Александр Бушков - Россия, которой не было: загадки, версии, гипотезы
По данным историка Грина (Дж.Р. Грин, «Краткая история английского народа»), казнено около семи тысяч участников восстания Тайлера (при том, что тогдашнее население Англии примерно равнялось двум с половиной миллионам). А послание Королевского совета, обращенное к бунтовщикам и зачитанное самим королем, заканчивалось так. «Отныне ваша рабская зависимость будет несравненно более суровой. Ибо до тех пор, пока мы живы и божьей милостью правим этой землей, мы не пожалеем ума, сил и здоровья на то, чтобы ужас вашего рабского положения стал примером для потомков». (Уолсингхэм, «История Англии».)
В царствование Генриха Восьмого (1509–1547) более 72 тысяч человек (около 2,5% всего населения страны) было казнено за «бродяжничество и воровство». Главным образом, эти «бродяги и воры» – согнанные с земли крестьяне…
И стратегическая задача была выполнена – созданы огромные поместья «нового типа», где на чужой земле работали наемные батраки[108]. От колхозов это отличается только тем, что новые латифундии принадлежали не государству, а частным лицам. Для батраков особой разницы не было: что пнем по сове, что сову об пень…
Другими словами, жертвы английской «коллективизации» оказались как бы «разложенными по графам», «разнесенными» на десятки репрессивных процессов, на сотни лет, а российские жертвы Великого Скачка словно бы «одномоментны». Но я уверен: в процентном отношении к числу населения западноевропейские «винтики» потеряли немногим меньше. Жертвы среди тамошнего «низшего сословия», быть может, и превосходят числом отечественные…
Честно говоря, моя польская кровь не может простить Сталину одного – Катыни. Но я тут же вспоминаю, что столь нежно любимые русскими монархистами государи, вместе взятые, убили раз, наверное, в двадцать больше поляков, чем люди Сталина. По крайней мере, при Сталине никто не насиловал и не убивал монахинь, не расхаживал по улицам с наколотыми на копья детьми, как делали это солдаты атаковавшего Варшаву Суворова…
Заговорив о Сталине, нельзя не коснуться интереснейшей темы – был заговор военных в 1937-м или нет?
Начнем с того, что Гамарник, Якир, Уборевич, Уншлихт и прочие «военные гении», в свое время оплаканные реками слез, – вовсе не командиры поля боя, а политработники в высоких чинах. Те, кто торчал с маузером наготове за спиной командира, сгонял за «колючку» восставших крестьян и расстреливал заложников. А те, кто помахал-таки саблей, вряд ли годились бы для боев с иностранными армиями – все эти Дыбенки и Примаковы были не более чем реликтами, что наглядно доказал «опыт» Ворошилова с Буденным, во Вторую мировую не способных решительно ни на что.
Теперь – Тухачевский. Авантюрист и бонапартик, озабоченный лишь возможностью сделать в кровавом хаосе гражданской войны блестящую карьеру (какого же еще дьявола понесло к большевикам столбового дворянина, никогда прежде не контактировавшего с левыми идеями?).
Начнем с того, что, каким бы парадоксом это не покажется, у Тухачевского не было и опыта Первой мировой войны. В плен к немцам он попал поздней осенью 1914 г., в период, который можно назвать первым. К декабрю этого года начавшие войну кадровые армии всех воюющих сторон были практически выбиты. Война становилась другой – пришли новые люди, в массе своей не связанные с довоенными армиями, чуть позже стала широко использоваться военная авиация, танки, новые виды артиллерии, другая техника. Изменились сами тактика и стратегия. Так что вернувшийся на родину после крушения монархии Тухачевский в военном отношении был полным нулем – его военный опыт попросту никуда теперь не годился, поскольку принадлежал безвозвратно ушедшему вчерашнему дню.
Поход в Сибирь Тухачевский выиграл исключительно благодаря тем самым партизанским армиям, практически без всякой помощи красных покончивших с Колчаком. «Достижения» Тухачевского сводятся лишь к атаке на мятежный Кронштадт и карательным операциям против восставших крестьян (которых будущий маршал травил в лесах боевыми газами).
Единственным «вкладом» Тухачевского в военную науку стал «таранный метод», заключавшийся в том, что «теоретик» предлагал собрать все силы в кулак и ударить по слабому месту противника. Однако подобный метод под названием «косая атака» был впервые применен в Семилетнюю войну королем Фридрихом Прусским (который, в свою очередь, попросту позаимствовал его у полководца Древней Спарты Эпаминонда…).
