Александр Островский - Солженицын – прощание с мифом
Чем выше поднимался В.Одом по ступеням своей служебной лестницы, тем большее значение должно было приобретать для А.И.Солженицына это знакомство.
Подведем итог.
То немногое, что сейчас нам известно о А.И.Солженицыне свидетельствует, что почти сразу же после первых публикаций он оказался в поле зрения учреждений, связанных с зарубежными, в том числе американскими спецслужбами, а затем установил с ними по меньшей мере опосредованные связи (НТС, РСХД и ИМКА-пресс).
Эти связи осуществлялись как через советских граждан, выезжавших за границу, как через иностранных граждан, бывавших в СССР (прежде всего иностранных студентов и журналистов), так и через иностранные дипломатические службы. О существовании подобных связей мы можем говорить по крайней мере со второй половины 60-х годов.
Со временем эти контакты расширялись и укреплялись, особенно после высылки писателя за границу. Более того, со временем он занимает в некоторых финасируемых американскими спецслужбами учреждениях влиятельное положение.
В одном из своих выступлений М.Л. Ростропович предложил поставить на Лубянской площади вместо поверженного памятника Феликса Дзержинского памятник Александру Солженицыну (82). Полностью поддержал бы это предложение, если бы не сомневался, что правильнее: поставить помятник писателю в Москве на Лубянке или же в Лэнгли под окнами ЦРУ?
Послесловие
Судьба А.И.Солженицына представляет интерес не только сама по себе, но и потому что в ней отразилась судьба диссидентского движения, к которому он принадлежал и одним из кумиров которого долгое время являлся.
Это движение было порождено внутренними противоречиями, которые существовали в советском обществе и питали как недовольство условиями жизни, так и недоверие к власти. Из среды недовольных выделялись отдельные лица, способные открыто выражать свои взгляды и готовые бороться против существующего режима. Сначала это были десятки, затем сотни, к середине 80-х годов уже тысячи человек* (1).
*По мнению В.К.Буковского, «на весь Советский Союз диссидентов было тысяч десять» («Я вдруг расцвел в удивительные сжатые сроки». Писатель Владимир Буковский в беседе с Андреем Карауловым // Независимая газета. 1992. 31 января).
То, что в развитии этого движения были заинтересованы зарубежные спецслужбы, не удивительно. Не удивительно и то, что зарубежье оказывало как моральную, так и материальную поддержку проявлениям социального протеста в советском обществе. В результате независимо от их желания диссиденты играли роль своеобразной «пятой колонны».
Если бы падение этого режима открывало возможность для более полного и рационального использования того экономического и культурного потенциала, которым располагала наша страна, если бы падение этого режима позволяло обеспечить более быстрое развитие страны, более высокий уровень жизни населения, более справедливое распределение благ, сотрудничество диссидентского движения с зарубежными спецслужбами могло иметь оправдание. Однако задававшие тон в холодной войне Соединенные Штаты Америки менее всего стремились к тому, чтобы их политический противник – Советский Союз стал сильнее и динамичнее. Наоборот их усилия были направлены к тому, чтобы устранить своего конкурента*.
В связи с этим диссидентское движение оказалось перед драматической дилемой: не существовать оно не могло – его рождала сама жизнь, а его развитие объективно вело не только к гибели существующего режима, но и к утрате даже тех скромных социальных завоеваний, которые имела советская страна.
Какую же роль в этих условиях играли советские спецслужбы, прежде всего КГБ? Сейчас уже ни для кого не секрет, что названное учреждение имело в диссидентском движении своих людей. Более того, агенты КГБ в буквальном смысле этого слова пронизывали некоторые диссидентские и эмигрантские группы и даже целые организации.
«В эмиграции, к примеру, – писал В.Е.Максимов, – они проникли всюду – в газеты, журналы, на радио, в университетские и политические круги Запада, разлагая окружающую среду ложью и клеветой и различными рода инспирациями. Думаю, куда разрушительнее их деятельность сказывается на родине» (2)
Примером такого проникновения может служить НТС. Характеризуя эту организацию, бывший работник 5-го Управления КГБ СССР подполковник Александр Николаевич Кичихин утверждает:
«Многие наши сотрудники в кулуарах управления говорили довольно откровенно: если бы КГБ не подкреплял НТС своей агентурой, союз давно бы развалился. А ведь прежде чем внедрить агента, его надо соотвествующим образом подготовить, сделать ему диссидентское имя, позволить совершить какую-то акцию, чтобы за границей у него был авторитет. Кроме того, каждый из них должен был вывезти с собой какую-то стоящую информацию, высказать интересные идеи – плод нашего творчества. Вот и получалось, что мы подпитывали НТС и кадрами, и, так сказать, интеллектуально. Точно так же обстояло дело и с Организацией украинских националистов. Если посмотреть списки руководителей ОУН, то окажется, что чуть ли не каждый второй был нашим агентом» (3).
