Максим Северин - Решающий момент Ржевской битвы
На Восточном фронте в 1942 году сведущие в оперативной ситуации офицеры вермахта часто задавались одним и тем же, ставшим похожим на философский, вопросом: «Кто сейчас кого окружает — русские нас или мы их?» И верный ответ на этот вопрос обычно становился очевидным только тогда, когда в тылу одной из сторон смыкались две группировки противника, затягивая накинутый «мешок».
Прорыв 1-го гвардейского кавалерийского корпуса через линию Варшавского шоссе. 26–29 января 1942 г.
Первым из разряда «окружающих» в разряд «окруженцев» перешел 1-й гвардейский кавалерийский корпус. Однако в этом на момент отрыва кавалерийской группы от остальных войск фронта еще не было никакой трагедии. Во-первых, глубокие рейды по тылам врага — это родная стихия для кавкорпуса: его личный состав обучен и в большинстве своем уже имел опыт рейдов по тылам противника. Поэтому поставленная Жуковым Белову задача с теоретической точки зрения являлась адекватной. Во-вторых, беловцы выдвигались на Вязьму лесными районами, в большинстве населенных пунктов их встречали не «злобным рыком» MG-34, а дружеским приветствием десантников и партизан, удерживавших территорию. И пусть с перебоями, но все же работавший советский «воздушный мост» помогал конникам и десантникам поддерживать боеспособность.
Второй изменила статус с «окружающих» на «окруженные» ударная группа 33-й армии. 2 февраля Франц Гальдер записал в дневнике: «Войска готовятся к наступлению с целью ликвидации бреши у Медыни. Удар должен быть нанесен завтра…» Советский прорыв, три последних недели серьезно тревоживший командование противника и принявший угрожающие масштабы, было решено окончательно ликвидировать встречными ударами подразделений 4-й армии — с юга и 4-й танковой армии — с севера. Забавно в этом контексте звучит вечернее сообщение Советского информбюро за 1 февраля: «31 января наша часть под командованием тов. Наумова (Западный фронт) совместно с танкистами тов. Чернышева полностью уничтожила 3-й пехотный батальон 4-го полка СС. Захвачены пленные…» Уже через два дня 4-й пехотный полк СС 4-й армии (кстати, переброшенный в расположение группы армий «Центр» по воздуху в соответствии с личным указанием Гитлера от 20 декабря 1941 года и являвшийся относительно свежей и неизмотанной частью) соединится с передовыми подразделениями 20-й танковой дивизии 4-й танковой армии, отрезав 33-ю советскую армию от ее тылов. И 3 февраля «брешь к западу от Медыни на фронте группы армий «Центр» ликвидирована», говоря словами начальника немецкого Генерального штаба. Немцы смогли смять фланги прорыва, не задействовав оперативных резервов, а спешно стянув к основанию длинного клина, вбитого в их оборону, части, выведенные из боя на соседних участках. Произошло это не случайно — с советской стороны были нарушены сразу несколько азбучных правил проведения армейской наступательной операции: во-первых, командующему армией было приказано непосредственно управлять группировкой, ведущей бой в глубине обороны противника, и генерал Ефремов просто физически не мог оперативно реагировать на атаки противника в десятках километров за спиной и принимать эффективные контрмеры; во-вторых, основание прорыва оказалось крайне слабо прикрытым при очевидности скорых попыток противника по восстановлению целостности фронта; в-третьих, 33-й армии фронт не удосужился придать ни одного, пусть даже слабого танкового подразделения, способного, быстро маневрируя, локализовывать немецкие танковые атаки; и, наконец, в-четвертых, на дворе стоял уже далеко не 1916 год, быстрота маневра стала определяющим фактором успеха, действовать необходимо было максимально вертко, с учетом с каждым часом меняющейся оперативной обстановки на передовой, а это далеко не всегда удавалось советскому командованию.
Наступление на Вязьму 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и 33-й армии. 2-10 февраля 1942 г.
