленинским и Государственным премиям решали вопрос о присуждении голосованием. В подавляющем большинстве случаев вопрос о том, кому и за что присуждать премию был предрешен, но все же нечто вроде конкурсного отбора для приличия сохранялось.
Как правило, в самих постановлениях ЦК КПСС и Совета Министров о проведении важнейших работ в оборонных отраслях заранее предусматривались награждения участников при создании в сроки, оговоренные постановлениями, новых видов вооружения. Чиновники аппарата ЦК, ВПК и Совета Министров считали себя причастными к большинству этих работ. Таким образом, у некоторых не обладающих излишней скромностью деятелей аппарата набиралось орденов Ленина больше, чем у любого генерального конструктора.
Совершенно по-иному обстояло дело с присвоением высокого ученого звания члена-корреспондента или действительного члена -академика.
Попасть подобным образом в члены Академии наук никакому чиновнику «не светило».
Я помню, как Королев не скрывал радости и гордости, когда его избрали в 1953 году членом-корреспондентом. Еще бы не гордиться! Каждый избранный в Академию наук Советского Союза мог считать себя причисленным к мировой научной элите, ведущей отсчет времени от Петра Великого и Ломоносова.
Академия наук была старейшим научным учреждением России, созданным указом петровского Сената от 28 января 1724 года. Членами академии были виднейшие отечественные и зарубежные ученые. Каждый член академии был вправе гордиться, что он входит в элитарное сообщество, членами которого были Ломоносов, Эйлер, Бернулли, Вольтер, Д'Аламбер, Франклин, Кант, Остроградский, Эйнштейн, Резерфорд, Бор, Планк, Крылов, Толстой, Чехов, Ляпунов, Вернадский, Павлов, Капица и десятки других, чьи имена навсегда вошли в историю человечества.
В 1925 году ЦИК и Совнарком СССР приняли специальное постановление «О признании Российской академии наук высшим научным учреждением СССР». С этого времени Академия стала называться Академией наук Союза Советских Социалистических Республик. До последних своих дней АН СССР действительно была и по форме, и по существу высшим и самым авторитетным научным учреждением страны, одним из ведущих центров мировой науки.
О значении академии в нашей деятельности, наших с ней взаимоотношениях стоит рассказать. Интенсивные научные исследования по широкому фронту в области ядерной физики, радиоэлектроники, ракетной техники, реактивной авиации во время войны и в первые послевоенные годы дали очевидные практические результаты. Это способствовало сильнейшему подъему авторитета академии. Высшие руководители воевавших стран, переключившие свою энергию с «горячей» войны на «холодную», поняли, что превосходство в этой войне может быть достигнуто с помощью ученых, способных предложить более совершенные технические средства, чем те, которые создаются потенциальным противником.
Наркомы военного времени, сменившие их послевоенные министры, руководители промышленности были поставлены в такие условия, когда судьбы их отраслей и даже их личные определялись достижениями науки на опекаемом ими поприще.
Директивы, спускавшиеся из ЦК КПСС в партийные организации, требовали особого внимания к научным учреждениям и ученым. Используя лозунг «Наука стала производительной силой», партийная пропаганда способствовала созданию атмосферы преклонения перед сверхмогуществом науки. Главное научное сообщество — Академия наук, выдающиеся ученые окружались вниманием и почестями.
Академия финансировалась полностью из государственного бюджета. Она имела свой жилищный фонд, свои больницы, аптеки, поликлиники, санатории, детские учреждения, дачные поселки, автобазы, гостиницы, столовые, книжные магазины и даже ателье, в котором ученые могли по сносной цене прилично одевать себя и членов семьи.
Королев с первых лет своей руководящей деятельности, еще находясь в составе НИИ-88, не имея ученых степеней и званий, установил личные контакты с учеными академии. Своим уважительным отношением к так называемым представителям «чистой науки» он подавал пример подчиненным и членам Совета главных, которые в первые «ракетные» годы также не имели никаких ученых степеней. Примеры широкого привлечения академии и ее научных учреждений в начальный период нашей деятельности я приводил в своей первой книге «Ракеты и люди».
Они оказывали помощь в создании ракетной техники не только своим личным творческим вкладом, но и продвижением истинных создателей этой техники по иерархической лестнице степеней и званий. Этот процесс поощрялся с самого партийного «верха». Научные приборы академических институтов, еще до появления спутников, были полезной нагрузкой при высотных пусках боевых ракет. Ученые — авторы экспериментов использовали результаты для публикаций, диссертаций и дальнейшей научной карьеры. Инженеры, ракетчики, участники экспериментов также награждались Государственными премиями и отзывами авторитетных академических институтов, способствовавшими получению ученых степеней без сложной процедуры защиты диссертаций.
Даже во время войны, когда все научные учреждения работали под лозунгом «Все для фронта, все для победы!», академики нашли время, чтобы на своем общем собрании в 1943 году избрать Андрея Костикова членом-корреспондентом. После его смерти в 1950 году в составе академии не оказалось ни одного ракетчика. Этот пробел был восполнен только в октябре 1953 года избранием Королева и Глушко членами-корреспондентами. Затем наступила пауза до первого ИСЗ. Это достижение советской науки по совокупности с предыдущими успехами в боевой ракетной технике послужило стимулом для избрания в июне 1958 года Королева и Глушко действительными членами — академиками. На этой же сессии академии в члены-корреспонденты были избраны Бармин, Пилюгин, Кузнецов, Рязанский, Мишин и Челомей.
В 1960 году Королев, пользуясь поддержкой Келдыша, приложил немало усилий, чтобы членом-корреспондентом был избран еще один из его заместителей — Константин Бушуев.
Третий большой «прорыв» «прикладных» ракетчиков в состав академии, подготовленный Королевым и Келдышем, произошел в июне 1966 года. Королева уже не было, но сессия общего собрания сочла необходимым компенсировать тяжелую утрату. Академиками были избраны Бармин, Пилюгин и Мишин. Одновременно «в виде исключения» сразу в академики избираются Янгель и главный конструктор противоракет — Грушин. Раушенбах и Святослав Лавров избираются членами-корреспондентами. Таким образом, не считая самого Королева, в его коллективе оказалось уже четыре члена академии: Мишин, Бушуев, Раушенбах и Лавров. На этом же собрании членом-корреспондентом был избран Николай Лидоренко — главный конструктор ракетно-космических источников тока. Наше ракетно-космическое сообщество было разочаровано отклонением кандидатуры Андроника Иосифьяна. Совокупность основополагающих трудов в области электрических машин, техники синхронной связи, электропривода и, наконец, создание нового класса космических аппаратов была более чем достаточной для избрания Иосифьяна в академию.
