Борис Тумасов - Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский
В степи на многие версты паслись стада и косяки коней. Табунщики объезжали их. У просторного шатра Ногая, у коновязи, кони ханских нукеров. Здесь же высоко на шесте бунчук хана.
Ногай поднял голову, посмотрел, как от гор Угорских потянулись облака. Они должны собраться в тучи и пролиться в степи дождем. Он даст степи жизнь, напоит реки, и трава пойдет в рост. Обильные пастбища радуют кочевника.
Почесав шею, хан направился к шатру. Вчера вечером к Ногаю пришел мурза Ахмыл. Он был в Сарае и привез оттуда известие. Когда Телебуг с верными ему воинами был уже в степи, в Сарай приехал городецкий князь. Он намерен ждать возвращения Телебуга. Ногайский хан догадывался, чего будет просить князь урусов Андрей.
Ногай усмехнулся, обнажив гнилые зубы, промолвил:
- Конязь Андрей - коварный конязь. Он великого владимирского стола ищет. Хе!
Пальцем поманил начальника стражи:
- Рамазан, позови темников. Все мурзы пусть идут…
Сходились в юрту Ногая, ждать не заставили. Рассаживались на белой войлочной кошме вокруг большого казана с вареным мясом и горой лепешек, жаренных в конском жире. Они лежали на деревянном подносе рядом с бурдюком с кумысом.
Ногай сидел на кожаных подушках и лукаво посматривал на своих сподвижников. А они выжидали, когда первым заговорит хан. Он знал каждого из них. В те годы, когда Ногай отделился от Золотой Орды, они были кто сотниками, а иные еще в десятниках числились. Теперь все они темники и мурзы и не раз водили орду в набеги. С ними Ногай чувствовал силу и уверенность.
Молчат бывалые воины: если хан позвал их, ему есть о чем сказать.
Еще раз Ногай повел взглядом по сподвижникам и начал:
- Мурза Ахмыл говорил, в Сарай приполз городецкий конязь просить милости у Телебуга.
И замолк: ждал, что скажут сподвижники.
- Хе, - открыл рот темник Абдул, - конязь Андрей - сын Искандера.
- Конязь Андрей коварный, он не любит брата Дмитрия. Но почему он приполз в Сарай, а не к тебе, Ногай?
- Он не знает дорогу к нашим кибиткам, - зашумели в юрте.
- Мы напомним ему, - рассмеялся один из темников.
- Мы давно не горячили наших коней и не водили батыров на Урусию…
Но Ногай прервал его:
- Нет, Усеин, мы не направим наши тумены в землю урусов. Пусть конязь Андрей выпьет молока из табуна Телебуга, а мы подождем. Настанет время, и урусы приползут к нашим кочевьям. На брюхе приползут.
- Дзе, дзе! Хорошо говоришь, мудрый хан, - закивали татары.
- Урусы грызутся за кость, как стая псов, - проворчал Абдулка.
Ногай ощерился в усмешке:
- Когда урусские конязья разорвут друг другу пасти, мы протянем им руку, и они будут ее лизать.
В юрте задвигались, зашумели.
- Наше время еще не настало, - сказал Ногай. - Пусть конязь Андрей ждет милости от Телебуга.
Когда последний мурза покинул юрту, Ногай жестом подозвал начальника стражи:
- Ты все слышал, Рамазан, все видел? Начальник стражи приложил ладонь к сердцу.
- Я не хочу, чтобы Телебуг оставался ханом Золотой Орды. Я не верю ему, он не верит мне. Пусть ханом будет Тохта. Ты понял меня, Рамазан?
Рамазан отвесил низкий поклон:
- Пусть будет, как ты решишь.
* * *
Дни выжидания утомительны в своем однообразии. Время будто остановилось. Задули горячие ветры, и над Сараем повисли пески. Песок несло на город, он оседал на лицах, засыпал глаза и уши, скрипел на зубах. Князь Андрей понимал: хан будет пережидать эту непогоду в степи, где нет изнуряющего зноя, а по утрам ласкает прохлада.
Городецкий князь ждал, когда его позовет ханша, и устал ждать. Он позвал боярина и проворчал:
- Мурза Чаган горазд подарки принимать да посулами отделываться. Напоминай ему, Сазон, чай, мы не в гости званы.
- Нальбий никаких вестей не подает.
- Доколе ждать, боярин? Ты уж на подарки не скупись.
- Аль я не разумею? Эвон, сколь им перепало! Однако не торопи, княже, всякому овощу созреть надобно…
И снова проходил день за днем, никто из ордынцев не бывал у городецкого князя, будто забыли о нем. Иногда у него рождалось желание бежать из Сарая. Но сам себя останавливал: из Орды не убежишь, задержат, и того хуже, в степи изловят и как пленника к хану доставят, на суд его.
