Владимир Мавродин - Рождение новой России
В кровопролитном сражении у Сальникова завода пропали без вести Андрей Овчинников, Идыр Баймаков, попали в плен Алексей Дубровский, полковник Акаев, «дежурный» Давилин и др. Среди 6 тыс. пленных оказались и обе дочери Пугачева. Сам он с двумя сотнями яицких казаков, с преданными ему до конца татарином Садыком Сеитовым и башкиром Кинзей Арслановым, с женой Софьей и сыном Трофимом в 17 верстах от Черного Яра вплавь переправился на остров, а затем на левый берег Волги, в безлюдные степи. В этом отряде были и будущие предатели — яицкие казаки Чумаков, Федульев, Творогов, Бурнов.
Пугачев не первый раз оказывался в таком положении. Он считал, что восстание можно возродить. Окружавшим его яицким казакам Пугачев предлагает один план за другим: идти на Терек, к терским казакам, у которых он побывал в свое время; на Яик, чтобы потом уйти через Туркменский край в Персию; к запорожским казакам, в Сечь; на Каспийское море «подымать орды»; в Сибирь или к калмыкам. Но, ссылаясь на оставленные дома семьи, яицкие казаки звали его на Яик. «Воля ваша, хоть головы руби, мы не пойдем в чужую землю! Что нам там делать?», — говорили они.
Яицкие казаки Бурнов, Федульев, Чумаков, Творогов, Железнов и другие не случайно отказывались уходить куда-либо. У них уже давно зрел план предательства, они хотели спасти свои жизни, выдав правительству Пугачева. Казаки эти пользовались большим влиянием, а Творогов был еще и очень богат. Они считали себя, и только себя, руководителями Главной армии, стремились держать Пугачева под своим контролем, высокомерно относились к неказакам и «чернь содержали в презрении». Примкнули они к восстанию и, более того, даже начали его с единственной целью — стать «первым сословием в государстве». Теперь уже не могло быть и речи о «первом сословии», о «казацком царстве». Впору было сохранить собственные головы.
Заговор зрел.
Между тем Пугачев со своим отрядом шел на Узени, которых и достиг на двенадцатый день тяжелого пути. Заговорщики стремились изолировать Пугачева, так как далеко не все казаки были с ними «в сговоре». Воспользовавшись удобным случаем, когда Пугачев поехал к бахчевникам за дынями, с ним отправились и все главари заговорщиков. Чумаков заговорил первым: «Что, ваше величество? Куды ты думаешь теперь идти?» «А я думаю, — отвечал Пугачев, — идти по форпостам и, забрав своих людей, двигаться к Гурьеву городку. Тут мы перезимуем, и, как лед скроется, то, севши на суда, поедем на Каспийское море и тамо подымем орды, они, верно, за нас вступятся». «Иван, что задумал, то затевай!», — крикнул Федульев Бурнову. Бурнов схватил Пугачева за руки. «Что это вы вздумали? На кого руки подымаете?!», — закричал Пугачев. На него набросились, отобрали оружие. Пугачев вырвался, вскочил на лошадь, понесся к камышам, но его перехватили и связали. В дороге, когда его на время развязали, он схватил шашку и пистолет, направил его в грудь Федульева, но курок дал осечку. Пугачева сбили с ног, связали и вместе с женой и сыном посадили в телегу.
14 сентября на Бударинском форпосте заговорщики выдали Пугачева сотнику Харчеву. В ночь на 15 сентября он был доставлен в Яицкий городок. Бесследно пропали Садык Сеитов и Кинзя Арсланов. Возможно, их убили заговорщики, как чуть не убили они защищавшего Пугачева казака Моденова. В руки властей попали жена и сын Пугачева.
16 сентября капитан Савва Маврин начал допрос Пугачева. 1 октября в специальной клетке его доставили в Симбирск. В пути Пугачева охраняли целые воинские части. 2 октября в Симбирск прибыл Панин. На вопрос Панина: «Как же смел ты, вор, назваться государем?», Пугачев, играя словами, ответил: «Я не ворон, я вороненок, а ворон-то еще летает». Панин набросился на Пугачечва, избил его в кровь, и вырвал клок бороды.
В октябре тюрьму, где содержался Пугачев, посетил Михельсон. Он вошел в темную камеру и спросил: «Емельян, знаешь ли ты меня?» — «А кто ваша милость?» — «Я Михельсон». Пугачев молчал. Михельсон пошел к выходу, и Пугачев бросил ему вслед: «Попросить мне было у него одну шубу, ему много их досталось», а затем в сердцах добавил: «Где бы этому немцу меня разбить, если б не проклятый Чумаков тому причиной». Пугачев считал, что его армия потерпела поражение под Сальниковым заводом потому, что командовавший артиллерией Чумаков неудачно «расположил лагерь за рытвиною», и, если б не это, «утер бы я нос у этого немца».