Может быть это самореклама? Нет, оказывается подобного мнения на этот счет придерживаются и некоторые активные деятели диссидентского движения. Так, например, В.К.Буковский характеризует НТС как «организацию – двойного агента», искусственно подерживаемую «и КГБ, и ЦРУ» (4).
Подобные настроения проникли и внутрь НТС, результатом чего стало дело Юрия Чикарлеева. Он, видный и давний деятель союза, в конце 70-х годов поставил перед руководством организации тот же самый вопрос и назвал в качестве подозреваемых им лиц сначала М.В.Назарова, а затем Е.Р.Романова. Руководство Союза пыталось замять возникшее дело, а когда это не удалось, исключило Ю. Чикарлеева из своих рядов. Была сделана также попытка привлечь его к суду за клевету как в ФРГ, так и во Франции, но первый суд ограничился лишь предостережением обвиняемому, второй закончился ничем (5).
Прошло несколько лет, и один из инфильтрированных в НТС работников КГБ сам назвал себя. Им оказался полковник КГБ Ярослав Васильевич Карпович, который, по его словам, в 70-е годы был резидентом Народно-трудового союза в Москве и в таком качестве ездил за границу для встреч с рукодителями Союза, в частности с Е.Р.Романовым (6). Тот факт, что ни журнал «Грани», ни журнал «Посев», ни информационный бюллетень НТС «Встречи» никак не отреагировали на эту публикацию (7), дает основания думать, что сообщенные Я.М.Карповичем факты соответствуют действительности и полковник КГБ на самом деле был резидентом НТС в столице.
Что же двигало КГБ, когда оно внедряло в диссидентское движение своих людей? Первое, что сразу же приходит на ум – стремление иметь самую полную и достоверную информацию об этом движении и тех силах, которые поддерживали его за рубежом.
Однако есть основание думать, что дело не ограничивалось этим.
Как мы знаем, накануне XXIII сьезда КПСС стали циркулировать слухи, будто бы планируется политическая реабилитация И.В.Сталина. В связи с этим на свет появилось адресованное сьезду и ушедшее в самиздат письмо протеста, под которым поставили свои подписи 25 видных деятелей науки, литературы и искусства. Организатором этой акции был журналист Эрнст Генри (8). Под этой фамилией, как мы знаем, скрывался известный советский разведчик С.Н.Ростовский, он же Л.А.Хентов. А поскольку бывших разведчиков не бывает, то мы имеем право констатировать, что данная акция была организована советскими спецслужбами. Подобная мысль посещала и тех, кто ставил свои подписи под этим письмом. «Сейчас я предполагаю, – вспоминал А.Д.Сахаров, – что инициатива нашего письма принадлежала не только Э.Генри, но и его влиятельным друзьям (где – в партийном аппарате или в КГБ, или еще где-то – я не знаю)» (9).
Это была не первая и не последняя акция, в которой участвовал бывший разведчик. 30 мая 1965 г. он обратился к И.Г.Эренбургу с получившим хождение в самиздате открытым письмом по поводу оценки им роли И.В.Сталина. В 1967 г. получил резонанс его спор с академиком А.Д.Сахаровым, нашедший отражение на страницах «Политического дневника». В 1968 г. Э.Генри предложил А.Д.Сахарову написать статью о роли и ответственности интеллигенции в современном мире. Осенью 1969 г. он организовывал протест против романа Всеволода Кочетова «Чего же ты хочешь?». Имеются сведения, что Э.Генри общался не только с А.Д.Сахаровым, но и некоторыми другими диссидентами, например, с П.Г.Григоренко, Р.А.Медведевым, А.И.Солженицыным (10), а также входил в число лиц, причастных к издававшемуся Р.А.Медведевым «Политическому дневнику» (11).
Конечно, Эрнст Генри мог поставлять КГБ информацию о диссидетском движении, но мы видим, что он играл не только пассивную роль. Ведь сбор подписей под письмом к XXIII сьезду КПСС имел своей целью оказать влияние на руководство партии и способствовал пробуждению политической активности и даже переходу в оппозицию к существующему режиму некоторых из тех, кто подписал это письмо.
