Лев Колодный - Хождение в Москву
Они есть у нового хозяина особняка с занавешенными окнами на Новокузнецкой, 40, у всем печально известного Бориса Березовского, убывшего в далекие края.
Глава двадцать первая
В подземельях
Каменный цветок Боровицкого холма. – В подземном цехе. – Станция первого класса. Взрывники работают молча. – Второе русло Неглинки. – В лабиринте. – В кладовой рубля. – Галактика Алмазного фонда. – Раскуренные трубки. – Когда звонит земля. – Невидимый эталон. – Прощальный тост. – Как я хоронил Ивана Грозного
Каменный цветок Боровицкого холма. После моего восхождения на колокольню Ивана Великого сотрудники музеев Кремля предложили мне спуститься в подвал Архангельского собора. И там, пораженный, я увидел каменные гробницы княгинь и цариц, попавшие туда после разрушения женского Вознесенского монастыря в Кремле. Оттуда дорога репортера привела меня в подвал Благовещенского собора и далее в подземные тоннели, станции, цеха, хранилища города. О них последняя глава книги.
Девять золотых куполов, девять языков пламени сливаются в огненный костер над куполом древнего Благовещенского собора. Этот огонь вспыхнул на московском небе в век расцвета Кремля. Еще раньше на этом месте москвичи и заезжие гости любовались трехглавым собором. С восточной стороны Соборной площади видны следы давней перестройки. Три золоченных купола выдвинуты на восток. Их роднят проделанные вверху проемы – узкие окна, а восточная стена украшена тремя – по числу куполов – каменными ожерельями.
Собор возвели после Куликовской битвы. Спустя сто лет стены обветшавшего храма разобрали, на его месте возвели новый собор, расписав стены дивными красками. Иконостас сотворил Андрей Рублев.
А подземный этаж, подклет – сохранили. Поэтому, если опуститься в глубь собора, можно увидеть своды, подпиравшие неизвестно сколько куполов. Перед глазами стены XIV века.
Стоит открыть дверь, переступить порог подклета – и вдохнешь запах столетий. Солнечные лучи пятьсот лет не проникают под своды темницы. Лучу трудно пробиться через единственное окно. Щель между камнями, через которую можно просунуть руку, выполняла функции кондиционера: через проем поступал свежий воздух. Окно выходило на юг, где находился Монетный двор, казначейство.
Дальше – обрыв Боровицкого холма. Почему нет окон с других сторон? Больше проемов не требовалось. Под каменными сводами, подальше от глаз людских, находилась великокняжеская, затем царская казна. Поэтому церковь называли Благовещения у царской казны.
Так я попал в первую русскую государственную сокровищницу. Мало кто из жителей древнего Кремля имел доступ к несметным богатствам, собранным под белокаменными сводами. Царь да несколько приближенных могли взирать на игру самоцветов, драгоценных камней, видеть отражение свечей в золотых слитках.
Что хранилось под каменными сводами? Золотые пояса, ожерелья, ковши, соболиный бугай великого князя. Сюда перешла по наследству знаменитая калита – сумка Ивана Калиты, о коей древний бухгалтер в описи Большой государевой казны писал так:
«Сафьян черлен. По ней шиты серебром волоченым птицы и звери. У Калиты же на закрышке личинка золота, прорезная, а с исподи плащь резной золот же, с чернью; на верхней личинке в кругах по человеку на конех, по середки колечко.
Да на калите ж плащик золот, резной, с чернью; на нем шурупещ…»
Горит электронным огнем вольфрамовая нитка лампочки на потолке подвала. Эта нитка – все, что осталось здесь от драгоценных металлов. Электрический свет заменил собой сияние золота и бриллиантов. Драгоценности, хранившиеся в первой русской казне, разграбили завоеватели. Они унесли с собой золото и серебро, алмазы, оставив на месте те камни, что дали Москве название «Белокаменная».
Ученых волнует не судьба золота и драгоценных камней. В несгораемом каменном подвале могло храниться другое бесценное сокровище – книги, привезенные из Византии Софьей Палеолог, женой московского царя Ивана III, деда Ивана Грозного.
Библиотеку Ивана Грозного в Кремле ищут поколения. Ее пытались увидеть многие заморские гости, но царь почти никому не показывал свое сокровище, замурованное в каменных подземельях Боровицкого холма.
Максим Грек, ученый-философ, видавший лучшие библиотеки мира, был удивлен богатством собрания, «яко ни в Грецях толикое множество книг сподобихся видети».
