Лев Колодный - Хождение в Москву
Спустя десятилетия путеводитель «По Москве» констатировал: «Теперь все это – уже прошлое. Все меньше становится провинциальных двориков… Сады вырубаются, деревянные домики либо уступают место богатым особнякам, либо многоэтажным доходным домам. И дореформенные типы Островского почти совсем исчезли: картуз и старомодный цилиндр сменился котелком, долгополый сюртук – смокингом и визиткой, вместо сапог бутылками мы видим американские штиблеты, вместо окладистых бород бритые лица либо по-европейски подстриженные бороды, даже знаменитые купеческие выезды с пузатым кучером и жеребцами хвост трубой вытесняются автомобилями».
В истоке улицы строй низкорослых зданий в 1883 году разорвал «доходный дом» высотой в пять этажей. В нем все квартиры сдавались в наем ради извлечения дохода. Отсюда возникло название этого нового типа жилых построек, пришедших на смену усадьбам, купеческим домам с лавками, где наверху жил хозяин, а внизу шла торговля. Новый «многоэтажный дом» на Пятницкой, 8, построил Михаил Чичагов, прославившийся как строитель театров. За 3 месяца и 25 дней он возвел в Петровском переулке крупнейший в городе частный драматический театр Ф. Корша с залом на 800 мест. Его великолепную акустику ценили итальянские певцы, часто гастролировавшие в старой Москве. Родной брат Михаила – Дмитрий Чичагов проявил себя в архитектуре «русского стиля». В этом духе на Красной площади всем известен его шедевр – здание Московской городской думы. (Здесь был музей Ленина.) Отец архитектора Николай Чичагов всю жизнь занимался Кремлем. Три его сына – Дмитрий, Михаил, Константин и внук Алексей составили династию архитекторов Чичаговых. Она оборвалась на Алексее, успевшем до мировой войны и революции построить несколько доходных домов в центре.
До недавних дней доходные дома выводились за черту искусства. А между тем у каждого – свой яркий образ, созданный архитектором-художником. Ни один такой дом не похож на другой. И не вина архитектуры, что квартиры на одну семью при капитализме превратились в «коммуналки» при социализме.
(В такой коммуналке я познал Москву изнутри. Комната c высоким потолком площадью 14 кв. м перешла мне с женой за «выездом» сослуживца, журналиста-пенсионера «Московской правды». С женой, дочерью и домработницей (спала на антресолях!) он ютился на этих метрах всю жизнь. Соседом моим стал артист Малого театра, чья фамилия в титрах кинофильма «Война и мир» мелькала последней. Часами он висел на телефоне и ворковал с дамами, приглашая в свою комнату старого холостяка. Напротив меня по коридору обитал артист театра Гоголя с сыном и женой, журналисткой «Литературной газеты». Кроме них жили в квартире: старая большевичка, любившая поговорить о революции, с дочерью-инженером и внуком – студентом МГУ; одинокая ткачиха на пенсии; молчаливая вдова покойного начальника, бывшая секретарша республиканского министра; администратор ателье ГУМа, она же сестра поэта Льва Ошанина; водитель c женой и дочерью; бухгалтер с женой-гинекологом, дочерью и зятем; служивший некогда в Иране вдовец с сыном-курьером, приводившим на ночь (на двоих с папашей) девушек с площади Трех вокзалов. Жили дружно, без скандалов. По утрам в коридор с телефоном и одним туалетом выходило 20 жильцов, выживших с потерями после «большого террора» и войны. Все мы получили ордера в новые отдельные квартиры в 1967 году, спасибо Хрущеву!)
Дом на Пятницкой Чичагов декорировал лепниной, у каждого этажа свой орнамент, ни у кого не заимствованный. Самый высокий, в шесть этажей, доходный дом на Пятницкой, 20, сосуществует век рядом со старинным особняком в стиле ампир, украшающим улицу после пожара 1812 года.
Самые богатые жили не в доходных домах. Модные архитекторы строили им особняки, непохожие на те, в каких некогда царили вельможи екатерининских времен. На Пятницкой, 33, жена потомственного почетного гражданина О. П. Коробкова заказала самому популярному архитектору Льву Кекушеву особняк. Он создал его в стиле эклектики, нагрузив фасад украшениями, свойственными барокко и классицизму. Этот особняк входит в список шестидесяти зданий (среди которых ресторан «Прага»), построенных Кекушевым в Москве на рубеже ХIХ—ХХ веков. Другой архитектор, Сергей Шервуд, сын Владимира Шервуда, автора Исторического музея, построил особняк М. И. Рекк на Пятницкой, 64, в том же стиле. И здесь ионическая колоннада с портиком соседствует с ротондой в стиле барокко.
Как ни хороши шедевры, но образ Пятницкой создают постройки рядовые, одноэтажные и двухэтажные, которых здесь много, как и во всем Замоскворечье.