Нервничал князь, боярину жаловался:
- Устал я, Сазон, не рад, что в Орду подался. Голосу разума не внял. Напомни Чагану, боярин.
Жаркие ветреные дни сменились грозовыми дождями, утренними зорями, а днем небо затягивали тучи. Они плыли низко, сверкали молнии, и гремел гром. Что вещал он русичам в Орде?
В такие дни князь Андрей отсиживался в каморе, не бывал на торге, не появлялся в церкви. Но городецкий князь знал, что за каждым его шагом в Орде следят, доносят в ханский дворец.
Но однажды, когда Андрей потерял всякую надежду, явился боярин Сазон и радостно воскликнул:
- Сегодня, княже, нас поведут к ханше!
Во дворец к Цинь их вел начальник караула мурза Нальбий. За князем следовали бояре Сазон и Ипполит, а за ними гридни несли два больших тюка с пушниной и парчой, бархатом и разными украшениями.
Длинными переходами их подвели к просторной палате, сделанной в форме большого шатра. Стража при виде мурзы Нальбия расступилась, и князь Андрей увидел ханшу.
Она восседала в кресле, обтянутом пурпурным бархатом, а позади теснились ее слуги. На городецкого князя смотрели черные, как переспелые сливы, глаза ханши Цинь с кукольным, набеленным и насурьмленным лицом.
Князь Андрей поклонился, едва коснувшись пальцами ворсистого ковра у ног Цинь, обутых в маленькие сафьяновые туфельки.
Качнув копной темных волос, она пропела:
- Конязь приехал из страны Урусии? Это земля данников великого хана?
- Да, прекрасная из прекрасных ханша, Русь - большая страна, где живут данники великого хана Золотой Орды, - ответил городецкий князь. - Мы привезли тебе, несравненная, дары из этой земли, чтобы ты знала, какие звери водятся в наших лесах.
Посторонился князь Андрей, и к ногам ханши легли шкурки соболей и куниц, белок и лисиц. Цинь взирала на все безразлично, и только в толпе слуг будто ветерок пошевелил листьями на дереве. Глаза ханши не выразили восхищения, даже когда отроки положили штуки парчи и атласа.
- Пусть меха согревают твое сердце, а парча будет украшением твоим, бесподобная Цинь.
Ханша повела рукой, проворные слуги в мгновение унесли подарки, а князь уже тянул к ней ларец, украшенный перламутром. На темном бархате лежали колты[21] и перстень дивной работы.
Чуть дрогнули губы Цинь, а одна из служанок поспешно приняла ларец, чтобы тут же унести.
- Чего ищет конязь урусов? - пропела ханша.
- Замолви за меня слово, несравненная ханша, великая ханум, - едва успел сказать городецкий князь, как его уже вытеснили из приемной.
* * *
Хотя и говорил Дмитрий, что не волен запрещать удельным князьям бывать в Орде, но отъезд Андрея вселил тревогу. Не хотел признаваться себе великий князь, что неспроста подался тот в Сарай, не с добрыми мыслями.
Сколько слышал Дмитрий - и об этом доносили летописи, - через кровь приходили к власти Рюриковичи. Сыновья князяСвятослава делили власть: Владимир убил Ярополка, сын последнего Свято-полк - Бориса и Глеба, на Лиственном поле бились за правление Мстислав с Ярославом…
Пытаются переделить власть сыновья князя Александра Невского. Зачем отправился Андрей в Орду? В чем станет он обвинять Дмитрия? Разве в том, что ходил тот в Копорье? Так надо было лопарей поучить и недоимки истребовать. А Русь Орде выход платит исправно, и он, великий князь, ордынским переписчикам и счетчикам помех не чинил.
«Господи, - говорил сам себе Дмитрий, - коли оговорит меня Андрей, не миновать беды ».
И великий князь Владимирский Дмитрий Александрович вспомнил отца, Александра Невского, его слова: «Великий князь будет великим, пока удельные князья ему повинуются».
Батый уважал его, потому как видел в нем воина и мудрого человека, разумом наделенного. А разум, говорил отец, великому князю надобен, чтобы дела государственные вершить не сгоряча.
Невский был уверен, что придет время и поднимется Русь, встанет с колен и скинет ордынское иго…
Говорил Невский, сыновей поучая, да вняли ли они голосу разума?
В последние годы распри начали подтачивать и Золотую Орду. Воевода великого хана Ногай провозгласил себя ханом Ногайской Орды, и отныне его многочисленные соплеменники кочуют своей ордой. Золото-ордынский хан остерегается Ногая. Обе эти орды берут выход с русских удельных князей.
В Переяславле-Залесском Дмитрий спросил у бояр, кому платит Русь, и боярин Никодим рукой махнул:
- Нерадивый хозяин овцу и дважды острижет. Дмитрий согласился с боярином: набеги ордынцев непредсказуемы. Ожидаешь их на Клязьме, а они с Угры набежали…
