Андрей Платонов - Трагедии Финского залива
Первое сообщение о появлении минных заграждений в центральной части Финского залива поступило утром 24 июня от тральщиков Т-201, Т-203 и Т-205, конвоировавших транспорт «Казахстан». Они обнаружили в восьми милях юго-западнее маяка Вайндло шесть плавающих мин. В период послевоенного траления 1940–1941 гг. всем кораблям строжайше запрещалось оставлять подобные мины не уничтоженными. Поэтому Т-205, шедший без трала, занялся их расстрелом, а заодно решил разоружить и поднять одну из них. На все это потребовалось 2,5 часа, в течение которых стоявший на месте или маневрировавший малым ходом тральщик рисковал подвергнуться атаке подводной лодки противника. Правда, об обнаружении нашим самолетом утром 23 июня неизвестной подлодки севернее маяка Мохни он ничего не знал.
Все шесть мин находились в районе, где, согласно официальным данным, полученным в 1944 г. от финского командования, их подводная лодка 26 июня поставила заграждение И-3. То ли финны совершали какие-то типовые ошибки при подготовке своих подлодочных мин, то ли последние имели какие-то технические дефекты, но многие из них либо всплывали при постановке, либо срывались с якоря чуть позже. Действительно, если посмотреть таблицу в Приложении III, то мы увидим, что потери на минных заграждениях финских подводников сравнительно невелики и почти все их обнаружили благодаря всплывшим минам.
4 июля минный заградитель «Урал» и эсминец «Калинин» поставили в проходе между островами Вайндло и Родшер минное заграждение 14-А. В охранении находились сторожевой корабль «Пурга» и два катера МО. Впереди шли в строю уступа с параван- тралами базовые тральщики Т-210 и Т-214. За несколько минут до окончания минной постановки, когда отряд подходил к району неизвестного в то время финского заграждения И-78, впереди, слева и справа от курса, обнаружили пять всплывших мин противника, стоявших с интервалами от 3 до 5 кб. Пройдя в одном из таких интервалов, отряд повернул на юго-восток и пересек по диагонали район заграждения И-78, по-видимому, стоявшего по направлению 0°-180° вдоль западной границы показанного финнами района. При таких условиях обнаружили еще одно поставленное финской подводной лодкой заграждение. Обнаруженные мины расстреляли катерами МО, сопровождавшими отряд.
3 июля в 0:57 дозорный катер МО № 143 подорвался на мине и затонул в 8,5 мили юго-западнее маяка Вайндло, примерно в том же районе, где 24 июня обнаружили несколько плавающих мин. По донесению командира дозорного катера МО № 142, 1 июля также в 8,5 мили юго-западнее маяка Вайндло он обнаружил «на поверхности воды» пять мин. На катере не сумели уточнить неопределенное понятие о плавающих на поверхности моря минах (вероятнее всего, это были всплывшие мины), в связи с чем в штабе КБФ решили не объявлять по флоту опасный район. К тому же за последние дни прошло много донесений о плавающих минах и если бы все подобные районы объявлялись опасными, то вскоре пришлось бы закрыть для плавания кораблей чуть ли не половину Финского залива. Поступали также донесения постов СНиС о постановке единичных мин и небольших минных банок с самолетов противника; в редких случаях, когда имелись свободные тральщики, в таких районах производилось контрольное разведывательное траление подсекающими тралами, но при этом ни разу не было вытралено ни одной мины.
Все эти донесения о наличии мин в акватории Финского залива напрямую указывали на то, что противник пытается парализовать основную коммуникацию Таллин — Кронштадт. В этих условиях пошли по пути наименьшего сопротивления, проведя основной маршрут по прибрежным фарватерам 13 ТБ, 12 ТБ-б, 8 ТМ, 8 КМ и далее через узкость у Хайл оды, то есть как бы оставили срединную часть залива за противником. Осознавая важное значение организации противоминной обороны на этом фарватере, командование КБФ в начале июля приказало командиру Кронштадтской ВМБ тотчас по вступлении в строй мобилизованных тральщиков выслать один их дивизион в губу Кунда. Другой пункт стоянки оборудуется в заливе Хара-Лахт, в районе селения Локса.
