Лидия Винничук - Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима
2. Алектриомантия — гадание по поведению кур, клюющих зерна.
3. Ихтиомантия — гадание по рыбам, по тому, как они ведут себя в воде; со временем гадать стали также по ящерицам, змеям, паукам и другим животным.
4. Иероскопия — гадание по внутренностям жертвенных, священных животных: по внутренностям, особенно по печени, гадатель мог прочитать одному ему ведомые знаки, говорящие о воле богов.
5. Пиромантия — гадание по огню: важно было заметить и должным образом истолковать, как горит дерево, какова высота и форма пламени, в какую сторону ветер относит дым и т. п.
6. Гидромантия — гадание по воде: у источников вели наблюдение за щепочками или пучками волос, пущенными по воде, а дома бросали в миску с водой, иногда смешанной с молоком, разные предметы, и от того, держались ли они на воде или тонули, зависело, благоприятным или нет будет признано предсказание.
7. Метеоромантия — гадание по атмосферным явлениям: молнии, грому и т. п.
8. Кледономантия — гадание по непроизвольным движениям человека, по его отдельным словам и даже по звону в ушах или по тому, как он чихает.
9. Клеромантия — гадание по движению предметов: по движениям подвешенных на нитке корзинки или даже кольца, а также бросание игральных костей.
10. Хиромантия — хорошо известное и по сей день гадание по руке, по линиям на ладони.
11. Арифмомантия — гадание по числам, по расположению цифр: это были зачатки кабалистики, уходившей корнями в древний Вавилон. Были числа «счастливые» — например, семь, «число Аполлона», а потом пифагорейцев, или три и девять. Как относились древние к числу 13 — неизвестно.
Главным видом «естественного» гадания было толкование вещих снов — практика, пришедшая, по всей видимости, из Египта и благополучно дожившая до наших дней. Известно было древним и вызывание духов при помощи магических приемов, заклинаний над гробом усопшего, на его могиле. Как и современные нам спириты, античный гадатель вопрошал тень умершего о будущей судьбе тех или иных людей, а затем пересказывал услышанное заинтересованным лицам.
Особым доверием и славой пользовались оракулы при святилищах богов. Древнейшим считался оракул Зевса в его храме в Додоне в Эпире: здесь жрецы давали предсказания, вслушиваясь в шум листвы священного дуба в роще, посвященной верховному громовержцу, в шум воды из источника у подножия дуба и в отзвуки, исходившие от бронзовой чаши, установленной невдалеке на колонне: рядом, на другой колонне, помещалась фигурка мальчика с прутом, и при порывах ветра фигурка раскачивалась, ударяя прутом по чаше. По звукам, которые издавала бронзовая чаша, жрецы гадали.
Как уже говорилось, дельфийский оракул вещал через жрицу Аполлона — пифию. Поначалу эту ответственную функцию поручали юной девушке, впоследствии же роль пифии перешла к женщинам пожилым, не моложе 50 лет, из знатных, уважаемых семей; при этом, чтобы поддержать традицию, пифия делала предсказания одеваясь так, как одевались молодые девушки. Люди задавали свои вопросы жрецам дельфийского храма — устно или письменно, а те передавали их пифии. Перед тем как изречь ответ, пифия обязана была какое-то время поститься и совершить ритуальное омовение в Кастальском источнике. Затем она усаживалась на священный треножник и под действием дурманящего дыма от горящих лавровых листьев (лавр — дерево, посвященное покровителю Дельф Аполлону) впадала в транс, изрекая отрывочные, не всегда понятные слова. Жрецы же составляли из них связный ответ, облекая его в форму гекзаметров. В дальнейшем, в эпоху эллинизма, дельфийский оракул давал ответы и в прозе. Понятно, что во многих случаях, особенно когда дело касалось судеб государства, жрецам приходилось приспосабливать ответы пифии к хорошо им известному реальному положению вещей. Под нажимом влиятельных политических сил они, случалось, меняли прежнее предсказание, давая вместо него другое.
Прорицания греки получали и в храме бога Асклепия в Эпидавре: там они могли увидеть вещий сон и попросить жрецов истолковать им его, дабы узнать, исцелятся ли они от своих недугов.
