Борис Башилов - Александр Первый и его время
Он довел до сведения населения намерение Кутузова защищать Москву и призывал его создать народное ополчение. Попытка Ростопчина создать ополчение из жителей Москвы всегда высмеивается.
"Он увлекался с одной стороны неисполнимой мыслью в критическую минуту раздать московскому простонародью оружие, хранившееся в Московском арсенале и подкрепить этим импровизированным ополчением русские армии", - пишет Власенко в книге "1812 год" изданной к столетию отечественной войны.
Почему мысль создать народно ополчение в Москве была неисполнимой, когда тогда подобного рода ополчение создавалось по указу Александра I во всей стране? И в намерении Ростопчина раздать оружие жителям Москвы вовсе не было ничего фантастического. Если крестьянские партизанские отряды вели успешную борьбу, располагая только вилами и топорами, то почему жители Москвы не могли вести борьбу в Москве с помощью настоящего оружия? Где тут логика? Ведь попытка защищать Москву все же была сделана. Эта попытка П. Г.
Власенко презрительно названа "попытка черни защищать Москву".
"Впрочем, оставалось много простонародья, веровавшего воззваниям Ростопчина и ожидавшего, что граф поведет москвичей навстречу врагу".
"Во всяком случае несколько сот москвичей под влиянием горькой обиды за Москву, воззваний Ростопчина и винных паров, решились защищать город, забрали оружие из арсенала и встретили французские войска, вступавшие в Кремль беспорядочным ружейным огнем. Однако, залп из 2-х орудий и атаки улан оказалось достаточным чтобы напугать "храбрецов" и заставить их просить пощады".
В любой стране, люди павшие смертью у стен исторической святыни были бы прославлены, как славные патриоты. Но г. Власенко, творение которого одобрено в предисловии С. Платоновым, именует простых москвичей павших смертью храбрых в воротах Кремля "чернью", дискредитируя их патриотические побуждения, заявляя, что они действовали под влиянием "винных паров" и иронически называет их "храбрецами".
В начале книги Власенко приложена цветная репродукция с картины Репина "Защитники Кремля". Репин, известный своими "прогрессивными взглядами", тоже употребил свою кисть для дискредитации героического подвига погибших в воротах Кремля москвичей. У освещенного пламенем пожаров Кремля вы видите дикие, зверские, бессмысленные рожи оборванцев, каторжников. В картине нет ничего героического, от нее веет дикостью и бессмысленностью.
После подобного изображения защитников Кремля, можно ли верить господину Власенко, когда он по обычаю своих предшественников всячески старается дискредитировать Ростопчина.
IV
"Если вы Москву оставите, она запылает за вами, - сказал Ростопчин Ермолову незадолго до оставления Москвы русскими войсками".
И Ростопчин сдержал свое слово. Поняв, что Кутузов решил оставить Москву без боя, Ростопчин приказал населению Москвы покинуть ее.
Наполеон во время завоевательных походов, как известно, снабжал свою армию всегда за счет продовольствия, отбираемого у местного населения. Поэтому, уничтожение продовольствия и всего, что было нужно для Наполеона было важным стратегическим приемом борьбы против Наполеона. Если нельзя было уничтожить Наполеона до вступления в Москву, - то Москву необходимо было сдать ему в таком состоянии, чтобы он не смог в ней найти ни необходимого ему продовольствия, ни жилищ, ни населения, среди которых он мог бы найти "бояр" для создания угодливого ему "русского правительства".
Должна быть сдана не Москва, а развалины Москвы. Это понимали многие. Должен бы, казалось, понимать это и Кутузов, но благодаря его странному поведению, Москва чуть не досталась Наполеону целой и невредимой.
Принудив жителей Москвы покинуть ее, Ростопчин устранил опасность превращения ее в очаг измены и предательства. Оставленная жителями Москва должна стать могилой для Наполеоновской армии, к такому решению приходит Ростопчин. Если бы не решительность Ростопчина, заставившего покинуть большинство населения Москвы и поджегшего Москву, то Наполеон получил бы в свое распоряжение нетронутую Москву, с большим количеством запасов.
"Ростопчин, - пишет недоброжелательно относившийся к Ростопчину Рунич, - действуя страхом, выгнал из Москвы дворянство, купцов и разночинцев для того, чтобы они не поддавались соблазнам и влиянию Наполеоновской тактики. Он разжег народную ненависть теми ужасами, которые он приписывал иностранцам, которых он в то же время осмеивал. Он спас Россию от ига Наполеона".
