Армия короля Франции (ЛП) - Элари Ксавье

Роберт д'Артуа и Карл де Валуа провели значительную часть своих жизней в войнах. Насколько мы можем судить, им это было по вкусу. Другие капетингские принцы, напротив, принимали участие в сражениях только в случае крайней необходимости. Так было с Людовиком, графом Эврё, единокровным братом Филиппа Красивого, и Карла де Валуа, который участвовал в битве при Монс-ан-Певель, но которого чаще видели во главе посольств, чем в армии. То же самое, вероятно, можно сказать о Пьере, графе Алансонском, одном из братьев Филиппа III, и Альфонсе де Пуатье. Однако все капетингские принцы стали рыцарями. Так было не всегда: в первые десятилетия XIII века еще жива была традиция, согласно которой в церковники направляли по одному мужчине из поколение. Последнему сыну Людовика VIII и Бланке Кастильской, будущему Карлу Анжуйскому, была предназначена судьба священника, но он предпочел остаться в миру. Несколькими поколениями ранее будущий Людовик VII стал наследником короны в результате случайной смерти своего старшего брата, хотя до этого он готовился стать священником; другой его брат, Генрих, пошел по церковной стезе, став епископом Бове, а затем архиепископом Реймса [86]. Но Карл Анжуйский был последним принцем, кого предназначали для Церкви.

Возведение принцев в рыцарское достоинство отмечалось пышными празднествами, которые, пожалуй, являлись главными из тех, которые проводила строгая капетингская королевская власть: в Компьене для Роберта д'Артуа (1237), в Сомюре для Альфонса де Пуатье (1241), в Компьене для будущего Филиппа III (1267), в Париже для будущего Филиппа Красивого и его брата Карла де Валуа (1284), снова в Париже для сыновей Филиппа Красивого (1313) [87]. Празднование посвящения принцев в рыцарство могло быть связано и с другими событиями, так Пьер Алансонский был посвящен в рыцари по случаю коронации своего брата, Филиппа III, 15 августа 1271 года. Но наиболее значимым поводом для посвящения в рыцари являлось принятие или возобновление обета крестового похода, как в 1267 и 1313 годах. И это совпадение двух действ было вполне логичным. Какой новый рыцарь мог отказаться принять крест, не рискуя прослыть трусом и плохим христианином? С другой стороны, вполне вероятно, что в 1267 году Людовик IX, зная о нежелании баронства участвовать во втором крестовом походе, намеренно воспользовался атмосферой празднества, по поводу посвящения в рыцари старшего сына и нескольких десятков других дворян, чтобы идея нового обета крестового похода восторжествовала. В 1313 году, когда он посвятил в рыцари трех своих сыновей и несколько сотен других молодых дворян, намерения Филиппа Красивого, несомненно, были теми же, если только он не пытался укрепить сплоченность дворянства вокруг себя, так как в предыдущие годы не было недостатка в испытаниях. 15 августа 1284 года будущий Филипп Красивый, который в тот же день должен был стать королем Наварры в результате брака с наследницей королевства Жанной, и Карл де Валуа, который должен был стать королем Арагона, оба были посвящены в рыцари. Они были еще молоды (Филиппу было семнадцать, Карлу — пятнадцать), но будущий король обязательно должен был быть рыцарем; другой капетингский принц, их кузен Филипп Артуа, был посвящен в рыцари в тот же день [88]. Людовик д'Эврё, в свою очередь, стал рыцарем в июне 1297 года, когда королевская армия собиралась в Компьене перед началом кампании во Фландрии. Людовик де Клермон (будущий герцог Бурбонский), кузен короля, и сто двадцать молодых дворян были посвящены в рыцари по тому же случаю [89].

