KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Дэвид Гребер - Долг: первые 5000 лет истории

Дэвид Гребер - Долг: первые 5000 лет истории

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дэвид Гребер, "Долг: первые 5000 лет истории" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

178

Если вам был нужен заложник, вы не могли просто забрать первого попавшегося ребенка из соседней деревни, поскольку родители быстро его отыскивали.

179

Примечательно, что Акига Сай (Akiga Sai 1939:379-380) утверждает, что у тив истоки рабства восходили к захвату в заложники представителей того рода, к которому относился человек, отказывавшийся выплачивать долг. Например, пишет он, должник по-прежнему отказывается платить. Они будут какое-то время держать заложника в кандалах, а затем продадут его в другую страну. «Таковы были истоки рабства».

180

Так у Харрис (Harris 1972:128), описывающей Иком, другой район области реки Кросс, который был одним из главных поставщиков рабов в Калабар. Она отмечает, что там должники часто были вынуждены закладывать сами себя, когда родня со стороны матери или отца не позволяла им продолжать продавать их родственников. В результате их обращали в рабство и отправляли в Калабар.

181

Мы не знаем, каковы были масштабы этого феномена. Король Эйо II говорил одному британскому миссионеру, что рабы «продавались по разным причинам: одни из них были военнопленными, другие — должниками, третьи нарушили законы своей страны, четвертые попадали в неволю из-за ненависти влиятельных людей» (в: Noah 1990:95). Это позволяет предположить, что долг играл в этом важную роль, особенно если учесть, что, как отмечает Пир Ларсон (Larson 2000: 18), во всех источниках того времени «война» считалась самым законным способом обращения в рабство. Ср.: Northrap(1978:76-80).

182

Викерс (Vickers 1996) великолепно описал эволюцию образа Бали в воображении обитателей берегов Северной Атлантики — от «дикого Бали» к раю на Земле.

183

Бело (Belo 1936:26) цитирует информаторов 1920-х годов, которые утверждали, что брак через похищение был относительно новым изобретением. Он появился благодаря бандам молодых людей, которые выкрадывали женщин из вражеских деревень и зачастую требовали у их родителей денег за возвращение.

184

Коваррубиас (Covarrubias 1937:12) отмечает, что уже в 1619 году балийские женщины пользовались большим спросом на невольничьих рынках на Реюньоне.

185

Я должен лишь отметить, что в этом свете стоит переосмыслить антропологическую литературу о Бали, и прежде всего знаменитый очерк Клиффорда Гирца, в котором петушиные бои описываются как «сложная игра» (Geertz 1973), как пространство, где балийцы могут выпустить своих внутренних демонов и рассказать о самих себе, или его концепцию о доколониальных правительствах как «государствах-театрах» (Geertz 1980), чья политика была нацелена на собирание ресурсов для проведения великолепных ритуалов. Эта литература в определенном смысле слепа. Даже Бун, после цитируемого мной пассажа о мужчинах, прятавших своих дочерей, наследующей же странице (Boon 1977:75) пишет, что правительство облагало своих «подданных» лишь «небольшими налогами для проведения своих ритуалов», как будто вполне вероятная перспектива изнасилования, убийства и обращения в рабство детей на самом деле не имела значения или, в любом случае, не имела явной политической подоплеки.

186

Все это отчасти является критикой доводов Луи Дюмона (Dumont 1992) о том, что единственными по-настоящему эгалитарными обществами являются современные и даже они — только по умолчанию: раз их главная ценность — индивидуализм и каждый индивид ценен в той степени, в которой он уникален, нет оснований говорить, что кто-либо превосходит кого-то другого. К такому выводу можно прийти и без доктрины «западного индивидуализма». Понятие «индивидуализм» как таковое должно быть переосмыслено.

187

На самом деле во многих традиционных обществах на мужчин, намеренно избивающих своих жен, налагаются штрафы. Но и здесь допускается, что подобное поведение по меньшей мере в порядке вещей.

188

О выставлении на посмешище см., например, Davis 1975; Darnton 1984. Кейт Томас (Thomas 1972:630), цитирующий эту же историю ньоро в исследовании по английским деревням той эпохи, перечисляет целый ряд общественных наказаний, таких как макание в воду «деревенского сквернослова», которые почти всегда были направлены против жестокого обращения с женщинами, но, как ни странно, он утверждает, что осмеянию подвергались мужчины, избивавшие своих жен, несмотря на то что все прочие источники утверждают обратное.