"Москва, - писал гр. Ростопчин в письме к Волковой, действовала на всю страну, и будь уверена, что при малейшем беспорядке между жителями ее все бы всполошились. Нам всем известно с какими вероломными намерениями явился Наполеон. Надо было их уничтожить, восстановить умы против негодяя, и тем охранить чернь, которая везде легкомысленна." "Я весьма заботился, - указывает Ростопчин, - чтобы ни одного сенатора не оставалось в Москве и тем лишить Наполеона средств действовать в губернии посредством предписаний или воззваний, выходивших от Сената. Таким образом я вырвал у Наполеона страшное оружие, которое в его руках могло бы произвести смуты в провинциях, поставив их в такое положение, что не знали бы кому повиноваться".
Уже после сдачи Смоленска он пишет, что в случае если древняя русская столица станет добычей Наполеона "народ русский, следуя правилу не доставаться злодею, обратит город в пепел и Наполеон вместо добычи получит место, где была столица." Кутузов сначала сообщил Ростопчину, что он будет защищать Москву, а потом решил ее сдать без боя. Приняв это решение он не счел нужным своевременно известить об этом Ростопчина.
"Кутузов уверял Ростопчина, что Москва не будет отдана врагу".
"Граф Ростопчин получил уведомление о намерении Кутузова отдать Москву без боя за несколько часов до появления французов в виду города".
"Моя мысль поджечь город до вступления в него злодея, пишет 11 сентября 1812 года Ростопчин жене, - была полезна, но Кутузов обманул меня! Было уже поздно".
Через два дня в письме к Императору Александру I, Ростопчин снова обвиняет Кутузова в том, что он не предупредил его своевременно о сроке оставления Москвы.
"Скажи мне два дня раньше, что он (Кутузов) оставит я бы выпроводил жителей и сжег ее".
V
Г-н Власенко, как и большинство писавших до и после него, старается доказать, что Москва подожжена была не по приказанию Ростопчина, а что она сгорела сама в результате неосторожности французских солдат. Доказывается это вопреки свидетельству французов, что когда они входили в Москву, Москва уже горела.
Когда Кутузов отступил из Москвы, замыслы Наполеона, русских масонов и якобинцев казалось были на грани осуществления.
Вот Наполеон входит в Москву, к нему являются русские масоны и якобинцы и он создает из них покорное "побежденное русское правительство", но благодаря героическим мерам, предпринятым графом Ростопчиным, разгадавшим политический замысел Наполеона и русских масонов, Наполеону не удалось выполнить свой план.
Оставление Москвы жителями произвело сильное впечатление на вступившую в нее армию Наполеона.
Французы были не только изумлены, но и почувствовали страх перед решительностью своего противника.
"Наполеон призвал Дарю, - пишет граф де Сегюр, - и воскликнул:
"Москва пуста! Какое невероятное событие. Надо туда проникнуть. Идите и приведите мне бояр"! Он думал, что эти люди, охваченные гордостью или парализованные ужасом, неподвижно сидят у своих очагов, и он, который повсюду встречал покорность со стороны побежденных, хотел возбудить их доверие тем, что сам явился выслушать их мольбы. Да и как можно было подумать. что столько пышных дворцов, столько великолепных храмов, столько богатых складов было покинуто их владельцами, подобно тому, как были брошены те бедные хижины, мимо которых проходила французская армия.
Между тем Дарю вернулся ни с чем. Ни один москвич не показывался; ни одной струйки дыма не поднималось из труб домов; ни малейшего шума не доносилось из этого обширного и многолюдного города. Казалось, будто триста тысяч жителей точно по волшебству были поражены немой неподвижностью; это было молчание пустыни.
Но Наполеон был так настойчив, что заупрямился и все еще продолжал дожидаться".
Но вместо депутации из якобински настроенных "бояр", на измену которых рассчитывал Наполеон, какой-то офицер пригнал к Наполеону несколько оставшихся случайно в Москве жителей.
"Тут только он, - пишет Сегюр, - окончательно убедился и все его надежды на этот счет рушились. Он пожал плечами и с тем презрением, с которым он встречал все, что противоречило его желанию, он воскликнул:
"А! Русские еще не знают, какие последствия повлечет взятие их столицы". Но еще меньше знал какие роковые последствия принесет оставление Москвы и поджег ее, для его планов завоевания России, сам Наполеон.