Для капетингских принцев, как и для любого нового рыцаря, день посвящения в рыцари является запоминающимся на всю жизнь моментом. К сожалению, мы не знаем, насколько военная подготовка была частью образования этих людей. Эти благочестивые принцы, безусловно, были обучены искусству верховой езды, обращению с оружием и основам командования войсками. Но источники ничего об этом не сообщают. В случае с Людовиком IX, который был посвящен в рыцари в возрасте двенадцати лет и сразу же столкнулся с мятежами баронов, можно предположить, что его способности к командованию поначалу были весьма ограниченными. Однако позже он принимал самое активное участие как в битве при Тайбуре, так и в боевых действиях Египетского крестового похода. "Я никогда не видел более красивого человека при оружии, ибо он выделялся высотой своих плеч над всеми своими людьми, с золотым шлемом на голове и немецким мечом в руке", — вспоминал Жуанвиль, рассказывая о сражениях в Египте в 1250 году. В какой-то момент во время сражения Людовик был на короткое время окружен турками схватившими его лошадь за уздечку, но ему удалось вырваться без посторонней помощи [90]. Внук Людовика IX, Филипп IV Красивый, также оказался окруженным врагами, вплоть до того, что его чуть не убили при Монс-ан-Певель. Довольно часто обязанности по командованию войсками возлагались на сыновей короля вполне намеренно. Во время Арагонского крестового похода, когда ему было всего шестнадцать лет, Филипп Красивый отличился командуя частью войск, а экспедиция в Наварру в 1307 году и Лионская армия в 1310 году были поручены Людовику Сварливому (родился в 1289 году) под присмотром коннетабля Гоше де Шатийона, а в 1310 году — его дяди Карла де Валуа; в августе 1314 года во Фландрии три сына Филиппа Красивого, Людовик, Филипп и Карл, командовали каждый своим отрядом.

Хотя из-за запрета, наложенного Церковью, королю не разрешалось принимать участие в турнирах, капетингские принцы разделяли эту великую страсть рыцарей своего времени. Когда он не участвовал в военном походе, Роберт д'Артуа не пропускал ни одного турнира. Также поступал и Карл де Валуа. Именно во время турнира Роберт, граф Клермонский, один из братьев Филиппа III, получил сильный удар по голове, который, похоже, навсегда лишил его рассудка [91]. Подобные происшествия, и прежде всего приоритет, который рыцари должны были отдавать защите Святой Земли, объясняют, почему Церковь запрещала практику турниров столь же последовательно, сколь и неэффективно. Филипп III сам испытывал сильное искушение принять участие в турнире и присоединиться к сражающимся, но Папа сурово упрекнул его за это [92].

Когда принц вставал во главе армии, это происходило не только по тому, что он был братом или кузеном короля. Так при Филиппе Красивом командующий армией получил титул "лейтенант короля", который следует понимать в этимологическом смысле "тот, кто занимает место короля". Один хронист отмечает, что в 1297 году, после победы над англичанами, граф Артуа вошел в Бордо и "сразу же город со всей Гасконью был отдан ему, так как он был вместо короля Франции"; в 1300 году жители Брюгге сдались графу Валуа, "который был вместо короля"; в 1302 году Роберт д'Артуа был назначен, по словам одного хрониста, "капитаном и представителем господина короля; и король издал ордонанс, предписывающий всем подчиняться графу и следовать за ним" [93]. Датированные 15 и 16 апреля 1296 года, семь писем короля подробно описывают полномочия, возложенные на графа Артуа, поскольку он собирался возглавить армию в Аквитании. Ему были предоставлены очень широкие полномочия, охватывающие военную (осмотр крепостей и поддержание в них порядка), административную (установление границ шателенств и бальяжей, заключение договоров, перемещение или увольнение офицеров короля), политическую (принятие присяги и оммажа от имени короля) и судебную (исправление нарушений и оскорблений, нанесенных офицерам и подданным короля) деятельность. Роберту д'Артуа даже были даны некоторые полномочия, которые, являлись только прерогативой короля: помилование, отмена штрафов, посвящение в рыцари недворян.