189

Не во всех обществах. Здесь снова можно привести в качестве примера общество ирокезов той же эпохи: во многих смыслах оно было матриархальным, особенно на уровне повседневной жизни, и женщины не были предметами обмена.

190

Так было и у леле. Мэри Дуглас (Douglas 1963:131) отмечает, что считалось приемлемым выпороть жену деревни, если та отказывалась работать или заниматься сексом, но это никак не отражалось на ее статусе, поскольку так же поступали и с женщинами леле, которые были замужем за одним мужчиной.

191

Интересно отметить, что начиная с Аристотеля те, кто пытается оправдать рабство, сосредоточивают внимание не на самом институте, который оправдать нельзя, а на ущербности этнической группы, попадавшей в неволю.

192

Elwahid 1931. Кларенс-Смит (Clarence-Smith 2008:17 п.56) отмечает, что сама книга аль-Вахида родилась из оживленных споров, которые велись на Ближнем Востоке вокруг вопроса о роли рабства в исламе по меньшей мере с середины XIX века.

193

Продажа детей всегда воспринималась как признак экономического и нравственного краха; даже императоры времен поздней Римской империи вроде Диоклетиана, как отмечает аль-Вахид, занимались благотворительностью с целью облегчить положение бедных семей, чтобы им не приходилось прибегать к таким мерам (Elwahid 1931:89-91).

194

Долговое рабство, отмечает он, практиковалось в ранней римской истории, но так было потому, что в соответствии с законами Двенадцати таблиц несостоятельных должников могли убить. В большинстве других мест, где это было невозможно, должников обращали не в полноценное рабство, а в долговую кабалу или превращали их в заложников (полное объяснение различных вариантов см. в: Testart 2000, 2002)

195

Аль-Вахид цитирует Афинея, который рассказывает о греческих пациентах, предлагавших себя в рабство врачам, спасшим им жизнь (указ. соч.: 234).

196

Ульпиан ясно об этом пишет: «Во всех областях права тот, кто не вернулся от врагов, рассматривается как умерший тогда, когда был захвачен в плен». («Дигесты» 49.15.18) Закон Корнелия 84-81 годов до н.э. уточняет, что солдат должен заново жениться.

197

Patterson 1982. Он определяет рабство как «постоянное насильственное господство над людьми, отчужденными от родных мест и обесчещенными»(1982:13).

198

Для большего эффекта он цитирует Фредерика Дугласса: «У человека, не имеющего силы, нет и базового человеческого достоинства. Человеческая природа так устроена, что она не может уважать беспомощного человека, хотя и может испытывать к нему жалость; но даже жалость длится недолго, если у него не появляется признаков силы» (в: Patterson 1982:13).

199

Видимо, это относилось и к честной женщине, хотя в ее случае, как мы увидим, это было неразрывно связано с вопросами верности и целомудрия.

200

Торговый баланс, по-видимому, действительно постоянно колебался; бывали времена, когда ирландские корабли совершали набеги на берега Англии, а после 800 года викинги вывезли тысячи рабов, превратив Дублин в крупнейший невольничий рынок Европы. Однако к этому времени кумалы уже перестали использоваться в качестве денег. Здесь есть некоторые параллели с Африкой — там в некоторые эпохи и в некоторых местах, где велась работорговля, долги также рассчитывались в рабах (Einzig 1949: 153).

201

Святой Патрик, один из основателей ирландской церкви, был одним из немногих ранних отцов церкви, который открыто и бескомпромиссно выступал против рабства.

202

то, кстати, сильно отличалось от уэльских законов, записанных два-три столетия спустя: в них указываются точные цены на все эти предметы (Ellis 1926:379-381). Список приведенных мной предметов — случайная выборка из уэльских судебников.

203

Так было в ирландском и уэльском языках и, по-видимому, в других кельтских языках тоже. Чарльз-Эдварде (Charles-Edwards 1978:130, 1993: 555) переводит «цену чести» как «стоимость лица».

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*