2 июля в базу Локса перешли базовые тральщики Т-202 и Т-203, которым приказали встречать конвои и проводить их за тралами Шульца на участке прибрежного фарватера от мыса Юминданина до района селения Маху, предварительно протраливая этот фарватер змейковыми тралами. Для обеспечения противолодочной обороны конвоев на том же участке прибрежного фарватера выделили четыре катера МО и катера типа КМ. При выполнении непосильной для двух тральщиков задачи до них к тому же не всегда своевременно доходили извещения о предстоявшем проходе судов, что и привело 4 июля к подрыву на мине парохода «Раусма». Капитаны судов еще не научились ходить за тральщиками: либо отставали, либо, наоборот, налезали на трал. 7 июля шедший в голове большого конвоя пароход «Эвероланда», проводившийся за змейковыми тралами Т-202, Т-203 и Т-215, не успел отвернуть от одной из двух подсеченных мин и подорвался на ней, но смог самостоятельно дойти до губы Кунда, где и приткнулся носом к отмели.
В самом начале войны, когда не существовало сколько-нибудь четкой организации конвойной службы, случалось, что транспорты КБФ совершали переходы не только без противоминного, но и вообще без какого-либо охранения. Причем не только по сравнительно укрытому прибрежному фарватеру, но и открытым морем через Восточный и Западный Гогландские плесы. Естественно, долго это безнаказанным оставаться не могло, и 3 июля в 14:30 на Восточном Гогландском плесе финская подводная лодка «Vesikko» потопила шедший без охранения транспорт «Выборг» (4620 брт).
В период с 25 июня по 15 июля постепенно вступили в строй отмобилизованные в Кронштадтской ВМБ 38 тихоходных и одиннадцать «магнитных» тральщиков. Последние представляли из себя деревянные мотоботы и предназначались для траления магнитных мин. Однако из-за отсутствия соответствующих тралов по прямому предназначению практически не использовались. Также частично от промышленности, частично от военно-морских учебных заведений поступили 13 катерных тральщиков типа КМ.
Со всеми этими пополнениями списочный состав тральных сил флота к середине июля якобы возрос до 80 единиц, не считая катеров. В действительности их всегда было заметно меньше. И дело не только в отсутствии, например, электромагнитных тралов, но и в постоянном отвлечении кораблей этого класса для решения не свойственных им задач: несения дозорной и конвойной службы, перевозки войск и даже грузов, буксировки поврежденных судов, минных постановок и так далее. Например, тихоходные тральщики до конца кампании 1941 г. только 30 % времени занимались тралением, а остальное — решали иные задачи.
На тихоходных тральщиках отсутствовали средства самозащиты от подрыва на якорных и донных минах, гирокомпасы, электрические лаги и эхолоты. Но это не все. Только десять из них имели скорость хода от 10 до 14 узлов, а у остальных она не превышала 7,5–9 узлов, вследствие чего некоторые корабли, идя против свежего ветра и волны, не могли буксировать трал Шульца со скоростью свыше 3–4 узлов. А такие, как, например, «Шуя», при малой осадке (1,6 м) имели большую парусность и сильно рыскали на боковой волне, так что ветер силой 4 балла уже считался для них свежей погодой. Однажды «Шуя» и «Молотов», проводя транспорт «Казахстан» за тралом Шульца, при усилении ветра до 5 баллов начали до такой степени рыскать, что в конце концов растянули и порвали трал.
За исключением двух находящихся в строю тихоходных тральщиков специальной постройки, остальные представляли собой приспособленные для траления небольшие пароходы и буксиры водоизмещением от 140 т («ижорцы»[20]) до 467 т (типа «Краб»). Несмотря на свои малые размеры, «ижорцы» (осадка 2,2 м), не имевшие высоких надстроек, являлись сравнительно мореходными и удобоуправляемыми, но при перекладке руля девиация путевого компаса изменялась на величину до 5°. Ходовой мостик на этих тральщиках, по существу, отсутствовал, и штурману приходилось всячески изощряться, чтобы вести прокладку. Бытовые условия были крайне тяжелыми: команда помещалась в тесном низком кубрике на трехъярусных нарах, матросам приходилось с большими трудностями перелезать через спящих товарищей, чтобы выбраться из этой западни; для командира и комиссара корабля имелись две крохотные каютки, а то, что называлось кают-компанией, служило местом отдыха остальных офицеров и местом приема пищи. Немногим лучше оказались бытовые условия и на других мобилизованных кораблях этого класса.
На всех тральщиках, вооруженных контактными тралами, имелись радиостанции, но станции УКВ стояли только на базовых и на шести тихоходных тральщиках.
Так называемые магнитные тральщики представляли собой малые деревянные суда водоизмещением от 30 до 80 т со слабыми двигателями и низкими мореходными качествами. По существу, они являлись катерными тральщиками. Только «Сиг» имел водоизмещение 208 т. Первые единичные комплекты магнитного хвостового и электромагнитного петлевого трала начали поступать на КБФ в июле, тогда же несколько магнитных тральщиков приступили к освоению этого нового трального оружия в ходе систематического разведывательного траления на выходных кронштадтских фарватерах.