При единственной попытке помериться силами с «внешним врагом», в польскую кампанию 1920 г., Тухачевский был позорно бит маршалом Пилсудским. Лет пять назад под одной обложкой переизданы книги обоих «дуэлянтов». Чтение занимательнейшее [196]. Мои личные симпатии к Пилсудскому здесь ни при чем – просто-напросто польский маршал неторопливо и логично доказывает, что Тухачевский на каждом шагу занимается подтасовками, и события, мягко говоря, происходили не совсем так… Достаточно прочитать версию событий, изложенную самим Тухачевским.
Он, изволите ли видеть, проиграл кампанию оттого, что зловредные поляки начали свое наступление первыми. Если бы они дали Тухачевскому время подготовиться и самому перейти в атаку, он непременно победил бы. «Белополяки» по врожденному своему коварству такой возможности не дали. Играли неправильно. Сами хотели выиграть. Тот, кто не поверит мне, пусть сам прочитает Тухачевского…
Дело не только в том, что Тухачевский проиграл из-за отсутствия стратегических резервов, которые по бездарности своей считал ненужными. Не только…
«Уже 5 недель продолжалось наше безостановочное наступление, – пишет Тухачевский. – 5 недель мы стремились найти живую силу врага, для того, чтобы в решительном ударе окончательно уничтожить его живую силу. 5 недель белополяки неизменно уклонялись от решительного наступления, в силу расстройства своей армии, и лишь только вышли на Вислу, подкрепленные новыми формированиями, рискнули на это дело. Заранее мы не знали, где встретим главное сопротивление противника – на Висле или за Вислой. Но мы знали одно, что где-нибудь мы его главные силы найдем и разгромим…»
Другими словами, Тухачевский пять недель оперирует вверенными ему войсками, не зная, где находятся основные силы противника! «Где-нибудь» да попадется противник… Я решительно не в состоянии понять: неужели в царских военных училищах не учили, как организовать разведку за линией фронта? Нет, судя по «воспоминаниям самых разных людей – от графа Игнатьева и Деникина до Н. Гумилева, – учили неплохо. Тогда… Что же это за командующий фронтом, не способный в течение пяти недель раздобыть сведения о противнике, маневрирующем на довольно ограниченном пространстве?
«Наша победоносная конная армия ввязалась в эти дни в ожесточенные бои за обладание Львовой, где бесплодно потеряла время и силы на укрепленных его позициях в борьбе против пехоты, конницы и мощных воздушных эскадрилий».
Другими словами, Тухачевский бросил кавалерию в атаку на укрепления, где сидевших в окопах и блиндажах обороняющихся прикрывала к тому же боевая авиация…
«Полякам повезло», потому что командующий 4-й красной армией «потерял связь со штабом фронта». Несколькими абзацами ранее сам Тухачевский объясняет, почему полякам «повезло» – «они немногочисленными отрядами внезапным ударом нарушили связь штаба 4-й армии и штаба фронта. Где же здесь «везение»?
Польская 5-я армия «совершенно безнаказанно» теснит красных, хотя на фланге и в тылу у нее находятся четыре стрелковых и две кавалерийских дивизии Тухачевского, которые… стоят, не получая приказов, как признается сам Тухачевский.
Интересно, что проигранную им столь бездарно кампанию Тухачевский позже назовет «блестящей операцией» – блестящей с точки зрения красных. Что же тогда зовется неудачей?
Читать творение Тухачевского попросту смешно. «Рабочий класс Западной Европы от одного наступления нашей Красной Армии пришел в революционное движение». Бред. Полный бред.
«Если бы мы только вырвали из рук польской буржуазии ее буржуазную шляхетскую армию, то революция рабочего класса в Польше стала бы свершившимся фактом».
Бред. «Рабочий класс», как и «трудовое крестьянство», в это время как раз и вливался массами в ряды «буржуазной шляхетской» армии… Впрочем, в подобных бреднях Тухачевский был не оригинален и не одинок. Дзержинский сообщал Ленину 17 августа, что «польские крестьяне безучастно относятся к войне, уклоняются от мобилизации», а варшавские рабочие «ожидают прихода Красной Армии».
В этот день польские крестьяне и варшавские рабочие уже гнали войска полностью потерявшего контроль над событиями Тухачевского на восток… Кстати, в то время самой сильной партией в польском сейме была как раз крестьянская, а во главе правительства были представители и крестьян, и рабочих – Витос и Дашинский… Как писал Пилсудский, «если человечеству на роду написано пройти через русский эксперимент, в чем я сильно сомневаюсь, то мы, поляки, будем последними, кто на это пойдет. Мы слишком близкие соседи с Россией, чтобы последовать ее примеру». Это написано о тех самых днях, когда отступавший Тухачевский все еще полагал, что ведет «классовую войну»…