Рассказ другого очевидца – пастора Веттермана (и ему были показаны книжные сокровища) хранит рижская хроника. Великий князь показал ученому мужу, пастору, библиотеку латинских и греческих книг. Хранились они подле княжеских покоев в двух каменных сводах…
И наконец, третий безымянный автор – дерптский пастор – оставил список «Сколько у царя рукописей с Востока». В списке насчитывалось восемьсот книг, и среди них Аристофановы комедии, Ливиевы истории, Цицерон…
Историки и археологи настойчиво искали в ХIХ веке под землей библиотеку Ивана Грозного. Но нашли не книги, а забытый подклет, замечательный памятник архитектуры, шедевр. О том, что это так, говорят немые камни.
Белокаменная палата отлично сохранилась. По сторонам высятся четыре массивные колонны. Кроме них посередине стены стоит еще один столб. Он точно указывает, где наверху, в соборе, установлен алтарь. Место под ним считалось священным, никто из людей, даже царь, не мог находиться под алтарем. Поэтому и возвели в подземелье пятый каменный столб.
Белые камни точно обозначают дату постройки – XIV век. В тот век строители пользовались такими камнями, привозимыми из карьеров Подмосковья. Подземная палата – одно из самых ранних сохранившихся сооружений Москвы.
Рядом с белокаменными квадратами совсем маленькими кажутся красные кирпичи ХIХ века. Ими во время более поздней перестройки обложена стена, ведущая на север. За красными кирпичами – еще одно открытие.
Прильнув к бреши в стене, замечаю белые квадраты, из каких сложен весь подвал.
Все стены – толстые, но глухая стена, идущая под землю на север, фантастической, загадочной толщины. Такая чудовищно толстая стена не нужна была для опоры стен, их роль играли столпы и другие перекрытия. В стене пробито несколько брешей, прозондирована кладка. Далее, очевидно, засыпан подземный ход, ведущий к палате, найденной при строительстве Дворца съездов.
Меня провели в нее через Большой Кремлевский дворец. Но в далеком прошлом, когда на месте его стоял великокняжеский дворец, существовал тайный подземный ход. Ныне он затерян, как была затеряна найденная превосходная белокаменная палата.
Дверь в палату под дворцом проделана в стене толщиной метра в три. В стенах древние строители оставили ниши. Эти старинные «встроенные» шкафы расположены под полом. Свет падал в верхнее окно. Его края расходятся под углом, так что свет рассеивается, словно отраженный рефлектором. На юг из палаты вел широкий арочный коридор. Я вижу проем. Его заложили камнями. Если открыть эти камни, какая еще тайна будет разгадана?
Даже если подземная дорога никуда не приведет, достаточно того, что найдены два старинных памятника – белокаменная подземная палата дворца и подклет Благовещенского собора.
В подземном цехе. Они как бы известные величины в уравнении со многими неизвестными, что решают историки, археологи, реставраторы. Дон Жуану достаточно было взглянуть на пятку, чтобы представить образ женщины. Ученым приходится по основанию представлять весь памятник, каким он был 500 лет назад.
Искусная кладка стен, ажурные арки говорят, что он был прекрасен. Мастерство зодчих – изумительно. В этом может убедиться каждый, побывав в подклете Благовещенского собора.
Самые лучшие машины и станки через тридцать лет безнадежно стареют и в лучшем случае попадают в музеи науки и техники, а чаще всего – на переплавку и на свалку. И подземного цеха, куда я попал тридцать лет назад, больше нет. Там склад.
Москва слыла в годы СССР мировым центром машиностроения, продавала станки во многие страны. Сегодня цеха и земли некогда известных заводов скупают, чтобы на их месте торговать, складировать товары. Но я верю, лихо пройдет, и славные марки не уйдут в область преданий. Потому решил включить в книгу этот очерк о том, чего больше нет.
Зачем? Чтобы те, кто выкарабкается из пропасти, куда их сбросили радикальные реформаторы, и будет делать новые станки, а это случится непременно, узнали бы, как хорошо работали их отцы и деды, в чем я убедился, однажды спустившись под землю.
Если человек забирается глубоко под землю, значит, все возможности на поверхности исчерпаны. Так бывает на дорогах, когда улицы не справляются с потоками машин, в науке, когда требуются особые условия для исследований. Так произошло и в центре станкостроения Москвы, Экспериментальном научно-исследовательском институте металлорежущих станков и на его заводе «Станкоконструкция», где создают уникальные механизмы, прецизионные станки.
