Анатолий Уткин - Первая Мировая война
30 декабря 1917 г., по возвращении Иоффе из Бреста, Троцкий обратился к прежним союзникам, снова приглашая их к переговорам. Он объявил, что "сепаратное перемирие не означает сепаратного мира, но оно означает угрозу сепаратного мира"{813}. Троцкий параллельно угрожал: самоопределения ждет не только Эльзас и Галиция, но и Ирландия, Египет, Индия{814}. Ленин решил отложить подписание мира настолько, насколько это возможно. Но Ленин нуждался в мире, и в Брест он послал лучшего из наличных талантов Троцкого.
Предвкушения немцев
Встречая Рождество 1917 г., император Вильгельм II заявил, что события уходящего года неопровержимо доказали ту истину, что Бог на стороне Германии. Англичане могли сказать то же самое, празднуя Рождество в только что оккупированных Вифлееме и Иерусалиме. И только Россия не могла разделить рождественской благодати. Большевики испытывали страшное напряжение, осознавая, что подписание мира с немцами может стоить им правления в стране. А вдали уже маячил грозный знак гражданской войны.
Выработка условий Брест-Литовского мира была для германских дипломатов захватывающей задачей. Кюльман поставил перед собой задачу прибегнуть к тактике косвенных аннексий, используя принцип права на национальное самоопределение. "Мой план состоял в том, чтобы втянуть Троцкого в академическую дискуссию о праве на национальное самоопределение и приложении этого принципа на практике, чтобы получить посредством применения этого принципа все территориальные уступки, в которых мы абсолютно нуждались"{815}.
"Союз немецких производителей стали и железа" потребовал, чтобы немцам была гарантирована свобода экономической деятельности в России. Их особенно интересовала железная руда и марганец, для того, что в будущей войне с англосаксами получить независимую базу производства оружия. "Россия должна быть превращена в поставщика сырьевых материалов, зависимого от Германии".
Было выдвинуто требование разорвать соглашения России с Америкой, Англией и Францией, осуществить принцип "свободной миграции рабочей силы из русских индустриальных районов"{816}.
Пробным камнем грядущих переговоров была Украина. Германия следила за тем, как реализовывалось решение наркома иностранных дел Троцкого и наркома внутренних дел Церетели предоставить Украине право самоопределения. Хотя первый "Универсал" решительно провозгласил единство Украины и Великороссии, автономия Рады предоставила немцам новые возможности. 24 декабря 1917 г. украинская Рада провозгласила свою независимость. Через два дня Берлин пригласил представителей Рады в Брест-Литовск.
Одновременно немцы проявили "полное непонимание" миссионерского пыла большевиков. Делегация во главе с Г. Зиновьевым, задачей которого было осуществление социальной революции в Центральной Европе, была остановлена первым же немецким часовым. Тонны подрывной литературы были по немецкому требованию сожжены. Германским независимым социалистам было запрещено посещать невиданное новое государство - Советскую Россию. В то же время Россия впервые за два с половиной года приоткрылась для Германии, появилась возможность провести линию сообщения между Петроградом и Берлином. Германские коммерческие агенты стали нащупывать почву возвращения в Россию.
Англичане считали серьезным просчетом прямолинейную дискредитацию правительства, которое все-таки выступало от лица одной из крупнейших стран мира. "Постоянные глупые атаки на большевиков в британской прессе - что Ленин является германским агентом и т.п. - сбили с толку население в Англии и привели в бешенство большевиков здесь. Получилось все по-детски. Французы ведут себя еще хуже, но янки играют более тонко. В любом случае у нас (пишет англичанин из Петрограда. - А. У.) сложилось впечатление капитуляции в пользу Германии, что ощутимо бьет по нашему престижу... Нашим интересам соответствует избегать, настолько долго, насколько это возможно, открытого разрыва с этой сумасшедшей системой"{817}.
Заведомая враждебность может дорого стоить. Долг России Британии составил к началу 1918 г. 600 млн. фунтов стерлингов.
Лондон запрашивал свою агентуру, в чем немцы более всего будут заинтересованы, получив доступ в Россию, и что британская военная миссия может скупить с целью ограничения экономических возможностей Германии. Генерал Пул рекомендовал сконцентрироваться на резине, металлах, хлопке, нефти и химикатах - действовать как можно скорее, ввиду дипломатических переговоров России с Германией и учитывая исключительную активность американцев. "Если повести дело умело, то Россия благоприятно воспримет приток британского капитала".