1-й гвардейский кавалерийский корпус опоздал со штурмом Вязьмы всего на несколько дней — с востока уже успели подойти к городу 5-я и 11-я танковые дивизии противника. И 2-я гвардейская, и 75-я кавалерийские дивизии, а также два лыжбата, в лобовую пытавшиеся штурмовать город с южного направления, были встречены нарастающим сопротивлением немецких мотополков. Молниеносного удара иглой во вражеское сердце не получилось — немцы цеплялись за каждый населенный пункт или перекресток дорог, отступая только в случае крайней невыгодности ситуации. К обороне подключились танки 31-го танкового полка 5-й танковой дивизии. В распоряжении Белова (впрочем, как и Ефремова с Гориным) для прикрытия пехоты от немецкой бронетехники не было ни одного танка, орудий противотанковой обороны также не хватало. У советских противотанкистов не всегда получалось подтянуть свои «сорокапятки» на дистанцию эффективного противотанкового огня, пехотные противотанковые ружья также мало чем помогали на больших расстояниях против средних танков противника. Экипажи вражеских боевых машин чувствовали себя вольготно в бою по сложившимся правилам: в обороне они располагали танки на открытом месте с максимальной дистанцией прямой видимости и при появлении атакующих в секторе обстрела накрывали их орудийно-пулеметным огнем с дистанции, на которой пули ПТРов и бронебойные снаряды «сорокапяток» только громко стучали по танковой броне, высекая искры и отскакивая от нее. А если в ходе неожиданной контратаки пара-тройка Pz III врывалась в порядки кавалеристов, бой превращался в одностороннее уничтожение, и лучшим выходом для наших бойцов было отойти с поля боя и оторваться от противника как можно дальше либо отступить к позициям артиллеристов, прикрывшись их огнем, так как противотанковые мины и бутылки с горючей смесью, с помощью которых можно было пытаться повредить в ближнем бою немецкий танк, были в начале февраля под Вязьмой острейшим дефицитом. Именно об этой первой и не запланированной для советской стороны встрече кавкорпуса с немецкой танковой дивизией начальник немецкого Генерального штаба Сухопутных войск, не без излишнего самодовольства, напишет 2 февраля: «…5-я танковая дивизия уничтожает группы противника, просочившиеся в наш тыл. Эти бои за линией фронта носят комически уродливый характер и показывают, что война, как таковая, начинает вырождаться в драку, далекую от всех известных форм ведения войны…» Ну, по поводу «уничтожает» господин Гальдер изрядно переборщил: 5-я танковая дивизия вермахта и 1-й гвардейский кавалерийский корпус РККА будут уничтожать друг друга вплоть до июня, пока основные силы десантников и кавалеристов не прорвутся из сжимающегося кольца окружения, однако это уже не вписывается во временные рамки нашего повествования. К слову сказать, П.А. Белов в своем дневнике менее эмоционально и трагично запишет о боевых действиях к юго-востоку от Вязьмы 2 февраля и никакой трагедии или уничтожения своих войск уже не отметит, как и не было его в реальности. А были бои с потерями с обеих сторон, результатом которых стало парирование немцами первой попытки захвата города, и не более того.
Обратим внимание на вооружение наших кавалерийских дивизий, завязших в невыгодных для них позиционных боях на ближних подступах к Вязьме. Как мы уже упоминали выше, подтянуть тяжелую корпусную и дивизионную артиллерию к Вязьме беловцам было не суждено.
Однако еще в ходе марша к стенам города кавалеристы стали встречать не только «окруженцев» осени 41-го, но и их брошенное тяжелое вооружение, часть которого оказалась исправной или требовала минимального ремонта. К сожалению, боеприпасы, пролежавшие под открытым небом четыре месяца, были в не самом лучшем состоянии: отсырев под осенними дождями и попав после под морозы, многие боеприпасы (особенно это касалось артиллерийских гильз, пороха для гаубиц с раздельным заряжанием, негерметичных вышибных зарядов минометных мин, 76,2-мм снарядов для полковых орудий) серьезно испорчены. Но все же это было оружие, которое кавалеристы и десантники быстро направили в сторону врага. Также в ходе боев с немецкими частями многие пехотинцы вооружались трофейным немецким стрелковым оружием с боеприпасами, с которым проблем зачастую было меньше, чем с отечественным. Появилась в единичных экземплярах и трофейная артиллерия, автомашины, мотоциклы и даже тягачи, правда, снаряды и горючее ко всем этим трофеям появлялись от случая к случаю. К концу февраля беловцам уже было чем «огрызнуться» немецким танкам: удалось довести до боеготового состояния несколько танков, оставленных нашими войсками в 1941 году, и в оперативном подчинении генерал-майора Белова оказалась целая танковая рота, дислоцировавшаяся в районе д. Подмошье, примерно в центре удерживаемого советским войсками района. Однако с топливом для танков дела обстояли очень и очень плохо: для выполнения боевых задач танки нуждались в тоннах горючего, доставить которое, не имея наземной связи с фронтовыми базами снабжения, оказалось невозможно.