Наряду с официальными, повсеместно признанными и уважаемыми оракулами и отдельными прорицателями, или гадателями немало появлялось то тут, то там людей, заявлявших, что они наделены особым даром ясновидения, сотворения чудес, и трудно бывало доверчивым людям отделить истину от лжи, разоблачить шарлатанов и мошенников. Интереснейшей фигурой античного мира был философ-пифагореец I в. н. э. Аполлоний из Тианы, считавшийся чудотворцем; жизнь его увлекательно описал в начале III в. Флавий Филострат. Этот странствующий прорицатель и целитель был окутан таинственностью, о нем ходили легенды: в нем видели то мрачного колдуна, общавшегося с демонами, злыми духами, то бескорыстного посредника между богами и людьми — таким представил его Филострат в своей «Жизни Аполлония Тианского», то, наконец, удачливого шарлатана — о трюках тианца с насмешкой упоминает Лукиан. Ясно лишь, что Аполлоний был весьма образован, говорил на многих языках, оставил философские сочинения, хотя основательно нигде не учился. Восхваляя дарования своего героя, Филострат рассказывает, что он творил чудеса, ходил по воде, летал, воскрешал мертвых и совершал немало других поступков, недоступных обычным людям.
Очевидно, Аполлоний Тианский имел немало последователей, охотно прибегавших к мошенническим трюкам и фокусам. На них- то, на этих «лжепророков», обратил свой убийственный сарказм Лукиан в диалоге «Александр, или Лжепророк». И герой этого произведения наделен хорошими способностями: «Он отличался природными дарованиями, гибкостью и остротой ума, был в значительной степени наделен любознательностью, понятливостью, памятью, способностью ко всем наукам, но обратил все это в дурную сторону» (Лукиан. Александр, или Лжепророк, 4). Но в отличие от Аполлония у Филострата Александр Лукиана — не философ, не странствующий мудрец-чудотворец, а ловкий обманщик, использующий свои трюки ради злых дел. «Представь себе человека без предрассудков, смелого, готового на опасный шаг, терпеливо исполняющего задуманное, обладающего даром убеждения и умеющего внушить доверие, изобразить добрые чувства и представить все противоположное своим истинным намерениям. Всякий при первой встрече с Александром выносил о нем самое лучшее суждение, как о человеке благороднейшем, мягкосердечном и к тому же в высшей степени простодушном и правдивом. При всем том ему было присуще стремление к великому. Никогда он не думал о малом, но всегда направлял свой ум на великие дела» (Там же).
Обучение Александр прошел у некоего врача-шарлатана, который «был опытен в магии и заклинаниях, обещал влюбленным приворожить любимого человека, помогал имевшим врагов устранять их, учил находить клады и получать наследства». Он также составлял снадобья, в том числе и яды (Там же, 5). Со временем Александр начал действовать сам, найдя себе подобающего помощника. Оба они понимали, что, как пишет Лукиан, «человеческая жизнь подчинена двум величайшим владыкам — надежде и страху, и тот, кто сумеет по мере надобности пользоваться обоими, вскоре разбогатеет. Они видели, что и боящийся, и надеющийся — каждый чувствует страстное желание и необходимость узнать будущее. В былые времена таким путем разбогатели Дельфы и стали знамениты, также Делос, Клар и Бранхиды. Благодаря надежде и страху, этим двум тиранам…люди постоянно идут в святилища и, стремясь узнать будущее, приносят в жертву… целые кирпичи из золота» (Там же, 8).
Рассказ Лукиана о плутнях Александра и его товарища свидетельствует о доверчивости и наивности тысяч людей уже в ту пору, как и во все времена, о жажде чуда, чего-то необычного, выходящего за пределы повседневного опыта. Внимания толпы Александр добивался разными способами. «Иногда он изображал из себя одержимого, и на губах у него выступала пена, чего он легко достигал, пожевав корень красящего растения струтия». Знал Александр и другие трюки: так, из тонкого полотна он изготовил голову змеи, которая при помощи нехитрого устройства из конского волоса могла высовывать раздвоенное жало; с этой змеей ловкий фокусник разыгрывал целые театральные представления. Затем как-то ночью в яму, вырытую для закладки фундамента храма, он положил гусиное яйцо, точнее — пустую скорлупу, куда спрятал только что родившуюся змейку, и, зарыв яйцо глубоко в грязь, удалился. На следующий день Александр полуголым выбежал на рыночную площадь с кривым ножом в руках и встряхивая развевающимися волосами взобрался на высокий алтарь и стал поздравлять горожан со скорым пришествием нового бога. «Присутствующие — а сбежался почти весь город, с женщинами, старцами и детьми — были поражены, молились и падали ниц. Александр же произносил какие-то непонятные слова, вроде еврейских или финикийских, приведя всех в изумление, так как они ничего не понимали, кроме имен Аполлона и Асклепия, которых он все время поминал. Затем обманщик бросился бежать к строящемуся храму; приблизившись к вырытым углублениям и к приготовленному им заранее источнику оракула, он вошел в воду и громким голосом стал распевать гимны Аполлону и Асклепию, приглашая бога явиться…» Александр попросил чашу, погрузил ее в воду и вытащил яйцо, где должен был находиться новый бог.