Англичане полагали, что в случае обрыва мирных переговоров германские войска смогут быстро оккупировать и Петроград и Москву, но у них не хватит сил распространить влияние на колоссальные русские просторы. Более вероятна попытка немцев мирными средствами проникнуть в Россию. План экспертов заключался в том, чтобы разместить примерно 15 млн. фунтов стерлингов в восьми - десяти ведущих русских банках - рычаг эффективного воздействия на общую экономическую ситуацию в чрезвычайно ослабленной стране. К этой операции следует привлечь лучшие финансовые умы, имеющие опыт общения с русскими банками.
Все это говорит о том, что в Лондоне и в Париже пока еще не воспринимали Октябрьскую революцию как устойчивый акт русской истории. Майор Бантинг убеждал, что специально созданный в одной из русских столиц британский комитет "должен контролировать использование в России огромных сумм, представленных Англией и представляющих собой долги военных лет". Важно получить концессии, внедриться в русскую промышленность, овладеть русским рынком. Бантинг предупреждал, что нереально требовать от России скрупулезной и пунктуальной выплаты долгов - денег у России нет. Чтобы вести кампанию против возвращающихся немцев, с его точки зрения, достаточно было бы 40 млн. фунтов стерлингов. Учитывая геополитическую значимость такого приза, как Россия, это была не столь уж большая сумма.
Брест-Литовская конференция
Были большевики, поставившие все на мировую революцию, предельно наивными? Едва ли. Волна забастовок поразила в январе 1918 года Германию. Миллионы рабочих на самых крупных предприятиях выдвинули требование "мира без аннексий"{818}. В нескольких городах были созданы рабочие советы{819}. Волна социального протеста прокатилась и по Франции, где активизировались силы, которые несколько позже создадут достаточно мощную коммунистическую партию. Всеобщий социальный крах не был в то время отвлеченным социальным пугалом.
Первыми на переговоры в середине января 1918 г. в Брест явились самозванные представители Украины, которые, ссылаясь на декларацию советского правительства о праве народов на самоопределение, хотели заключить с Германией свой собственный мир. Их прибытие Кюльман и его заместитель Гофман стремились использовать в случае несговорчивости петроградской делегации{820}. Украинская делегация столовались вместе с германской и всячески давала понять, что с ней договориться будет проще. Немцы, не намеренные воссоздавать независимую Польшу, с легкостью обещали украинской раде присоединение к Украине Холмщины.
Вовсе не так рады были прибытию украинской делегации австрийские представители. Свидетельствует Гофман: "Молодые представители киевской центральной рады были глубоко несимпатичны графу Чернину" (главе австро-венгерской делегации). Австро-Венгрия боялась "инфекции" сепаратизма и раскола в собственных рядах: если бы она согласилась на присоединение Холмщины к Украине, то рискнула бы навлечь смертельную ненависть со стороны австрийских поляков, а если бы согласилась на определенную степень автономии украинских земель в составе Австро-Венгрии, то тем самым встал бы вопрос о праве прочих народов на самоопределение в своем многонациональном государстве.
Позже Троцкий вспоминал, что пребывание в Бресте было для него равнозначно "визиту в камеру пыток"{821}. Накануне пересечения границы он говорил провожающим, что "не для того мы свергали свою буржуазию, чтобы склонить голову перед иностранными империалистами и их правительствами". Но он знал, что у правительства большевиков нет средств отразить германское наступление. Первым требованием прибывшего в Брест Троцкого было перенесение переговоров в Стокгольм - в столице нейтральной Швеции наличие у России западных союзников ощущалось бы больше, а возможности революционной пропаганды в обоих воюющих лагерях увеличивались.
Немецкая сторона недооценила Троцкого. В течение нескольких недель шел словесный бой между ним и Кюльманом, и немецкий чиновник, вначале не видевший угрозы в русском эксцентрике, вынужден был все чаще оставлять поле словесной битвы.
"Выглядящий внешне как Мефистофель, равно блестящий как полемист, оратор, историк, дипломат, революционный тактик и военачальник, Троцкий был для большевиков находкой. Уступая только Ленину в способности обращать неблагоприятные обстоятельства в преимущества, он был первым в обращении сердец"{822}, - пишет американский историк.