В ноябре Пугачева привезли в Москву и посадили в Монетном дворе, находившемся в Охотном ряду. Здесь Пугачева допрашивал знаменитый кнутобоец Шешковский. 9 января вынесли приговор: Пугачева и Перфильева четвертовать; Шигаева, Торнова и Подурова повесить; Зарубину-Чике отрубить голову и насадить ее на кол в Уфе; Почиталина, Горшкова, Караваева, Закладнова, Канзафара Усаева высечь кнутом, выжечь на лице «воровские знаки», вырвать ноздри и сослать на каторгу; Оболяева, Толкачева, Кожевникова и еще 7 человек высечь кнутом, вырвать ноздри и отправить на поселение. Предатели удостоились «высочайшего помилования» и были сосланы в Лифляндскую губернию.
10 января в Москве на Болотной площади состоялась казнь Пугачева и его верных соратников. По тайному приказу Екатерины II палач сразу же отрубил Пугачеву голову. В Уфе казнили Зарубина-Чику. Еще раньше, в июне 1774 г., в Оренбурге был казнен Хлопуша, а в сентябре — Белобородов. Салавата Юлаева и его отца Юлая Азналина нещадно били кнутом и с вырванными ноздрями сослали в Рогервик.
Правительство торжествовало победу. Тысячи пугачевцев были казнены, запытаны или умерли в тюрьмах, тысячи подверглись телесным наказаниям. Тюрьмы были забиты до отказа. Всюду стояли виселицы, свистели кнуты. Станицу Зимовейскую переименовали в Потемкинскую, реку Яик — в Урал, а яицкое казачество — в уральское. Волжское казачество было ликвидировано и переведено на Кавказ. Та же участь постигла Запорожскую Сечь. Запретили упоминать даже имя Пугачева, преданного церковной анафеме. Поражение Главной армии восставших, пленение и казнь предводителя Крестьянской войны и его соратников отнюдь не означали прекращения в стране классовой борьбы. Крестьянская война не прекратилась сразу и внезапно после нескольких сокрушительных ударов, нанесенных народным массам в Прикамье и Поволжье.
До конца 1774 г. продолжалась борьба восставших башкир. Ушел на Украину пугачевский полковник Василий Журба. В разных местах Слободской Украины он продолжал сколачивать повстанческие отряды. Все лето 1775 г. у Нижнего Новгорода и Саратова, Пензы и Шацка, Елатьмы и Касимова действовали отряды «пугачей» — братьев Ивана и Алексея Ивановых, Петра Рощина, Никиты Ленина, Фирса Иванова и др. Повсюду, по Дону и Медведице, Хопру и Вороне, Суре и Царице, Волге и Ахтубе, наводили страх на помещиков и чиновников хорошо вооруженные отряды беглых крестьян, работных людей, бурлаков и казаков. Только что вернувшиеся на свои пепелища помещики снова спасались бегством. Власти посылали против отрядов повстанцев крупные воинские соединения.
В низовьях Волги, у Астрахани, действовали атаманы «понизовой вольницы» Заметайло (Запрометов), Кулага, Филиппов, Сучков. На косных лодках они ходили по Волге и Каспию, внушая ужас купцам, чиновникам и воинским командам одним своим кличем: «Сарынь на кичку!» и удивляя даже А. В. Суворова своими «дальновидными политическими злонамерениями». Только в начале XIX в. правительству удалось искоренить «понизовую вольницу».
Повсюду, в Петербурге и Москве, Воронеже и Омске, Пензе и Курске, Самаре и Златоусте, на Алтае и Урале в 70-х — начале 80-х годов выступали «разгласители», утверждавшие, что «Петр III» — Пугачев жив и продолжает борьбу за народ. Среди них — пугачевский атаман Петр Хрипунов, донской казак) Максим Ханин, яицкий казак Оружейников, запорожец Дмитрий Попович, однодворец Иван Сергеев, заводский крестьянин Попов, мещанин Соколов.
Лишь постепенно, к концу XVIII столетия имя «Петра III» в представлении народных масс перестает ассоциироваться с «хорошим царем», исчезает вера в него, и самозванство сходит на нет.
Долгое время еще ощущался накал классовой борьбы, достигшей апогея в годы Крестьянской войны. Отголоски ее докатились до Петербурга и Томска, Иркутска и Новороссии, даже до Архангельска и Соловецких островов. Под влиянием Крестьянской войны в 1774–1776 гг. крестьянские восстания вспыхивали во многих уездах России: Дорогобужском, Ливенском, Пензенском, Порховском, Сапожковском и других, в разных местах Украины: у Бровар, Дымерки, Пен.
Волнения охватили работных людей Авзяно-Петровских заводов, Красносельской и Копнинской бумажных мануфактур, кирпичных заводов.
Классовая борьба крестьян и работных людей, продолжавшаяся и после поражения восстания, возглавленного Пугачевым, свидетельствовала о том, что народ не сломлен. Страх перед возмездием народа заставил Екатерину II требовать от генерал-прокурора Вяземского «быть весьма осторожным… дабы не ускорить… грозящую беду», которая ей представлялась как «бунт всех крепостных», так напугавший дворянство и венценосную «казанскую помещицу» в годы «набеглого царя» — Пугачева.