Гамлеты и демоны Замоскворечья. Сказочно разбогатев, получив образование у лучших профессоров Москвы и Европы, аборигены Замоскворечья покидали малую родину. Так поступили Рябушинские, так поступил Сергей Третьяков, брат основателя Третьяковской галереи. «Колумб Замоскворечья» жил в Яузской части, потом на Волхонке. Василий Кокорев выстроил особняк в Большом Трехсвятительском переулке. В отличие от них еще один купец-легенда предпочитал жить невдалеке от церкви Параскевы Пятницы, на украшение которой денег не жалел. Роскошный храм сломали большевики, обезглавив улицу, а особняк «самого богатого московского промышленника» сохранился в начале Климентовского переулка. Им владел поначалу генерал от инфантерии Н. Д. Дурново. А спустя полвека особняк перешел в руки действительного статского советника, сына крепостного, разбогатевшего на строительстве российских железных дорог.
Его имя знала вся Москва. Он основал Комиссариатское техническое училище, построил каменные сходы к храму Христа Спасителя, проложил рельсы конно-железных дорог, по которым вскоре побежал, заменив лошадей, трамвай. В семидесятые годы ХIХ века в Москве говорили, что Первопрестольная стоит на трех китах – генерал-губернаторе Владимире Долгорукове, директоре Московской консерватории, задававшем тон в культуре города, Николае Рубинштейне, и на Петре Губонине, двигавшем экономику Москвы и всей России. О каждом из них слагали легенды при жизни, все они давали тому основание. Услышав о пожаре дома, где остались без крова артисты Малого театра Михаил и Ольга Садовские, Губонин примчался на пепелище и увез их в свой дом вместе с семью детьми. Узнав о растрате десяти тысяч рублей приказчиком, Губонин велел его оставить в покое, сказав: «Когда я женился, он дал мне на свадьбу взаймы жилетку».
Звезду, дарованную императором, Губонин надевал на длиннополый сюртук. Он ходил в картузе и сапогах бутылками, по адресу которых иронизировал путеводитель «По Москве». Губонин умер в 1894 году, до революции, дыхание которой раньше многих ощутил его современник Василий Кокорев, скончавшийся в 1889 году. Ему принадлежат пророческие слова: «Государство дошло до той глубины бездны, где уже редеет дыхание, не освеженное чистым воздухом». Это он написал в книге «Экономические провалы». В ХIХ веке никто из власть имущих не знал, как от них избавиться. Нашлись другие знатоки, ставшие хозяевами в 1917 году.
Как выглядела в 1917 году Пятницкая, видно на открытках-фотографиях, выходивших в старой Москве. Какой была улица изнутри, как жили, любили и страдали ее обитатели, повествуют «Три года» Чехова. Главный герой, «Гамлет Замоскворечья», родился и вырос на Пятницкой в доме отца, главы фирмы «Федор Лаптев и сыновья». Купец-миллионер занимал верх двухэтажного особняка, где располагалась зала, комнаты детей, спальня, кабинет, столовая, где еду подавала прислуга. А приказчики ютились внизу и во флигеле, по трое и четверо в одной комнате, ели из общей миски. Чехов понимал, такой жизни должен прийти конец.
– Москва – это город, которому придется еще много страдать, – сказал Чехов словами героя, убежденного, что Москва – замечательный город, а Россия – замечательная страна.
Страдания принесли молодые люди с дипломами императорских университетов. Один из них, Владимир Ильич Ульянов, на Пятницкой побывал, будучи присяжным поверенным. Его с радостью встречали в Большом Овчинниковском, 17/1. На доме с таким адресом белеет потемневшая от времени мемориальная доска. Посещение 23-летним волжанином квартиры в этом доме считалось историческим событием. Незадолго до визита будущего вождя два студента медицинского факультета Московского университета Александр Винокуров и Сергей Мицкевич сколотили из студентов группу единомышленников-марксистов. В советских энциклопедиях она почтительно именовалась «Винокурова—Мицкевича кружок». Этот кружок превратился в «шестерку» из 6 активистов, организовавших «Рабочий союз». От этих говорливых образований началась история Московского комитета партии большевиков, попытавшегося первый раз взять власть в городе в 1905 году.
Пушки заговорили тогда в декабре. Они били прямой наводкой по стоящей в конце улицы типографии Сытина. Ее машины печатали сочинения Льва Толстого, Чехова, Максима Горького. (Позднее служил здесь корректором Сергей Есенин, женившийся на Анне Изрядновой, корректоре типографии.) Классики не раз приезжали сюда, где издавали их сочинения. «На днях я был у Сытина и знакомился с его делом, – писал Чехов. – Интересно в высшей степени. Это настоящее народное дело. Пожалуй, это единственная в России издательская фирма, где русским духом пахнет и мужика, покупателя не толкают в шею. Сытин умный человек и рассказывает интересно».
